Расцвет Рагнарёка

– Какие крохотные… это что, гномики? – удивилась Ханна, испытывая в равной степени интерес и омерзение одновременно, судя по скривившимся губам.

– Делается разрез на темени, достаётся череп, голова вновь смыкается и сшивается, высушивается в… – начала разъяснять технологию светловолосая нага.

– Ладно, хватит! Говорите, песчаная буря скоро? Надо нарезать вас, как колбасу мужу на бутерброды в походы, да высвободиться поскорее, – оборвала Ядвига её.

– Мам, ну не надо! – схватила Ханна её за руку.

– Угомонись и смотри, как надо бороться за свою свободу! – строго заявила ей мать, отдёрнувшись и двинувшись за капитаншей.

Наги-близнецы оползли окружность, формируя прямо на дороге своеобразную арену с песчаными краями и более-менее ровной серединой. Одна встала по одну сторону, позади капитанши, другая – позади Ядвиги, как бы обозначая границы.

– Падмавати! Падмавати! – воскликнули хором светловолосые.

– А мне вот никаких мантр-молитв, чтоб тебя накромсать, не нужно, – отметила вооружённая фоморка. – Со мной сила эльфийский предков.

– Это не мантры, а поддержка. Меня так зовут, – хмыкнула та.

– Падмавати? – рассмеялась Ядвига. – Это ты поэтому такая злобная стерва?

– Мам! – возмутилась Ханна её поведением.

– А сёстры у тебя, дай угадаю… Промывати и Вытирати? – всё хохотала та. – И Намыливати ещё должна быть. А то без неё, знаешь ли, промывать и натирать толку мало… ха-ха-ха.

– Уймись и дерись! – бросилась разгорячённая, ещё более раскрасневшаяся своим и без того пунцовым от оттенка кожи лицом нага-капитан.

Взмах всех её рук пришёлся на один-единственный блок клинком Ядвиги, в то время как второй тут же устремился в змеиный живот. Падмавати выгнулась назад так, как едва ли позволило бы тело любого иного существа, знакомого фоморке. Змеиный хвост представлял собой что-то совершенно иное в тактике боя.

Один его взмах ударил по пальцам тёмной эльфийки, словно булава, выбив второй клинок. Под напором наги она отступила, сделав шаг назад, начала уворачиваться от ударов, прыгая вправо и влево перед носом наги-блондинки, не позволявшей покинуть зоны арены и готовой подталкивать в спину остриями своих расширяющихся к концу тесаков.

– Мама! – теперь уже без укора, с широко раскрытыми глазами и дрожью в голосе переживала Ханна за Ядвигу.

– Слева вывернется, со спины попытается, – подсказывал Бром вслух, наблюдая за движениями женщины-змеи.

Та совершала рывок, используя хвост, как пружину. Отталкивалась им, выпрямляла, демонстрируя, что он где-то вдвое превосходит длину ног, потому позволяет маневрировать и перемещаться с невероятной быстротой. Проблемой Падмавати было то, что она била всеми своими руками одновременно. Просто обрушивала град клинков на Ядвину, которая либо могла разом увернуться, выйдя из зоны поражения, либо блокировать такой взмах своим оставшимся оружием.

Но подобрать выроненный клинок капитанша наг её не подпускала. Охраняла к нему все подходы, словно чудовищный страж, скалила клыки, высовывала раздвоенный длинный язык, не столь змеиный, а как будто человеческий кто-то рассёк до середины напополам, и снова рвалась в атаку.

Ядвиге, крутанувшись, удалось задеть капитаншу наг за плечо, а потом поранить бедро как раз там, где человеческий живот начинал покрываться чешуёй и постепенно переходить в змеиное тело. В ответ Падмавати начала активнее использовать хвост. Поднимать им песчаную пыль, бить, оставляя синяки на теле фоморки, стараясь сбить её с ног.

