Призрак Тилацина

Версия была цельной, только если принять ее в таком виде и не задавать неудобных вопросов. Иначе она рассыпалась слишком легко и быстро.

Начать хотя бы с орудия убийства… Куда оно делось? И откуда взялось? Официально Холмогорцев никогда оружие не покупал.

Второй проблемой становился мотив. Костюченко использовал столь удобную любовь и ревность, потому что для такого нет стандарта и меры. На самом же деле все знакомые пары, с которыми успел связаться Ян, утверждали, что никаких проблем у Максима и Эллы не было. Эти двое были спокойными, в меру обеспеченными, умными. Они не пили и не принимали наркотики – ничего запрещенного в их доме не обнаружили. Так с чего бы миниатюрной девушке начинать драку? А Максиму, адекватному, рассудительному парню, вдруг стрелять в нее без предупреждения?

Ян теперь рассматривал фотографии пары – их тут хватало, похоже, они купили «полароид» и пока не устали от этой игрушки. Все указывало на то, что Максим и Элла много времени проводили вместе, путешествовали, им было хорошо вдвоем. Не та пара, которой легко можно приписать откровенно маргинальное поведение.

Кирилл, похоже, думал о том же, он не выдержал:

– Слушай, этот ваш Костюченко реально настолько тупой? Как можно такое не заметить?

– Он не тупой, если объективно. Он просто самоуверенный и неопытный. Его здорово сбило с толку то, что Максим постоянно говорил о выстреле в голову, но при этом оставался на ногах и в сознании. Костюченко воспринял это как издевательство со стороны подозреваемого.

– Но ты же сразу понял…

– Не сразу, – возразил Ян. – Когда я издалека на этого Холмогорцева взглянул, мне тоже показалось, что у него ссадина на носу. Пулевое я распознал только вблизи.

– Ладно ты… А врачи почему не увидели?

– А врачи его толком не рассматривали. Так, глянул дежурный фельдшер один раз спросонья, помазал перекисью, ну а потом Костюченко никого не вызывал. Ему казалось, что все под контролем.

– Косяк?

– Однозначно косяк. Если бы у Холмогорцева действительно был просто фингал под глазом, это ничего бы не значило. Но с учетом последующих событий, всем боком выйдет.

– Как он вообще жив остался? – удивился Кирилл, разглядывая снимок смеющегося Максима Холмогорцева, еще не догадывавшегося, какая судьба ждет его совсем скоро.

– Бывает и так. Пуля застряла внутри, расколола череп, мозг в итоге был поврежден и пулей, и осколками. Насколько я знаю, Холмогорцеву пришлось удалить глаз и часть мозговых тканей. К чему это приведет – можно будет определить, лишь когда он проснется.

– Да уж… А я думал, мне по жизни не везет!

Теперь Ян без труда представлял другую картину, значительно отличавшуюся от версии, с которой работал Костюченко.

Кто-то действительно пришел к этой квартире в тот вечер – то ли убивать, то ли ограбление пошло не по плану… В любом случае, на Максима напали сразу же, одного выстрела хватило, чтобы он потерял сознание. Он был неплохо подготовленным парнем и при любом другом раскладе попытался бы сопротивляться, однако следов сопротивления не было на руках ни у него, ни у Эллы.

Элла же до последнего оставалась на диване, попасть в нее со стороны двери не составило большого труда. В девушку выстрелили дважды: в лицо и грудь, обе раны были смертельными, умерла она быстро. Нападавшие ушли, уверенные, что живых в квартире не осталось…

Ну а Максим пришел в себя. Соображать нормально он уже не мог, хотя был еще не так плох, как на допросе. Скорее всего, он запер дверь, увидел, что Элла неподвижно лежит на диване в темноте, и решил ее не будить. Медики, с которыми говорил Ян, пояснили, что травма мозга развивалась постепенно – по мере того, как Максим двигался. Если бы ему помогли сразу же, у него еще остался бы шанс вернуться к нормальной жизни…

Но приехали не готовые помочь ему люди, а дежурные. И они тоже не желали Максиму зла, просто им ситуация показалась однозначной. Парня, которому и двигаться-то было нельзя, скрутили, потащили к машине… И в какой-то момент та самая надежда на полное выздоровление оборвалась. Чудом можно было считать уже то, что он вообще остался в живых.

Однако вспомнить, что именно произошло, он больше не мог. Максим не притворялся на допросах, он и правда стремительно забывал свою жизнь. Если утром он еще знал, кто такая Элла, то потом она исчезла из его мира – живая или мертвая. То, что было его трагедией, бесило Костюченко – как обычное издевательство. Неопытный молодой сотрудник попал в уникальную ситуацию, позвать на помощь не позволила гордость, и случилось то, что случилось…

Но разбираться с этим предстояло не Яну. Он хотел понять, зачем кому-то понадобилось убивать самую обычную влюбленную пару.

– Может, это с работой связано? – допытывался Кирилл, уже немного освоившийся в окровавленной квартире. – Этот тип вроде в банке работал… Может, он кому кредит не дал? Или дом отобрал?

– Меньше американских боевиков смотри, – посоветовал Ян. – Холмогорцев был мелким банковским клерком, он вообще ничего не решал, просто документы заполнял. Девушка работала в детском саду.

– А это… извечный мотив – страсть? Были у них бывшие, которые могли такое учинить?

