Анфиса. Гнев Империи

– Чулки надеть не забудь, – напоминала бонна.

– Пирожки с капустой люблю! – заявила Анфиса, видимо, перебирая в голове все капустные блюда. – У бабули и Кетли на пару получаются просто волшебные!

– Да хоть котлеты, хоть запеканки, – фыркнула Нана, – одевайся скорее.

– Котлеты? Это же из фарша лепят, не бывает капустных котлет, – плюхнулась девчонка вновь на постель, натягивая светлые чулки, и недоверчиво поглядела на свою гувернантку, подняв левую рассечённую бровь.

– Ох, маленькая балда. Бывают, конечно! – возмутилась бонна, – И морковные, и капустные, и картофельные! И всё вперемешку, фарш не только мясным бывает. С хлопьями злаков можно смешать… Ох, что говорить, разъедутся все после праздника, сделаем тебе с твоей бабушкой овощных котлет.

– Если мне не понравятся, сами съедите, – на всякий случай предупредила капризная в еде Анфиса. – А то вдруг будет полный провал…

– Ещё с каким удовольствием! – хмыкнула гувернантка.

– Может, чуть-чуть капусты добавить в тот суп, что папа готовил. С кабачками, шпинатом, бараниной и белым вином, – размышляла вслух Анфиса. – Там ещё стручковая фасоль была, лук с морковкой… Множество овощей. Сырку сверху натирала, м-м-м! Было волшебно!

– Рано тебе ещё о вине думать, – поправляла рукава и рассматривала, как сидит дорогое атласное платье на девчушке, бонна.

– Как там господин Лукьян? – поинтересовалась девчонка – Говорил про меня?

– При мне нет. Это уже который? Седьмой? Счастливая семёрка, в этот раз точно повезёт, – заверяла бонна.

– Я старалась, – вздохнула Анфиса, закончив с чулками и зажигая синее холодное пламя в уголках пальчиков. – Вот уеду с ним, ещё соскучишься по мне. А я буду где-нибудь в столице, в Академии… Слава императору!

– Я тебе что говорила про колдовство в спальне? – схватила и потрясла её за руку, тут же сбивая огоньки, Нана.

– Ай! Эй! Руку сломаешь! – отдёрнулась девочка с недовольным видом. – Оно же холодное!

– Лучше сломать руку, чем сгореть в доме! – рявкнула гувернантка. – Живо умываться, молиться Творцу, и за стол!

– Да иду я, иду. Уже бегу, – фыркнула Анфиса. – Так, а ты не лопай мои цветочки! – ткнула она кончиком пальца кошку Бубу в коричневый влажный нос.

II

За завтраком они сидели вчетвером: Анфиса, её бонна, её потенциальный учитель-маг – длинноволосый брюнет с крючковатым носом и тонкими усиками, в синем мундире, а также её бабушка Августа – полноватая женщина далеко в годах, низенькая, чуть сгорбленная, с округлым кончиком носа. Зеленоглазая старушка была в маленьких очках-пенсне, плотно сидящих на её переносице. А с обеих сторон к ним крепилась тонкая цепочка, чтобы не могли никуда упасть, в случае чего повиснув на шее. Пучок седых волос на её затылке был украшен двумя деревянными спицами, красными в утолщении.

Помощница-служанка по имени Кетли в перепачканном переднике помогала накрывать на стол да и вообще с готовкой. Что-то помешать, что-то нарезать, следить за временем, чтоб в печи ничего не сгорело. В четыре руки вместе с хозяйкой загородного особняка получалось кулинарить и быстрее, и веселее. Пожилой женщине было только в радость от помощи и компании. Тем более что гостящая летом внучка больше времени проводит в прогулках и играх, нежели со своей бабушкой.

Сейчас к фестивалю подготавливали в глиняных корчагах кашу для бедняков и суп-холодник на простокваше из отварной свекольной ботвы и щавеля. Кетли со второго, более узкого, чем трапезный, столика смахнула ботву и обрезки в переполненную лохань для скота да поспешила отнести её из дома в свинарник.

– Доброе утро, бабуля, мастер Лукьян. Пирожки! – обрадовалась Анфиса, схватив один. – С капустой? – поглядела она на Августу с надеждой в голосе.

– С белой рыбкой, ты такие не ешь, – ответила та.

– Фи! – пренебрежительно бросила, как бы выронив из пальцев, девчонка пирожок обратно на блестящий поднос.

– Не «фи», а хоть попробовала бы! – хмыкнула Нана и взяла себе один.

– Вот, с вишней есть парочка, – угостила внучку бабуля. – Солнцеворот настаёт. С сегодняшнего дня девицам можно ягоды есть!

– Ура, ягодки! – улыбнулась Анфиса, схватив пирожок. – М-м-м! Волшебно!