Но даже когда у неё это получалось, лежащая на земле тёмная эльфийка всё равно дралась до последнего. Подгибала сложенные вместе ноги, ударяя ими и отталкивая от себя нагу, переворачивалась вбок, тут же нанося по многочисленным рукам Падмавати новые раны, всё рвалась подобрать упавший клинок, отводя противницу подальше и намереваясь воспользоваться моментом.

Лезвия их орудий снова сходились. Тесаками нага рубила слева и справа, а Ядвига на зависть всем отбивалась, парировала удары и не просто отступала или уворачивалась, но и переходила в контратаку. Даже близнецы по краям арены удивлялись, как она заставляет их капитаншу всеми руками отбиваться от резких выпадов клинка.

Удары мощного чешуйчатого хвоста были невероятно болезненными. Они были сравнимы с натиском натренированных кулаков или даже превосходили оный. Ссадины и ушибы раз за разом оставались на теле Ядвиги, если ту Падмавати настигала «булавой» своей погремушки.

Лишь однажды нага попробовала сдавить свою соперницу хвостом, плотно сжав и обернув её тело. Но та вонзила в чешуйчатую плоть свой клинок, заставив женщину-змею вскрикнуть, разжать хватку и отползти. Рана ту лишь сильней разозлила, так что схватка продолжилась с новым запалом ярости от каждой из воительниц.

Фоморка крутилась и нагибалась, била в змеиный хвост, в человеческий торс, но опять получала хвостом куда-нибудь в грудь, отчего сбивалось дыхание, а инициатива в схватке переходила уже к Падмавати. После очередного её промаха Ядвига что было сил помчалась к лежащему клинку, но соперница развернулась, оттолкнувшись хвостом, и умудрилась, не достав саблями, схватить фоморку за ноги свободными руками.

Выгибаясь в подъёме всего тела змеиным хвостом, капитанша наг притянула тёмную эльфийку к себе. Та так и не дотянулась до второго оружия. С досадой глядя, как лежащий клинок отдаляется от неё. Затем Ядвигу мигом перевернули на спину, а сверху к телу уже близились вооружённые руки Падмавати. Оставалось лишь из последних сил выставить ввысь свой второй меч. Но резкий удар хвоста наги, словно плетью, выбил его прочь в самый последний момент.

– Нет! – с ужасом крикнула Ханна, когда нага сделала финальный рывок.

Тяжело дыша, как, впрочем, и лежащая на земле соперница, Падмавати замерла в воздухе над Ядвигой, а свои сабли вонзила по разные стороны от неё в песок, опускаясь телом в привычное положение. Фоморка не находила в себе сил подняться, пыталась восстановить дыхание и с раскрасневшимся от стыда лицом ощущала себя поверженной и униженной. Падмавати же подползла ближе и подала ей одну из свободных рук.

– Не предстало вашей змеиной элитке подавать руку рабам, – сплюнула Ядвига.

– По правилам арены я должна убить тебя, одолев в сражении. Но ты храбро билась. Имею право тебя пощадить по кодексу арены раджан. Мне давно не оказывали такого сопротивления. Возможно, ты и не шудра, но это уже пусть решит махарани, – ответила та, помогая фоморке подняться.

– Мама! – рванула к ней сразу Ханна, покрепче обняв. – Вот, попей, – сорвала она с пояса флягу.

– Простите её за дерзкие шутки про имена, фоморам такое не свойственно. Наверное, перегрелась… – попросила за лучницу пани Софра.

– И за стерву, – глотнув воды, произнесла потрёпанная боем Ядвига. – Хотя, может, у вас это здесь комплимент… Но я, проиграв бой, вашей шушундрой не буду, даже и не мечтайте!

– А ты… тоже что-то типа раджан? – оглядела Софру Падмавати.

– Я – махарани. Атаманша фоморов. И у нас важное дело к твоей правительнице, – своим железным и строгим тоном пояснила ей та.

