Ценности социализма. Суровая диалектика формационно-цивилизационной смены и преемственности системы общественных ценностей

Весьма неоднозначны и спорны точки зрения на развитие российской аксиологической мысли. С одной стороны, уже утвердилось представление о том, что русская философия не знала теории ценностей. С другой стороны, существует немало утверждений о том, что в силу своего исторического, социокультурного и национального своеобразия русская общественная мысль была насквозь аксиологичной. И в первом, и во втором случае есть свои аргументы и контраргументы. Так, М. С. Каган – авторитетный исследователь в области теории ценностей – считает, что «русская философия осознала себя в качестве самостоятельной и не зависимой от теологии области знания» только с начала XVIII века. «До того времени русская мысль… находилась под сильным влиянием богословия (опиравшегося на византийскую традицию), которое… не знает теории ценности, поскольку признает только одну подлинную ценность». М. С. Каган делает вывод о том, что даже «непримиримые идеологические противники оказывались едиными в том, что свои ценности провозглашали истинами, и не нуждались поэтому в какой-то особой “теории ценности” – ее не было ни у В. Соловьева, Н. Бердяева, С. Франка, ни у Г. Плеханова и В. Ленина»[37 - Каган М. С. Философская теория ценностей. СПб., 1997, с. 30–31.]. Это утверждение оспаривают некоторые российские ученые настоящего времени. П. И. Смирнов из Петербурга считает, что в работах С. Франка, Н. Бердяева, Н. Лосского, П. Сорокина (русско-американского социолога и культуролога) уже исследовалась сущность ценностей[38 - Смирнов П. И. Ценностные основания общества (концепция исследования). Автореферат докторской диссертации. СПб., 1994, с. 5.].

Не будем впадать в «квасной патриотизм»: российская аксиология в сравнении с западноевропейской явление действительно более позднее. И в этом факте нет ни грана уничижительного состояния ценностной теории в российском научном сообществе. Во-первых, у каждого народа есть свои национальные особенности развития культуры, науки, интеллектуальной мысли. У одних народов происходит развитие философии в «наукообразном выражении», у других – в литературе, искусстве, нравоучениях, фольклоре. Выдающийся русский советский философ А. Ф. Лосев сформулировал следующие отличительные особенности русской философии:

1) русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Познание сущего, его скрытых глубин может быть постигнуто не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы и воображения и внутренней жизненной подвижности (Lebens Dynamik);

2) русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики. …Среди русских очень мало философов par exellence (по преимуществу): они есть, они гениальны, но зачастую их приходится искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий;

3) в связи с этой «живостью» русской философской мысли находится факт, что художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В сочинениях Жуковского, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького, говорит А. Ф. Лосев, часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубежденный и сведущий судья назовет эти решения не просто «литературными» или «художественными», но философскими и гениальными[39 - Лосев А. Ф. Русская философия. // В кн. А. И. Введенский, А. Ф. Лосев, Э. Л. Радлов, Г. Г. Шпет. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991, с. 71. Алексей Федорович Лосев (1893–1988) – выдающийся русский советский философ ХХ столетия, автор 400 великолепных научных работ, среди которых особое место занимает фундаментальная 8-томная «История античной эстетики» (1963–1980, 1992–1994). Мировоззрение ученого формировалось на основе глубокого овладения философским учением Платона, сквозь призму которого он воспринимал и интерпретировал самые различные проявления духовной культуры. В поздних своих работах А. Ф. Лосев сблизил свое философское учение с марксизмом и на его основе пришел к выводу: «Человечество движется к коллективизму, а значит, к социализму».].

Во-вторых, если посмотреть на отечественную философию и ее аксиологическую составляющую шире, масштабнее, то нельзя не признать следующее: русская общественная мысль в течение столетий была наполнена глубоким ценностным отношением ко всем проявлениям жизни: природе, человеку, обществу, государству и т. д. По свидетельству В. В. Зеньковского, русская философская мысль «сплошь историософична». Она постоянно обращена к вопросам о начале и о конце истории, ее сокровенном смысле и путях его постижения, о ее всеобщих основах и уникальности исторического пути отдельных народов и цивилизаций, о соотношении «данности» и «заданности» исторического процесса, прогресса и возврата к «началам» исторического бытия, конечности исторических времен и эсхатологической вечности. Через осмысление исторической миссии России, ее отношения к Западу и его ценностям, их места и роли в развитии мировой цивилизации российские мыслители приходили к ценностно-смысловому универсализму в интерпретации мирового исторического процесса и судеб всего человечества.

