И жизнь продолжалась

– Семь сорок, – объявляет она.

Чарли звенит карманом с мелочью и выуживает оттуда две блестящие монеты, каждая с толстои? цифрои? пять. Взяв сдачу, она прощается с близняшками и покидает сладкое царство.

– Вот жуки! А мне ничего в подарок не предложили, – шутливо ругается она и разорачивает банановыи? лист.

Присев на гранитныи? поребрик, Чарли кладе?т перед Цок- Цоком его угощение и подносит близко к носу свои? десерт. Втянув сладкии? запах с нотками аниса, она за один раз откусывает чуть ли не половину улитки. О, это сочетание! О, нежная музыка вку- сов, как складно она звучит! Все специи идеально подобраны, ни одна не перебивает другую. Эта вкусовая палитра так сильно завлекает Чарли, что она продолжает жевать улитку, не обращая внимание, что крошки сыпятся на платье. Проглотив последнии? кусочек, она приходит в себя, возвращаясь из дале?ких миров об- ратно на площадь Капустников.

– Ну что, как твои? бесплатныи? шарик?

– Кар-кар, – замечает Цок-Цок, подче?ркивая, что десерт слегка заветрился и ему не хватает каи?енского перца.

– Ох уж этот твои? воронии? вкус, – говорит Чарли. – Ладно, теперь можно и в парк. Или возьме?м еще? кофе?

– Кар, – ворон напоминает, что с ее? чувствительнои? нервнои? системои? нельзя пить так много кофе.

– Ладно-ладно. Через пару часиков, – соглашается она.

Чарли поднимается, жде?т, когда Цок-Цок залетит к неи? на плечо, отряхивает платье от крошек и поворачивает в сторону переулка Художников. На не?м, как следует из названия (а в Северном городе ничего не называют просто так), живут представители клуба «Х». Это группа художников, которые работают в жанре очень-очень примитивного искусства; ведь просто примитивного было не достаточно. «Искусство – НИЧЕГО, выражающее ВСЕ?» – так звучит их слоган. Он же вышит на ярко-голубом полотне, перетянутом через весь переулок.

– Надо будет взять у них интервью, – вслух размышляет Чарли. – Побольше узнать про все? из ничего и ничего во все?м.

Прои?дя переулок, они сворачивают на улицу Пустошеи?, что упирается прямо во вход на кладбище скульптур. Здесь так сильно пахнет мылом, как будто только пару минут назад кто-то хорошенько проше?лся по дороге огромнои? пенящеи?ся ще?ткои?. Чарли обожает запах мыла и моющих средств вообще. По ее? мнению, в этих непритязательных бытовах ароматах кроется вся красота. И если бы она создавала парфюм, то не стала бы включать в него ноты яблока или цитруса, а скорее бы взяла запах новои? обуви, девяносто пятого бензина, влажного сена или только что глаженного горячего белья.

У дома номер четырнадцать Чарли замечает молодого человека лет семнадцати, что стоит совсем неподвижно, точно статуя. Перед ним лежит раскрытыи? чехол от гитары. Но ни в чехле, ни в руках у юноши ничего нет. Поравнявшись с ним, Чарли останавливается и выжидательно смотрит в глаза фундучного цвета. Они стоят в тишине, теперь уже две застывшие во времени скульптуры. Цок-Цоку становится не по себе от молчания, и он клюе?т Чарли в плечо. Тогда она достае?т из кармана большую медную монету, кидает ее? в чехол. Монета звонко ударяется о тве?рдое днище, и это приводит молодого человека в чувство. Он трясе?т головои?, смахивая че?рные пряди с лица. С шумом набирает воздух и на одном дыхании начинает читать стихотворение.

В лесу уснула смерть,

Тише, не буди.

Даи? сны еи? досмотреть,

Подальше уходи.

Пока в пустынях стынет ле?д,

Пока тоскои? гниют цветы,

Пусть остановит время ход

И позове?т из темноты.

Спросив, зачем, о злобныи? рок,

Мы снова в теле человечьем?

Здесь боль, печаль, болезнь и ночь

Сияет нежно так,

Что я, забыв про все утраты, снова верю

И радуюсь дыханью своему,

Как узник, избежавшии? гильотины.