– По закону все, кто пересекает границы со стороны реки, берутся в плен. И по закону же все пленники и осуждённые становятся низшими шудрами. Я просто выполняю свою работу и несу эгиду закона, дабы нас не завоевали какие-нибудь соседи. Видали, что гойделы в горах Айда там затевают? Выстраивают целую армию. Мы все здесь на уши подняты, – рассказывала Падмавати. – Засуха, песчаные смерчи, бури, нашествия мух, пчёл и саранчи.

– Сет беснуется… Гор рассказывал о нём. Вот он где теперь ошивается, значит, – хмыкнула Софра.

– Гор? Сет? Они погибли тысячелетия назад, – взмахнула многочисленными руками капитанша наг, явно не поверив атаманше, и, развернувшись, двинулась вперёд по дороге.

– Они вернулись, – заявила ей Софра. – Пытаются остановить эти катаклизмы как раз.

– Да? Что забыл здесь этот таскарский злодей? А где ж тогда наши боги? Брахма, Шива, Вишну, Лакшми, Индра, Варуна, Кама… – перечисляла негодовавшая Падмавати.

– Кама! – воскликнула Ди. – Он жив, он прибыл на огромном цветном попугае! Мы все его видели и общались!

Было видно, как в глазах у наги что-то мелькнуло, как они отреагировали на эту информацию. Та даже замерла, чуть изменившись в лице, хотя оно по-прежнему оставалось каким-то скривившимся и недовольным. Но теперь, казалось, что-то её задело, что-то тронуло, что-то отозвалось внутри от услышанного.

– Едва ли кто-то из имперцев мог знать, кто вахана у Камы, – подползла нага к полуэльфийке. – Вы шпионы?

– Вахана? – не поняла Кьяра, на всякий случай подходя ближе к лучшей подруге.

– Ездовые животные богов так называются. – По ту сторону от Дианы возник начитанный Вирбий с суровым лицом. – У друга Фудзина, о котором он много рассказывал, – бога ветров Ваю – это, например, антилопа. А у жены Камы – белый голубь.

– Сейчас бы на гигантском голубе полетать… – мечтательно взглянула в чистое синее небо Диана.

– Или хотя бы на попугае, – поддержала её Кьяра фон Блитц с лёгкой улыбкой. – Да на любой птице, что нас удержит. Хоть вновь на драконе с гномочкой-непоседой.

– Ваши боги не глухи. Те из них, кто, конечно, жив, – проговорила Ди капитанше патрульного отряда. – Просто вы неверно их воспринимаете. Это не повелители сил, которых надо задабривать и упрашивать. Они – лишь хранители, поддерживающие мир вокруг на своих хрупких плечах. Они были задолго до храмов и ритуалов, задолго до жертвенников и даже слов, не то что молитв. Они не привязаны к исполнению просьб, не нуждаются в алтарях и священных песнопениях. Их лишь раздражает, что вы приносите жертвы и вечно чего-то требуете. Они не выступают судьями, не принимают чьи-либо стороны в войнах, не карают за осквернение храмов, потому что до всего этого им нет и никогда не было дела. Поймите, это не их сущность, не их естество и не их конфликты.

– А что же тогда их стезя?! – гневно огрызнулась Падмавати.

– Они взирают с иной ткани бытия. Боги поддерживают свои аспекты по призванию – любовь, ремёсла, какие-то природные силы. Потому не нужно на них уповать и надеяться. Они здесь, они слышат, но они устали от слепого безрассудного поклонения и трактовки случайных бессвязных явлений как их знаки и знамения. Но сейчас многие из них хотят спасти Иггдрасиль, потому что это и их мир тоже, – объясняла Диана. – Сохранение мира важнее исполнения чьих-то личных просьб о мимолётной удаче, выздоровлении, покорении сердца… Они не возвращают умерших, не посылают дожди, а как раз поддерживают циклы жизни и смерти, принципы формирования облаков. Дождь не придёт, если в воздухе не скопится достаточно влаги.