Особенностью русской философско-исторической (она же в своем содержательном смысле была и аксиологической) традиции является то, что она никогда не была ориентирована на абстрактное теоретическое постижение мира. Вопрос об истине (одной из главных ценностных проблем) для нее всегда выступал не только в смысле адекватности теории действительности, но и в соотнесенности с категорией «Правда», несущей в себе нравственно-практический, аксиологический потенциал, который побуждает к стремлению не только понять мир, но и преобразовать его в соответствии с идеалами Добра, Истины, Красоты, Справедливости[40 - Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Русская философия истории. // Российская цивилизация. Этнокультурные и духовные аспекты. Энциклопедический словарь. М., 2001, с. 376.]. Через всю историю русской общественной мысли проходит идея социальной справедливости. Уже в феодальном обществе Руси она составляет область коренных интересов всех слоев и сословий XIV–XVI вв. Помним ли мы об этом?

Выдающийся советский историк А. И. Клибанов (1910–1994) поставил для науки фундаментальный вопрос: «Есть в истории культуры и такая проблема, как проблема забытых ценностей»[41 - Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996, с. 275.] (выделено мной. – В. С.). «Европоцентристское пренебрежение к средневековой Руси»[42 - Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб., 2000, с. 56.] проявится уже в XVIII в. в русском дворянском сообществе, испытавшем мощное воздействие процесса европеизации отечественной культуры. Не случайно академик А. М. Панченко определял «культуру как состязание»… Это состязание будет проходить и в последующие годы. Русский естествоиспытатель, социолог и публицист Н. Я. Данилевский (1822–1885) в своей работе «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (1869) протестовал против «европейничанья», отвергал взгляды об универсальном характере германо-романской цивилизации, ее претензии быть «общечеловеческим стандартом»[43 - Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1995, с. 42–43, 77–78 и др.]. Написанная 145 лет тому назад, книга Данилевского удивительно созвучна нашим временам, когда на просторах России, Украины и дальше, за их пределами, господствует разновидность европоцентризма – америкоцентризм, нагло и агрессивно внедряемый в общественное сознание либералами-контрреволюционерами. Тотальное внедрение идеологии европоцентризма[44 - Европоцентризм – мировоззренческая, культурфилософская и аксиологическая концепция, согласно которой Европа с присущим ей социальным, экономическим, политическим укладом и духовно-ценностным потенциалом объявляется центром мировой цивилизации и культуры. Уже в Древней Греции разграничивали Восток и Запад как противоположности варвара и эллина, «дикости» и «цивилизованности». Такое противопоставление имело отчетливо выраженную ценностную окраску. Возвеличение Запада прослеживается в европейском аксиологическом сознании на протяжении столетий, вплоть до наших дней. Сегодня оно носит ярко выраженный классовый характер: империализм объявляет себя высшей ценностью, «концом истории», за которым общественное (формационное и цивилизационное) развитие (социальный прогресс) исчезает.] закрывает многое из ценностного наследия русского, украинского, белорусского и других народов, некогда входивших в состав Российской империи, а позже создавших общее Отечество – Союз Советских Социалистических Республик. Если в прошлом, говоря словами академика А. М. Панченко, отрицалось «почти все, что было создано за семь столетий, прошедших со времен Владимира Святого», отрицались «книги и профессиональная музыка, иконы, фрески и зодчество, навыки общения с людьми, одежда, праздники, развлечения, событийная культура и культура обиходная, вся национальная топика и аксиоматика»[45 - Панченко А. М. История и вечность в системе культурных ценностей. В его книге «О русской истории и культуре». СПб., 2000, с. 56.], то сегодня, спустя 300 лет, либералами-америкоцентристами Россия (СССР) зачисляется в разряд нецивилизованных, варварских стран, чуждых свободе и демократии.

Так возникает проблема «забытых ценностей» любой эпохи, будь то русское Средневековье или Советский Социализм. При этом речь идет о главном споре эпох – споре об исторической правде и правоте (А. М. Панченко). Но, как свидетельствует вся история человечества – от рабовладения и до сегодняшнего дня, – у каждого социального субъекта деятельности – человека, социальной группы, прослойки, класса – свое собственное представление и о «правде», и о «правоте»… Поэтому вновь и вновь повторим: такой «спор» и поиск «правды» всегда носил – не мог не носить! – классовый характер.

