Дорога поворачивает в рай

– Да.

Диего шепчет мне на ухо, покусывая мочку и касаясь раковины языком: «Ты грязная шлюха…". Звучит как комплимент. Больше он не говорит ни слова, но и не отпускает меня. Я поощряю его:

– Ну, спроси, я же вижу, ты хочешь.

Диего молчит, но по лицу можно прочитать: «скажи сама, ты знаешь, что я хочу знать». Я решаю быть честной, хотя он, конечно, мне не поверит.

– Ответ такой: вообще без разницы. Разве что с Серхио я была более пьяная, чем с тобой. Разница всегда только во мне, врубаешься? Я – постоянная величина; те, кто меня ебет, – всего лишь переменные.

– Я и не ожидал, что ты скажешь правду. Ещё ни одна не ответила прямо.

– А ты не думал, что прямого ответа на этот вопрос может не быть?

– Ты сама не хочешь знать, кто мне понравился больше?

Я упираюсь ладонями в грудь Диего, отстраняя его от себя.

– Нет, не хочу. Пизда есть пизда. – Я не могу удержаться от глубокого зевка. – Пойдём спать.

Он быстро целует, а скорее даже кусает меня в шею.

– Утром повторим?

До утра осталось несколько часов. Я отпираю дверь ванной и прислушиваюсь.

– Что это?

Мы с Диего переглядываемся. Когда я понимаю, что за звуки раздаются из комнаты, мои глаза расширяются.

– Они же не…

Диего смеётся.

– Именно, mija, именно. Тише, не будем им мешать.

Мы проскальзываем в комнату. Моя кровать пуста, зато на соседней происходит бурное движение. Слышится тяжёлое дыхание и влажные хлопки. Пахнет потом и ёблей. Наше появление остаётся незамеченным. Мы забираемся в мою постель, Диего обнимает меня сзади и шепчет:

– Будет трудно заснуть. Может, ещё разок?

Я закатываю глаза.

– У тебя встанет?

– Возьмешь в рот – встанет.

– Нет уж. Давай спать. У тебя завтра самолёт.

***

Утром мы все выглядим как дерьмо – невыспавшееся, опухшее, бледное, обезвоженное дерьмо. Есть не хочется, но мы заталкиваем в себя по паре бутербродов, запиваем минералкой. Велик соблазн распечатать пару мини-бутылочек, которые, благодаря Душанке, у нас никогда не переводятся, но я знаю, что будет только хуже. Диего клянется, что сейчас блеванет; я притаскиваю из ванной таз – хозяйский, конечно; зачем в наше время нужен жестяной таз? Только затем, чтобы в него наблевать. Серхио скрывается в ванной и залипает там минут на пятнадцать, Душанка стучит в дверь, орёт, перекрикивая шум воды: «Ты живой?». Сразу понятно, кто кому больше понравился прошлой ночью. Произошедшее мы не обсуждаем.

Диего передумывает блевать и вдруг говорит мне:

– Выходи за меня замуж.

Мы с Душанкой переглядываемся. Я спрашиваю:

– Тебе совсем плохо? Скорую вызвать?

Он повторяет:

– Выходи за меня замуж. Хочу, чтобы ты взяла мою фамилию. Родила мне детей: мальчика и девочку. Или двух девочек. Или двух мальчиков. Или похуй кого, рожай, кого захочешь. У меня есть деньги, есть квартира, машина; куплю тебе кольцо от тиффани, платье, крокодиловую биркин, блядь, хоть десять биркин. Соглашайся.

Я растерянно пожимаю плечами.

– Зачем мне десять биркин?

Душанка, и без того бледная с похмелья, белеет от злости. Я видела ее такой только один раз – тогда, с Луцем, ну я рассказывала.

– Что ты о себе возомнил? – шипит она сквозь зубы. – Думаешь, можно стебаться вообще надо всем? Над чувствами, блядь, над отношениями, из всего делать посмешище? Хочешь жениться? Ну хуле, позвони матушке, порадуй новостями. – Душанка срывает телефон с базы и швыряет на стол.

– Успокойся, пожалуйста, – прошу я. – Человек пошутил неудачно, не убивать же его за это. Ему самому стыдно. – И обращаюсь к Диего: – Ведь стыдно? – Беззвучно добавляю: – Не вздумай залупаться.

Он быстро кивает.

– Я не хотел никого задеть. Прости, что так вышло.

Душанка смотрит на него с ненавистью; мне кажется, она сейчас плюнет ему в лицо. Вместо этого она хватает тазик и выблевывает туда завтрак. Жестом выпроваживаю Диего, убираю волосы Душанки, стягиваю их резинкой. Не лучший момент для вопросов, но я не могу удержаться:

– Что на тебя нашло? Это потому что я – с ним?.. Тогда злись на меня, это была моя идея. Я думала, тебе похер; я, правда, не хотела ничего плохого. Это просто секс, он ничего не значит. Ты для меня важнее всего, на остальное – плевать.

Она сплевывает и говорит, глядя в собственную рвоту:

– Дело не в тебе.

Из ванной выходит заметно посвежевший Серхио, подпоясанный розовым Душанкиным полотенцем. В другое время я бы обомлела от этого роскошного тела, покрытого капельками воды, но сейчас не обращаю на него внимания. Душанка, пошатываясь, встаёт.

– Со мной всё нормально, правда.

Я подхватываю ее под руку.

– Пойдем в ванную, умоешься. Скоро на работу.

Вот так всегда и получается: вечером мы на стороне мужиков, а утром – мужики побоку. Душанка плещет водой в лицо, сбрасывает халат и встает под душ. Я сижу на бортике ванны и разглядываю стену – ту самую, у которой мы с Диего вчера ебались. Прошлое накладывается на настоящее, и я вижу саму себя, повисшую на испанце: видны только скрещенные на его пояснице ноги, сцепленные в замок пальцы и разъезжающиеся пьяные глаза. Они полуприкрыты, но она меня видит. Я спрашиваю:

– Кто из нас настоящая: ты или я?

Душанка высовывается из-за занавески.