– А запретную вишню-черешню с самого длинного дня года всем молодым теперь можно, – заметил Лукьян. – А иначе детей не будет или малыми помрут, – поглядел он на девочку с поучающим взглядом, чтобы запоминала.

– Куда ты уже в рот всё тянешь до молитвы! Надо очистить еду, мало ли сглаз какой или ещё что! – заворчала старушка. – Творец всемогущий, благослови пищу, которую мы едим. Благодарим тебя за неё и за свет, что льётся с небес и что в наших сердцах, – обхватив одной рукой кулак у груди, читала Августа молитву, и все повторяли за ней. – Благослови Империю! Слава Творцу нашему!

– Слава Империи, слава императору! – произнесли хором сидевшие за столом, приступив к трапезе.

– Кетли, к обеду ботвинью будем делать, пока у всех гуляния идут, подготовь всё, пожалуйста, – попросила служанку старушка.

– Да, – кивнула молодая женщина, достав большой кувшин хлебного кваса, и сразу же начала рядом раскладывать на деревянной доске зелень.

Красивым рядком легли щавель, шпинат, лебеда, немножко молодой крапивы, свекольные листья, оставшиеся после приготовления холодника на деревенскую ярмарку. Тем более что всей этой «ботве» после варки предстояло ещё остыть, ведь такой суп подавали холодным, а в такую жару это было просто идеально. Заодно служанка открыла погреб, чтобы вытащить охлаждённую рыбу на бульон.

– Ах! – уплетая сырную лепешку, воскликнула Анфиса, задрав голову с прикрытым взглядом, и прислонила ладонь к груди.

– Что?! – выронила вилку Нана. – Болит? Опять приступ?

– Нет-нет! – раскрыв глаза, тут же ответила та. – Просто три вида сыра в лепёшке! Вкусно! В самое сыр-дечко! – вновь изобразила она позу с вскинутой головой.

– Не делай так больше, – фыркнула бонна, вновь взявшись за вилку в резкой хватке, выразив тем всё своё недовольство.

– Не расстраивай свою гувернантку и меня не пугай, я уже старая, от твоих этих визгов ещё сердечко прихватит, – качала головой Августа.

– Бабушка, расскажи ещё чего-нибудь про маму, – попросила внезапно Анфиса через какое-то время.

– Да что ж ещё добавить-то, солнышко. Мы… виделись как-то раз, – замялась та. – Ты ведь уже спрашивала. Каждый год. А я с каждым новым летом всё больше забываю свою жизнь, – отшучивалась Августа.

– Какой она была? – в который раз за жизнь интересовалась девочка.

– Это была женщина жёсткая, разъезжавшая на запряжённых грифонах и любившая наблюдать, как преступники убивают друг друга на арене за единственный шанс на свободу, – вздохнула Августа. – Ей нравились птицы, особенно смотреть, как орлы живятся плотью погибших. Подкармливала лебедей у пруда. Сама неплохо, к слову, владела мечом и плетью. Была воительницей, может быть, чародейкой. Кто теперь знает… – пожала старушка дама плечами.

– На грифонах! – дивилась Анфиса. – Волшебно!

– Августа, у нас завтрак, она ещё ребёнок, куда такие жуткие подробности! – всплеснула руками Нана.

– Девочка проводит здесь своё двенадцатое лето. В её возрасте уже замуж пора выдавать, – отметила бабуля.

– Куда ей, кожа да кости, ест мало, вся еле дышит. Ей бы лет пять ещё до брака свободной порезвиться да и там не спешить, как окрепнет, – оглядывала смущённую и недовольную Анфису бонна.

– Прости, я не могу сказать, что твоя мать произвела на меня впечатление достойной и величественной особы, – заключила Августа. – Мы, Крэшнеры, всегда пытались войти в высшее общество. Принадлежали к знатному роду. Мы натуры утончённые, тактичные, нам чуждо такое насилие. А она была настоящим воином, сильная строгая, словно крылатая валькирия!

– Валькирия… – мечтательно, глядя сквозь окно на небо, проговорила Анфиса. – Не нужно стесняться её критиковать, бабуль, – словно вернулась девочка тут же в реальность, – в конце концов она ведь меня бросила. Я не собираюсь ей восхищаться и превращать в свой идеал… Просто интересно.

– Какие мы слова знаем! – цокнула языком с явной иронией бонна.

– Уж не полная балда, – фыркнула с ухмылкой Анфиса. – А вы, господин Лукьян, останетесь на праздник? – поинтересовалась она у мужчины. – Всё-таки сам архиепископ Магнус приедет.

– Нет-нет, – качал головой тот, протирая блестящие от жира губы салфеткой, – я уже порядочно задержался. Всё утро собирал вещи в сундук и сумки.