Если обращаться именно к русскому Средневековью, то мы должны – просто обязаны – вспомнить, что сквозь всю древнерусскую публицистику, литературу, фольклор проходит ценностно-смысловая антитеза «Правда» – «Кривда» как форма осознания основного классового антагонизма в условиях феодального общества. Народный идеал «Правды» в Древней Руси был антифеодальным: это идеал свободного труда на свободной земле. «Правда» в том, что земля есть «Божья» земля, то есть всеобщее достояние тружеников, и что порабощение человеком человека есть дело дьяволово. Идеал «Правды» перерастал в мечту о справедливом общественном устройстве, каковое представлялось в одних случаях в образах земного рая, а в других – в образах социальных порядков, как бы переходных к «царству Божию на земле». Это были социальные утопии эсхатолого-хилиастического ряда, известные в Средние века, отчасти и в Новое время, в странах Европы и Азии.

В истории и культуре русской общественной мысли Средневековья идейное наследие И. Пересветова, А. Никитина, Ф. Карпова, Я. Шишкина, З. Отенского занимает центральное место. «Государство правды» Федора Карпова, «Правда «земли» и «царства» Ивана Пересветова, «О праведном и неправедном суде» Зиновия Отенского и Якова Шишкина, а также «Слово о правде и кривде» (автор неизвестен) – эти и некоторые другие произведения, дошедшие до нас, раскрывают аксиологическую направленность русской общественной мысли той эпохи.

В контексте «забытых ценностей» мы должны вспомнить и другой не менее важный факт: уже в XVI–XVII вв. в российской действительности складывается человек новой духовной формации, становящийся носителем новых идей и литературным героем своего времени. Духовная история российского общества еще в первой половине XVI в. выдвинула проблемусамоценности человека, которая страстно дебатировалась представителями всех общественных кругов, как ее сторонниками, так и противниками. «Среди публицистов 30–50-х гг. XVI в. лишь немногие обошли в своем творчестве проблему самовластия человека, – говорит авторитетнейший исследователь русского средневековья А. И. Клибанов. – Далеко не все сочинения их дошли до нас, и возможно допустить, что проблему эту не обошел ни один (или почти ни один) из них. Здесь и Максим Грек, и Ермолай-Еразм, и Зиновий Отенский, и анонимный автор “Валаамской беседы”, и сам царь Иван IV, и его неустанный обличитель А. М. Курбский»[46 - Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996, с. 154.]. Средневековая Русь знала принцип диспута (существовал даже особый жанр «прения»), и реальные, очные и заочные, устные и письменные учено-философские споры. В XVII в. ученые прения стали непременным элементом культуры. Именно в них древнерусские мыслители обсуждали животрепещущие проблемы бытия через призму «правды» и «кривды», социальной справедливости и несправедливости, самоценности человека и его жизни.

Духовная история русского общества, выдвинув проблему самоценности человека, явно опережала ход социально-экономического развития страны. Но исторический процесс никогда не был равномерным и линейно однообразным. Потому и происходило общественное развитие, что многие идеи опережали свое время и тем самым ускоряли его ход, одновременно мостили дорогу будущему. Известнейшие слова А. М. Горького «Человек – это звучит гордо!» имеют корни в «народной правде и народном разуме», – делал вывод историк А. И. Клибанов. Мыслители первой половины и середины XVI в. наряду с проблемой самоценности человека и в сущностной связи с ней выдвинули еще одну поистине стратегическую в своей исторической значимости проблему – равенства народов и вер и «самобытия» мира[47 - Там же, с. 111. Возможно, кому-то эти утверждения покажутся преувеличением и даже грубой натяжкой. Поэтому обратимся к отзыву всемирно известного ученого академика Российской академии наук В. Л. Янина о книге А. И. Клибанова «Духовная культура средневековой Руси». Академик говорит: «Книга Александра Ильича Клибанова… – горько говорить об этом – завершает серию его блестящих монографических исследований русской средневековой мысли. Эта книга занимает важнейшее место в разработанной ученым концепции формирования социальных идей переломного для России времени. Она составляет необходимую часть комплексного исследования, главнейшие срезы которого, демонстрируя многофакторность изучаемого процесса, проходят по разным уровням социальной стратификации. <…> Работа изобилует множеством важных находок и частных решений. <…> Однако центральное место в книге составляют главы, посвященные проблеме социальной справедливости и проблеме самоценности человека….» (Отзыв помещен в конце книги А. И. Клибанова, с. 364–365).]. Забыть обо всем этом и многом другом из истории народов России, Украины, а в недавнем прошлом СССР – значит грубо ее исказить, выхолостить, обесценить наше великое и самобытное духовное наследие, а сами народы представить в виде генетически неполноценных субъектов социокультурного творчества, не способных, якобы, создавать демократические ценности. Именно так сегодня изображают ситуацию многие отечественные и зарубежные ультралибералы. Опасная социал-дарвинистская, если не сказать больше, затея…