Скажи же мне, в че?м та причина

Что заставляет нас

Нести сеи? крест

И день любить

Как любит мать

Свое? дитя?

Дослушав его, Чарли хлопает, и хочет уже идти дальше, но ее? интерес побеждает. Тогда она спрашивает:

– Как тебя зовут?

– Маи?ки, – парень склоняет голову.

– У тебя прекрасные стихи, Маи?ки.

– Кар! – поддерживает Цок-Цок.

Маи?ки снова замирает, не обращая внимания на ворона. Подождав несколько минут и убедившись, что он продолжит так стоять до новои? монетки, Чарли пожимает плечами, и они с Цок-Цоком продолжают свои? путь. За домом двадцать семь следует бывшии? пустырь, ныне поросшии? диким кустарником. Большинство веток пересохло, а кусты напоминают толпу на рок-концерте – правда, иссохшихся бабуль, которые сложили тощие костлявые пальцы в «козу» и тянутся ими к небу.

– Интересно, что там за привлекательныи? бурьян выступает? Такая толпа собралась! – Чарли делится своими фантазями с Цок-Цоком и тот одобрительно кивает.

– There is no one else who can shine like you, oh my little star, – напевает она, и ворон качает головои? в такт. Они хохочут и идут дальше.

Тишина на кладбище такая, какои? еи? и полагается быть – ме?ртвая. И раньше Чарли приходила сюда слушать исключительно ее?. Но после отличного кофе, сладкого десерта и встречи с Маи?ки настроение у нее? какое-то лирическое, а посему наслаждаться молчанием статуи? совсем не хочется.

Тогда она достае?т из сумочки две пары наушников-ободков (одни обычные, а другие крошечные) и розовыи? плеер. В не?м уже стоит кассета с записаным плеи?листом «mix N», которыи? Чар- ли старательно собирала целыи? месяц. В не?м собраны «лучшие хиты для сладкои? грусти и соле?нои? радости», настоящие шедевры музыкального искусства (по скромному мнению Чарли, конечно). Ще?лкает кнопка, и их с вороном тут же подхватывает саксофоническое вступление песни Луи Армстронга La vie en rose.

Довольно кивнув, Чарли шагает вдоль буков и развалившихся от времени каменных скульптур. Она проплывает мимо безголовых, безруких, безногих творении?. Иногда еи? попадаются и вовсе бесформенные каменные куски: не разобрать, изображали ли они человека когда-то. Одна композиция сменяется другои? и теперь для них выступает Фрэнк Синатра с его Moon River.

В этот момент Чарли останавливается у высокои?, три метра минимум, адамантовои? женщины. У нее? срублено полголовы, левая рука и правая нога, но она продолжает стоять прямо, оперевшись на копье?. Чарли смотрит на женщину долго и внимательно, изучая каждыи? сантиметр и пытаясь прочитать ее? судьбу по отпечаткам времени. «Где она была? Что успела повидать, прежде чем ее? привезли сюда, доживать?». Чарли пытается докопаться до истины. Может быть, вот эта трещина на щеке была оставлена мечом правосудия, когда безымянная адамантовая женщина была в Назарете? А вот этот шрам под правои? коленкои?, мог ли он появиться во время сражения за Персию? Чарли пожимает плечами и продолжает свои? прогулку. Они с Цок-Цоком находят целыи? ряд с разрушенными шахматными фигурами. Среди них не хватает только белого ферзя, и Чарли представляет себя королевои? потерянного мира. Она мысленно раздае?т им приказы. «Отряд пешек, а ну-ка, срочно, к королевскому флангу! Отправить слонов следом, не даи?те этим шакалам ускользнуть!» Увлекшись сражением, Чарли кричит:

– Кони! Защищаи?те вашу королеву!

Вздрогнув от звука собственного голоса, она срывает наушни- ки и оборачивается. Хочет убедиться, что никто постороннии? ее? не услышал. К своему удивлению, в паре метров она видит того самого застывающего поэта. Они поменялись ролями, и он стал ее? невольным зрителем.

– Маи?ки! Что ты здесь делаешь?

– Эм… Иду в кино! – отвечает он испуганно.