– Сам-то как думаешь? Очень вряд ли, но буду проверять. Плюс мне эти его слова про отца покоя не дают… Тоже есть с чем повозиться.

Это Кириллу Ян спокойно сказал, что родители не поехали сюда вечером, потому что не испугались. Ему не хотелось, чтобы племянник решил играть в детектива на двух фронтах. Самому же Яну версия казалась не слишком убедительной. Если они действительно боялись, разве сложно было приехать? Не так уж далеко. Да и потом, до того, как травма усугубилась, Максим не раз сказал, что в него стрелял отец… Не только отец, но и отец тоже. Холмогорцев был не в том состоянии, чтобы что-то выдумать или свести счеты. Он был способен лишь на простейшую правду, ее и выдал.

Закончив осмотр, Ян покинул квартиру, запер дверь. Никто из соседей так и не появился. Да и выстрелов они не слышали – одна из квартир на лестничной клетке пустовала, в другой молодой хозяин частенько не ночевал, ниже и выше жили пенсионеры. И все равно странно… Вот с этим «странно» и нужно было работать сразу, а не Холмогорцева добивать, но что теперь можно исправить?

– Пойдем, – позвал Ян. – Я же с тобой изначально об Александре хотел поговорить, а не об этом всем.

Как и следовало ожидать, Кирилл тут же помрачнел. Ему и Асе отъезд Александры тоже дался тяжело. Со всем юношеским максимализмом они искали причину в себе, даже если умом понимали, что они-то как раз ни на что не влияли. Они любили тетку – и не понимали ее. Похоже, Кирилл до сих пор не решил, как относиться к случившемуся. Чтобы он не вздумал заиграться в обиду, Ян добавил:

– Ей нужна помощь. Твоя в том числе.

– Она что, уже и в Австралии умудрилась влезть в неприятности? – удивился племянник.

– Как будто это так сложно…

После разговора с сестрой Ян успел проверить всю историю в интернете, поэтому знал даже больше, чем сказала Александра. Полноценного уголовного дела по убийству Арсении Курцевой до сих пор не завели. Проблема заключалась в том, что после пластинации сложно было провести анализ ДНК, а организаторы выставки еще и изо всех сил противились этому. Так что пока опознание тела основывалось лишь на внешнем сходстве и показаниях сестры, а этого для правоохранителей было недостаточно. Чтобы спасти выставку и собственные доходы, организаторы были готовы пойти на многое, ну а на судьбу Курцевой им было искренне плевать.

Впрочем, тут Ян тоже не горел желанием докопаться до истины во что бы то ни стало. Вот дело Холмогорцева его злило. А вся эта история с превращением в статую… слишком непонятно, да и Александры напрямую не касается.

Однако то, что Курцева пропала в Австралии, сомнению не подлежало, так что собрать о ней побольше информации и передать местным полицейским было полезно при любом раскладе.

– Ты хочешь, чтобы я этим занялся? – оживился Кирилл.

– Я хочу, чтобы ты унял пионерский энтузиазм. Будешь делать то, чему как раз учишься, – собирать данные онлайн. С сестрой этой Курцевой я встречаюсь сегодня вечером, с ней я поговорю сам.

Он не стал добавлять, что допросы все еще не были сильной стороной Кирилла, это и так очевидно. Проблемой становились даже не молодость и недостаток опыта, просто голос Кирилла по-прежнему звучал хрипловато и неуверенно, то и дело срывался. Ян признавал, что за последние месяцы племянник проделал грандиозную, достойную уважения работу над восстановлением собственных связок. Однако этого все равно было недостаточно для доверительных разговоров с незнакомцами.

Зато в работе с компьютерными данными Кирилл изначально был хорош, а теперь и вовсе вышел на профессиональный уровень. Ему вполне можно было поручить составить полный список журналистских расследований, которые провела Арсения Курцева – при условии, что Анастасия про это не солгала.

– Это твоя программа минимум, – указал Ян.

– Да легко! А программа максимум какая?

– Предположим, что сведения Александры верны: Курцеву действительно похитили, убили и превратили в статую за какое-то из ее журналистских расследований. В своем списке определи людей, которые могли организовать такое. И задача со звездочкой: попытайся понять, зачем она так часто моталась в Австралию.

– Не проще ли спросить об этом у сестры? – удивился Кирилл.

– У сестры-то я спрошу, но и ты не халтурь. Судя по тому, что я узнал об этой сестре, она не самый надежный источник информации.

– Понял, босс, будет сделано!

Со стороны могло показаться, что Кирилл отнесся к поручению недостаточно серьезно. Однако Ян не сомневался, что он сделает все, что нужно, а шутить он при этом может сколько угодно.

Заезжать в отделение не было смысла, до встречи с Анастасией Курцевой оставалось меньше часа, а при утонувших в снежной мешанине дорогах время в пути шло иначе. Поэтому Ян сразу же направился к квартире модели.

Он предлагал Анастасии встретиться в ближайшей кофейне – он честно признался, что расследование не официальное. Но она наотрез отказалась, и было слышно, что дело не в капризе, дело в страхе. Похоже, Анастасия и в Россию вернулась в первую очередь потому, что испугалась чего-то… Ян подозревал, что при должном желании достать ее могут и в квартире, но говорить об этом не стал.