А. И. Клибанов, много сделавший для научного анализа генезиса ценностных отношений в средневековой Руси не был одиночкой на данном поприще. Институт философии АН УССР в содружестве с учеными из Института философии АН СССР много лет успешно организовывал специальные конференции – семинары по изучению отечественного культурного наследия XI–XVII веков. Это были интереснейшие и глубоко содержательные «мероприятия» философской жизни советского времени. В основном в Киеве, а иногда в Чернигове, Ровно, Луцке, Львове, Одессе собирались специалисты-русисты, обсуждая специальные научные проблемы эпохи. Киевские «посиделки» сформировали нечто подобное научному клубу. Сегодня об этом можно только мечтать: пелена социального беспамятства и либерального реванша не даст развиться братской русско-украинской научной мысли – капитализм нахрапом внедряет свои классовые, узко эгоистические ценности…

Процесс формирования ценностных отношений и вызревания аксиологических идей в России невозможно представить в науке без XVIII столетия – одного из важнейших и плодотворнейших этапов в развитии русской и всей российской общественной мысли. Именно тогда на авансцену культурной жизни страны выходит целая плеяда писателей, поэтов, публицистов, ученых: М. В. Ломоносов, Н. И. Новиков, Д. И. Фонвизин, Я. П. Козельский, А. Я. Поленов, А. Н. Радищев, Н. П. Румянцев, Г. Р. Державин, Н. М. Карамзин, В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, И. А. Крылов, Д. С. Аничков, С. Е. Десницкий и многие другие. В XVIII в. берет свое начало российское просветительское движение: в нем явственно проявляются первые буржуазные идеи, близкие ренессансно-гуманистическим концепциям просветительской мысли Франции (естественному праву, общественному договору, просвещенному абсолютизму и др.). Развиваясь в русле идей Просвещения, шедших с Запада, русское просветительство имело свои собственные ценностно-смысловые ориентиры. Его отличали:

• глубокая социальная направленность деятельности русских мыслителей – борьба против закоренелого крепостничества, бедственного положения крестьянства – основной массы населения страны, паразитического образа жизни дворянства и его потрясающего невежества;

• резкая гуманистическая обращенность – человек объявляется высшей ценностью, развивается учение о связях человека с условиями жизни, определяющими его зависимость от конкретной социальной среды;

• возникает новая ценностно-смысловая черта русского гуманизма – морализм: в педагогических кругах появляются утопические иллюзии относительно «создания новой породы людей», воспитания «умонаклонения к добру» и даже проповедуется первенство нравственности над разумом;

• получает новый импульс свободомыслие и многообразный феномен духовной деятельности, связанной с критическим отношением к религии и ее институтам.

Провозвестником своеобразной русской философии и ее составляющей – представлений о ценностях в XVIII в. был Григорий Саввич Сковорода (1720–1794) – украинский философ, поэт, педагог. Его жизнь и учение, по словам А. Ф. Лосева, «совершенно уклоняются от западноевропейской традиции и вводят нас в суть самобытной русской философии»[48 - См.: Лосев А. Ф. Русская философия. // А. И. Введенский, А. Ф. Лосев, Э. Л. Радлов, Г. Г. Шпет. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991, с. 74.]. Г. С. Сковорода – человек необычной судьбы и самобытной философской мысли. Родился в селе Ивановка (потом Сковородиновка) Харьковской области. Учился в Киево-Могилянской академии. С 1759 г. около десяти лет преподавал гуманитарные дисциплины в Харьковском коллегиуме. С 70-х годов вел образ странствующего нищего философа. Его сочинения при жизни распространялись в рукописях. С посохом в руке он обошел многие страны Европы, знал языки, изучал философию, был знатоком античной и патриотической («отцов церкви») философии. «Это был истинный Сократ на русской почве, – говорит А. Ф. Лосев, сам великолепный знаток античности, – и не меньше, чем греческий Сократ, он видел свою жизненную задачу в духовном рождении человека, в посвящении его в философию»[49 - Лосев А. Ф. Русская философия. В кн. А. И. Введенский, А. Ф. Лосев, Э. Л. Радлов, Г. Г. Шпет. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991, с. 74.].

