Цунами. Дневник офицера внешней разведки

Я в смущении потёр нос.

– Извините, обознались.

– Смотрите, за такие приставания среди бела дня можно, как минимум, три года колонии получить. Наверное, загуляла с кем-то твоя Ирина, жених! Красивая?..

– Не то слово.

– Красивые они такие, им знаешь, какая узда нужна?.. Папа у тебя кто, – инженер проектного бюро? Сейчас это не котируется. Держи нос по ветру, моряк! Теперь товароведы и заведующие складами сногсшибательных Ирин по накладным оприходуют. Дай пройти!

Я был настолько обескуражен, что послушно отодвинулся в сторону. Мы едва не обидели уважаемого человека!

Денисов двинулся вперёд, однако моя ладная красивая чёрная форма задержала его. Он остановился, проникновенно похлопал меня по плечу и загадочно улыбнулся.

– Служи исправно, кашалот, станешь адмиралом, встретимся!

Я счёл целесообразным промолчать, а он, мурлыча по-французски песню Джо Дассена «Si tu t’appelles Melancolie», решительно шагнул на ступень, чтобы сойти вниз, однако в этот момент появился Спицын и решительно преградил ему дорогу.

Денисов с многозначительным хохотком обернулся ко мне.

– Ещё один дуралей! Скажи ему, кашалот…

– Серёжа, это не тот человек, он…

Спицын, не слушая меня, вытянул раскрытую ладонь перед самым лицом Денисова, на ней на чистом листке, только что вырванном из блокнота, лежала сплошь окровавленная тоненькая прядь волнистых чёрных как смоль волос.

– Ты плохо проверил свою машину, приятель, – под бампер-то не заглянул!

Наш человек диким носорогом ринулся по ступеням, но не вниз, а вверх. Я проворно ухватился за край его модного пиджака, однако в следующую секунду толстый портфель прилетел мне в голову с такой силой, что с треском лопнул по швам. Из объёмистого нутра вниз посыпались консервные банки с икрой, палки сухой колбасы, балык, неимоверное количество плиток шоколада в разнообразной цветной упаковке и ещё какая-то ужасно дефицитная по тем временам снедь. Фуражка смягчила удар, я устоял на ногах и бросился вверх, туда, где по ступеням, поспешно удаляясь, дробно стучали металлические набойки модных чешских туфель.

Бешеная гонка привела на самый верхний девятый этаж. Здесь я почти настиг беглеца, однако он с разворота хлёстко ударил меня острыми шипами роз прямо в лицо, отбросил букет, обезьяной прыгнул на пожарную лестницу, мигом взобрался по ней и юркнул в тёмный проём люка. Колючки больно вонзились в кожу, но я не обращал внимания. Спицын где-то отстал, ждать его было некогда, я немедленно взобрался на чердак и увидел, как тень нашего парня стремительно промелькнула между внушительных рёбер стропил.

Я кинулся следом, однако он неожиданно свалил на меня какие-то козлы, на которых стояла фляга с малярной краской. Белая тягучая жидкость окатила меня с ног до головы, безнадёжно испортив форму, а мой беглец нырнул в слуховое окно.

Весь липкий и остро пахнущий, я вылез на крышу, однако нашего шустрого человечка нигде не было видно. Скат, крытый железом, был не очень крутой, и я без труда пошёл по нему, однако в следующий момент пожалел, что оторвался от надстройки.

Совершенно неожиданно грохнул пистолетный выстрел, и шальная пуля, выпущенная в мою сторону, как видно, для острастки, прожужжала где-то не очень далеко от моего уха. Он был вооружён! У соседнего слухового окна вначале мелькнуло бледное лицо, а следом показалась рука с торчащим в мою сторону воронёным стволом.

Я спрятался за коньком крыши, и под его прикрытием, пригибаясь, кинулся вперёд, стремясь как можно быстрее сократить расстояние и неожиданно выскочить прямо на беглеца. Ориентиром служил остроконечный верх крыши слухового окна, маячивший из-за конька. Раздался ещё один выстрел, а затем вдруг послышался жалобный стон.

В этот миг совершенно некстати мой каблук, густо измазанный жидкой краской, скребнул по гладкому железу, я не удержался на ногах, покатился вниз и едва не свалился с тридцатиметровой высоты. Спасло металлическое ограждение, впрочем, довольно хлипкое. Я с силой вломился в него всем телом, тонкие стойки, накренившись, жутко заскрежетали и вспучили кровлю, однако, на моё счастье, устояли.

Когда я, сняв ботинки, хромая, снова подобрался к коньку, мне открылась следующая картина. Денисов, уткнувшись измазанным ржавчиной лицом в кровлю, растянулся на крыше, а Спицын, оседлав его, крутил ему руки за спину. Я подобрался к ним, одним ловким движением выдернул из брюк Денисова ремень и стянул им пухлые кисти нашего человека.