Дорога поворачивает в рай

– Абсолютно.

Луц обнимает меня за талию и ведет обратно в «Централь». В моё отсутствие ничего не изменилось: Душанка сидит на коленях Диего и разыгрывает из себя принцессу, повторяя «don’t do this» и мягко отталкивая его руки; Серхио при моем появлении встает. Меня восхищают его манеры: на ногах он стоит нетвердо, однако ждёт, пока я сяду.

– Такси будет через десять минут, – говорю я.

***

Мы вваливаемся в сонную, разморенную квартиру, зажигаем свет, толпимся в прихожей, сбрасывая обувь и верхнюю одежду. Диего развязывает ленточки, стягивающие ворот Душанкиного платья, она подается к нему, обхватывает его шею, что-то шепчет на ухо. Я тащу Серхио за руку в спальню. Мы падаем в воздушную дыру постели, не успев раздеться. Я сама пробегаю пальцами по крючкам, не доверяя ловкости Серхио; платье распадается на две части, раскрывается, как края хирургического разреза. Я шевелю плечами, выскальзывая из него; когда мне это удается, кидаю платье на спинку стула. Все предметы покрыты туманной дымкой, я еще достаточно пьяная, чтобы не думать о том, что на груди у меня аллергическая сыпь, а бедра и живот неплохо было бы подкачать в спортзале.

Серхио уже без футболки, ремень расстегнут, я могу трогать это божественное загорелое тело практически без ограничений. Несколько минут он делает мне то, что по-испански называется follar con los dedos, потом я достаю из-под матраса презерватив и протягиваю его Серхио. Он недовольно морщится.

– Я здоров.

– Поздравляю.

– Ладно, я надену.

Он остается в джинсах, просто расстегивает их и немного спускает. В зеркале напротив кровати я вижу отражение изгиба спины и поясницы Серхио – торжество дизайна и эргономики. Он достает член – не огромный, но достаточно внушительный, и раскатывает по нему резинку. Мне нравится, что Серхио не просит взять в рот, и нравится, что у него стоит без дополнительных ухищрений. Я забрасываю ноги ему на плечи, и он осторожно задвигает на всю длину. Во мне больше не остается пустоты.

На соседней кровати мучительно, словно в лихорадке, стонет Душанка. Она стоит на коленях, опираясь на локти; Диего – сзади, держит ее за волосы и так же мучительно медленно, в такт ее стонам, качает бёдрами.

Серхио говорит мне:

– Не смотри на них. Смотри на меня.

Мы целуемся долго и влажно, как-то особенно развратно. Я опускаю ноги, так входит неглубоко, зато можно двигаться быстрее и жестче. Мы вколачиваем наши тела друг в друга, в этом нет ни красоты, ни поэзии, если только индустриальная поэзия машин, которые штампуют детали в едином ритме, не останавливаясь ни на минуту. Эта однообразная долбежка вгоняет меня в подобие транса, я чувствую, как по моему телу, от груди до лобка, проходит шаровая молния, и кончаю, бьюсь затылком о подушку, кричу, но мне нужно больше, что-то остается внутри, требует, чтобы я выплеснула его из себя.

Серхио не может кончить; я думаю, из-за водки и гондона он вообще нихера не чувствует. Торможу его.

– Давай я сверху.

Он придерживает меня за задницу и переворачивается на спину, я лежу на нем, опираясь на локти, и быстро работаю тазом.

– Fоllame, fоllame, ni?a, – повторяет Серхио и стонет. Его глаза закрыты, но глазные яблоки беспокойно двигаются под веками, словно ему снится свинцовый предрассветный сон.

Когда я устаю и распластываюсь на его теле, Серхио приподнимает мои бедра и начинает долбить снизу-вверх. Я целую его, трусь лицом о покрытый щетиной подбородок, пока кожа не начинает гореть. Меня возбуждает возможность уничтожить себя, стереть щеки, губы, нос, до чистого листа, стать безликой и неузнаваемой. Серхио останавливается, запускает руку мне в волосы:

– Не порть своё красивое лицо, – и мягко тянет, заставляя запрокинуть голову.

Его пальцы ласкают мою шею так нежно, и сжимаются на горле – всё так же нежно и уверенно. Я не могу дышать, только шевелю губами: «Ты ведь остановишься?». Мне страшно, я боюсь умереть здесь, на этом проклятом испанце, глядя в его зеленые глаза, внимательно следящие за мной. Он медленно двигается внутри, и я кончаю, хрипя и захлебываясь, сотрясаясь всем телом в бесслёзном рыдании. Всё вокруг превращается в красные и черные пятна. Серхио тоже спускает, натягивает меня глубже на свой член, резко и больно, и после нескольких движений без сил откидывается на спину. Я сползаю с него, переворачиваюсь на бок и смотрю в противоположную стену, не совсем осознавая то, что вижу.