Г. С. Сковорода был тесно связан с традициями украинской демократической культуры, из которой черпал мудрости народной жизни. Он бродил по рынкам и ярмаркам и повсюду излагал свои одухотворенные учения. Как истинный мудрец, он углублялся во все мелочи и проявления человеческого бытия, свое познание вел от человека и через человека. Отсюда вытекает основная идея философии Сковороды – антропологизм. Человек – это микрокосм. Единственная истинная жизнь – человеческое сердце – есть инструмент этого познания. Вторая основная идея системы украинского мыслителя – мистический символизм. Это очень важная черта и одна из оригинальнейших особенностей его философии, считал А. Ф. Лосев. Более чем за 100 лет до возникновения современного художественно-философского символизма Г. С. Сковорода говорил о третьей, «символической» реальности, связующей большой и малый мир (первый – макрокосм, или Вселенная, второй – микрокосм, или человек), идеально их в себе отражающей. Ее наиболее совершенный образец, по Сковороде, это Библия. Каждый из этих миров состоит из «двух натур»: видимой («тварь», сотворенный мир) и невидимый («бог»). В обнаружении невидимой натуры через видимую состоит, по его учению, основная проблема человеческого существования, которая решается в подвиге самопознания, в обнаружении «внутреннего», «сердечного», «единого» человека. Что это, как не поиск ответа на «вечные» аксиологические вопросы – проблемы: «что есть человек?»; «в чем состоит смысл его бытия?»; «как он связан с Природой?» и т. д.

Многие мысли, которые мы находим у западноевропейских философов, были высказаны Г. С. Сковородой задолго до них. Так, в своей педагогике он уже в 50-е годы XVIII века, то есть до Ж.-Ж. Руссо, проповедовал принцип возврата к природе и делал это не случайно, интуитивно, а в полном соответствии со своими теоретическими воззрениями. Первым в Европе он осудил искусственное разделение, которое французское Просвещение внесло в отношения природы и искусства. «Не мешай только ей (природе), а если можешь, отвращай препятствия и будто дорогу ей очищай: воистину сама она чисто и удачно совершит… Яблони не учи родить яблока, уже сама натура ее научила… Учитель и врач несть учитель и врач, а только служитель природы единственныя и истинныя и врачебницы и учительницы, – говорил Г. С. Сковорода. – Природа превосходит науку. Вот кто его учит. (Она) самый лучший учитель»…[50 - См.: Сковорода Г. Твори в двух томах. Киiв, 1961. Том 1, с. 363.]

Но что есть природа в человеке? Это его сердце… Также и здесь, писал А. Ф. Лосев, следует подчеркнуть гениальность Сковороды, преодолевшего многие ступени развития западноевропейской философии, не воспроизводя ее рационализма и других черт[51 - Лосев А. Ф. Русская философия. В кн. А. И. Введенский, А. Ф. Лосев, Э. Л. Радлов, Г. Г. Шпет. Очерки истории русской философии. Свердловск, 19991, с. 76.]. Добавим от себя, в том числе аксиологического индивидуализма и эгоизма, которые в конце концов проявят себя в крайне негативном свете. Антропологизм, как и вся философия Г. С. Сковороды, есть не что иное, как аксиологический гуманизм, выраженный в условиях определенного исторического времени.

XIX век – особая эпоха в развитии русской национальной культуры, чаще всего называемая «золотым веком». Это было время небывалого взлета художественной литературы, музыки, живописи, театра, естественных и гуманитарных наук. На широкую публичную арену вышли многочисленные общественно-политические течения: в начале столетия декабризм; в 40-е годы западничество и славянофильство; в 50–60-е – либерализм; во второй половине века – народничество; в 60–70-е – почвенничество (как особый тип сознания и идеологического течения); в 80–90-е годы – возникает самостоятельная русская социалистическая мысль и русский марксизм; на рубеже XIX–XX вв. в России появляется ленинизм, который будет назван марксизмом эпохи империализма и пролетарских революций, крушения колониализма и победы национально-освободительных движений, эпохи перехода человечества от капитализма к социализму и строительства коммунистического общества.