Диего и Душанка финишируют, звуки быстрых, грубых ударов, стонов и ругательств на разных языках заполняют всю комнату. После очередного толчка Душанка хрипло кричит, падает лицом в подушку, дрожит и съеживается, почти касаясь лбом колен. Диего гладит ее спину, зарывается пальцами в светлые волосы. Внезапно он поворачивается в мою сторону и наши взгляды встречаются. Мгновение застывает, обрастает цементной коркой. Я вспоминаю свои слова – «потом поменяемся, окей?». Пользуясь тем, что ни Серхио, ни Душанка нас не видят, Диего касается пальцем своей груди, чуть ниже ключиц, а потом показывает на меня. «Ты и я, окей?». Я прикрываю глаза в знак согласия. Что-то внутри меня, так и не вышедшее во время оргазма, заставляет обещать Диего, что я и он – окей, что я раздвину перед ним ноги и позволю на некоторое время заполнить пустоту внутри меня.

Я поворачиваюсь к Серхио. Он дремлет, но от моего движения просыпается, гладит кончиками пальцев мое плечо от ключицы до локтя. Я думаю о том, что получила то, что хотела: сдернула этого ослепительного самца с небес в свою постель. И всё же… моя ночь еще не закончилась.

***

Я просыпаюсь от прикосновений. Легкие, но настойчивые, они ползут по позвоночнику, по плечам, шепчут: wake up… wake up… Я поворачиваюсь и вижу Диего. Он целует меня, не заботясь о том, что рядом спит его брат. Я прикладываю палец к губам: тихо, не разбуди Серхио. Встаю и за руку утягиваю Диего в ванную. Мы не говорим, только целуемся и трогаем друг друга. Душанка была права: он грубый. Он сминает моё тело жесткими пальцами, стискивает запястья, пытается засунуть язык мне в глотку, так глубоко, что я начинаю задыхаться. Но сейчас это то, что мне нужно.

– У тебя простое лицо, – вдруг говорит Диего, внимательно разглядывая меня. – Но глаза… Brujos… Глаза ведьмы.

В нем самом есть что-то от колдуна, особенно сейчас, в неверном свете, когда тени обостряют и искажают черты. Я говорю:

– Я хочу видеть тебя.

Он теснит меня к стене, я оказываюсь между прохладным бетоном и его телом, жарким от возбуждения и немного ленивым ото сна.

– Тебе понравилось с Серхио? – спрашивает Диего, орудуя пальцами у меня между ног. Я киваю. – Я слышал, как ты кончала. Ты не притворялась?

– Нет.

– У него большой член.

– Большой, – соглашаюсь я.

– Нравятся такие?

– Нравятся. – Я тянусь к пачке презервативов на полке, достаю один и отдаю его Диего. – Будем и дальше трепаться или ты меня всё-таки трахнешь?

Он ухмыляется краешком рта, но надевает резинку без возражений. Резко подхватывает меня и насаживает на торчащий хуй. Он примерно такой же, как у Серхио, но какой-то горбатый, входит будто бы под углом. Я впиваюсь пальцами в плечи Диего, он подбрасывает меня, держа на весу. Он в хорошей форме, работает, как отбойный молоток. Мне нравится, что он всё делает сам. Происходящее кажется продолжением сна, я закрываю глаза, выключаюсь, но не перестаю чувствовать жесткие толчки.

– Не спи, – говорит Диего и засаживает особенно резко, так что я вскрикиваю от боли.

– Эй, не надо так.

Он тяжело дышит и сопровождает каждое слово выдохом и ударом.

– Ты. Будешь. Просить. Сделать так. Еще.

Меня заводит, как он это говорит.

– А ты наглый сукин сын.

– А ты дерзкая сука. – Он кусает мои губы – не больно, но чувствительно. – Любишь, когда с тобой по-жесткому, bruja?

– Люблю… по-разному люблю…

Мы кончаем одновременно. Диего предупреждает, что собирается спустить, но это и так ясно: он долбит, как сумасшедший. Я догоняю, и мы кричим друг другу в открытые рты, я запускаю ногти глубоко в плечи Диего, он стонет от боли и вжимает меня глубже в стену. Его член вздрагивает несколько раз и обмякает. Диего опускает меня на землю, но не отходит, по-прежнему стоит очень близко. Мы переводим дыхание и смотрим друг на друга с вызовом, нагло усмехаясь. Я тебя сделала? Ты меня сделал? У нас обоих на языке вертятся определенные вопросы, но стоит ли их задавать?

Я рискую.

– И часто вы с Серхио так делаете? – интересуюсь я. – Он вообще в курсе, или ты крысятничаешь?

– В курсе. Не первый раз. А ты часто даешь двоим за одну ночь?

– Первый раз.

– И тебе понравилось?