Об этом историческом периоде создан поистине «Монблан» научной, художественной, публицистической литературы, освещающей, казалось бы, все магистральные пути и «проселочные» дороги развития общественной мысли, в том числе становление ценностных отношений и возникновение аксиологических взглядов. На первый взгляд, об этом времени невозможно говорить с позиции «потерянных», «забытых ценностей»… Увы, в действительности дело обстоит еще хуже, чем с русским Средневековьем, ценностную парадигму которого восстанавливал и защищал А. И. Клибанов (один из моих научных наставников в аспирантские годы). О XIX столетии, если не в целом, то о важнейших его свершениях впору сегодня говорить как о ценностях, сознательно и целенаправленно вычеркнутых и вычеркиваемых представителями определенных мировоззренческих и политических ориентаций. Талантливый русский философ, блестящий знаток эпохи Просвещения и революционно-демократического движения в России Владимир Федорович Пустарнаков (1934–2001) в конце своей жизни с горечью и болью писал: «И почему нам, живущим в светском, претендующем на демократичность государстве, нужно уступать нынешним пропагандистам ура-патриотизма, апологетам русской религиозной философии, которые пытаются вычеркнуть из истории отечественной философии “обиженных” в недавнем прошлом славных сынов России, ее настоящих просветителей в любом смысле этого понятия?»[52 - См. Пустарнаков В. Ф. Философия Просвещения в России и во Франции: опыт сравнительного анализа. М., 2002, с. 236.]

О каких настоящих просветителях и их философском наследии ведет речь В. Ф. Пустарнаков? Родоначальником русского Просветительства он называет В. Г. Белинского, который доказывал, что спасение России – в успехах цивилизации, просвещения, гуманности, в пробуждении в народе чувства человеческого достоинства, в обеспечении прав и законов, соответствующих здравому смыслу и справедливости, в гарантиях личности, чести и собственности, в сближении сословий между собой и т. д. Расцвет русского Просветительства падает на 40–60-е годы XIX в., когда воспарила гениальная мысль А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, Н. П. Огарева, их соратников и единомышленников. Именно их и пытаются вычеркнуть из российской истории, а если не получается, то представить эти великие имена и их философское, литературное наследие в окарикатуренном, отталкивающем виде. «Герцен оказал огромное влияние на русскую, а отчасти и на европейскую культуру, – читаем мы в православном издании под названием “Фома”. – Правда, влияние это было неоднозначным. С одной стороны, Герцен задавал очень высокий, можно даже сказать, преувеличенный этический (он же и аксиологический. – В. С.) стандарт, с другой – его влияние оказалось в итоге разрушительным. <…> Созданное им сочетание этического радикализма и атеизма оказалось в русской истории не только очень живучим, но и крайне разрушительным. Все произошло по хрестоматийной фразе Ленина:“Декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию”»[53 - Как вера в социализм заменила религию. // Журнал «Фома», май 2012, с. 74.] (выделено мной. – В. С.).

В этом неприятии не только Герцена, который «сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени»[54 - Ленин В. И. Памяти Герцена. Полн. собр. соч., т. 21, с. 256.], но и всех революционных демократов (Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева и др.) ура– и монархопатриоты из православного стана удивительно единодушны с ультралибералами. Расходясь во множестве частных взглядов на сущее, в том числе и в определении приоритетности ценностей, они единодушны в своем антикоммунизме. Православный «Фома» хулит Герцена, а воинствующий либерал Ю. С. Пивоваров (академик, директор Института научной информации по общественным наукам РАН) с нескрываемым удовольствием «опускает» Чернышевского, называя его «серьезно-скучно-тупым» и «похотливым». При этом признает, что «ныне стало модным надсмехательство над Николаем Гавриловичем»…[55 - Пивоваров Ю. С. Два века русской мысли. М., 2006, с. 110.] Надсмехательство, откровенное зубоскальство российских «рыцарей языкоблудия» – это проявление их бешеной «контрреволюционности» (Ленин), которая поистине не знает границ. Как сообщили СМИ, Дом-музей Н. Г. Чернышевского, основанный в 1918 г. его сыном Михаилом, а с 1920 г. декретом В. И. Ленина объявленный национальным достоянием, под угрозой уничтожения. Праправнуку великого мыслителя Павлу Васильевичу Чернышевскому, живущему на территории старинной усадьбы, известный саратовский предприниматель (В. Кайнов) заявил: «Вот тут я хочу построить дом, а твою халупу сломаю». В ответ на отказ принять «отступные» пошли угрозы…[56 - Светлова Е. Что делать праправнуку Чернышевского? // Газета «Московский комсомолец», № 220 (26.352), 7 октября 2013, с. 6.]

Либералы и монархопатриоты ненавидят русских революционных демократов прежде всего за социальное содержание и социалистические тенденции их мироощущения и миропонимания, за литературные, научные и публицистические труды, «до краев» наполненные социалистической проблематикой. Исходная ценностно-смысловая установка революционных демократов – найти новую общественную форму свободного объединения людей, коренным образом отличную от принудительного их объединения в рамках феодально-средневекового строя, но в то же время и отличную от форм, предлагаемых индивидуалистически ориентированными буржуазными идеологами, предпочтение революционерами общего блага, общего интереса сравнительно с благом, интересом частным – не могли не вести к появлению идеи социализма. «Идея социализма, – писал В. Г. Белинский, – стала для меня идеею идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегой веры и знания. Все из нее, для нее и к ней. Она вопрос и решение вопроса. Она (для меня) поглотила и историю, и религию, и философию»[57 - Цит. по: Утопический социализм в России. Хрестоматия. Под общ. ред. А. И. Володина. М., 1985, с. 92.]. Такой идея социализма была и для А. И. Герцена, Н. П. Огарева, М. В. Петрашевского, Н. Г. Чернышевского, их друзей и единомышленников.

В наши дни, когда буржуазная контрреволюция стала реальностью, а реставрация капитализма идет вширь и вглубь, их либеральные апологеты стремятся представить социализм в СССР явлением случайным, не имеющим исторических корней и предшественников. Это словно им 15 ноября 1864 года, то есть 150 лет тому назад, А. И. Герцен отвечал: «Социалист я не со вчерашнего дня. <…> Не мы перенесли на народ русский свой идеал, и потом, как это бывает с увлекающимися людьми, сами же стали им восхищаться, как находкой. Мы просто встретились. События последних годов и вопросы, возбужденные крестьянским делом, открыли глаза и уши слепым и глухим. С тех пор, как огромная северная лавина двинулась и пошла, что б ни делалось, даже самого противуположного в России, она идет от одного социального вопроса к другому»[58 - Герцен А. И. Письма к противнику. Письмо первое. // Герцен А. И. Избранные публицистические произведения. 1853–1869 годов. Собр. соч., в восьми томах. Том 8. М., 1975, с. 278.]. А вопросы той давней, царской, эпохи, как и нашей теперь, контрреволюционной, криминально-капиталистической, хорошо известны: «Кому на Руси жить хорошо?»; «Кто виноват?»; «Что делать?»…

Эти социальные вопросы, шедшие и идущие из глубины народной толщи, определяли ценностно-оценочное содержание философской, исторической, политической, аксиологической мысли революционных демократов XIX века. Вот некоторые из их выводов:

• всемирная история – это процесс «очеловечивания» племен и народов, накопления в них «человеческого», общего всем людям, изживания «звериного и безобразного», процесс реализации «всегда присущей человеческой натуре возможности очеловечиться» (Белинский);

• «понятие о прогрессе как источнике и цели исторического движения, производящего и рождающего события должно быть прямым и непосредственным выводом из воззрения на народ и человечество как идеальные личности» (он же);

• «благо человека есть общая норма для оценки всех фактов общественной и нравственной жизни, общий принцип всех нравственных и общественных наук» (Чернышевский);

• «во всем чувственном мире человек самое высшее существо; потому человеческая личность есть высшая красота в мире, доступном нашим чувствам, и все другие степени, существующие в нем, имеют значение прекрасного в той степени, в какой намекают на человека и напоминают о человеке» (он же);

• «экономическая история движется к развитию принципа товарищества» (он же);

• «Мы просто люди, глубоко убежденные, что нынешние государственные формы России никуда негодны, – и от души предпочитаем путь мирного, человеческого развития пути развития кровавого» (Герцен);

• «к топору, к этому последнему доводу, мы не будем звать до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора» (он же).

Этих великих сынов России и их великое наследие, говоря словами В. Ф. Пустарнакова, и пытаются вычеркнуть из отечественной истории, культуры, философской и аксиологической мысли ура-патриоты и ультралибералы – тут они союзники. Союзники эти два крыла современного антикоммунизма и в отношении другого периода российской общественной мысли – рубежа XIX–XX вв. Умалчивая или откровенно фальсифицируя подлинные исторические факты и события, приписывая своим идейным оппонентам самые античеловеческие качества, похоронщики истории преследуют прежнюю цель: никакой почвы для социализма в России якобы не было, а его ценностно-гуманистическая направленность не более чем миф…В это историческое время, насыщенное крупнейшими социально-экономическими и политическими событиями, особенно активно разрабатывалась аксиологическая проблематика (в частности, авторами либерально-буржуазного сборника статей «Вехи», некоторыми представителями православных кругов), осуществлялись переводы работ зарубежных авторов. Среди них брошюры профессора Высшей нормальной школы Л. Олле-Лапрюна «Ценность жизни» (1898, г. Харьков); священника М. И. Слуцкого «Смысл жизни человека (по произведениям Андреева, Сологуба, Горького, Метерлинка) и решение его в Христианстве» (1910, Харьков); А. Д. Ксенополя «Понятие «ценности» в истории». Перевод с французского (1912, Киев); Ю. Вейденгаммера «О сущности ценности (социологический набросок)» (1911, СПб.); В. О. Баранова «Ценность жизни и основные начала миропонимания» (1911, СПб.); Г. Риккерта «Ценности жизни и культурные ценности». Перевод с немецкого (1913, М.); Д. И. Малеева «Идеальные ценности» (1906, Саратов); Е. Трубецкого «Смысл жизни» (1917, М.) и др.

Эти работы выходили в тот исторический период, который теперь принято называть «серебряным веком» по аналогии с пушкинским периодом (20–40-е годы XIX века) – «золотым веком». Конец XIX – начало ХХ века именно литературоведами, а вслед за ними философами были названы «серебряным веком» на основании того, что в эти годы поэзия в стране переживала пору своего творческого развития, а вместе с нею изобразительное искусство, театр, архитектура. В наши дни термину «серебряный век» придан расширительный и во многом превратный смысл. Он теперь либеральными философами, социологами, культурологами – апологетами дикого капитализма – преподносится как период не только всеобщего культурного расцвета, но и небывалого, могущественного развития царской России. «Серебряный век» во всех без исключения либеральных изданиях (монографиях, учебниках, статьях, рецензиях, отзывах) противопоставляется советской культуре и советской стране в целом. Этот спекулятивный прием является одним из самых излюбленных и наиболее распространенных антикоммунистических действий либеральных реставраторов капитализма в современной России. «Большевистский переворот», не уставая твердят либералы, монархисты, православные патриоты, дескать, прервал могучую поступь России и отбросил ее на обочину цивилизации, лишил общечеловеческих ценностей.

Между тем рубеж веков – один из сложнейших и самых противоречивых периодов в социальном и аксиологическом развитии России. В стране быстро развивался капитализм: происходила капиталистическая индустриализация экономики, распространение машинного производства и товарно-денежных отношений, возрастала роль городов (урбанизация страны) в общественно-хозяйственной и культурной жизни России. Вместе с развитием капитализма в России быстро рос класс буржуазии, появлялся новый слой финансовой олигархии. Происходило разорение крестьянства, за счет которого увеличивался городской пролетариат. Происходило формирование рабочего нового типа – потомственного пролетария. Большинство из них относились к наиболее бесправным слоям населения: только 25 % рабочих жили в своих домах, 31 % снимали жилье у частных лиц, 44 % – пользовались фабричными помещениями (казармы, описанные М. Горьким в повести «Детство», – образ этих жилищ). Среди рабочих, как и среди беднейшего крестьянства, нарастало недовольство своим положением, которое в конце концов выливалось в открытые выступления против власти.

«Серебряный век», как сложное противоречивое время в российском обществе, отличался своими ценностно-смысловыми характеристиками, многие из которых носили полярный характер:

• общим знаменателем мировоззренческих (идейных, политических, социально-экономических), ценностно-культурных (нравственных, этических, эстетических, религиозных) устремлений этого «века» стало нарастание общего кризиса российского общества, концентрированное проявление переходного характера эпохи, когда безвозвратно уходят в прошлое не только прежние формы быта, труда, политической организации общества, но одновременно радикальной ломке подвергается и вся система духовных ценностей и ориентиров;

• в обществе резко проявляется неприятие растущего капитализма и его идеологии – либерализма. Даже христианские философы отвергали капитализм, «основанный на эксплуатации труда, классовых антагонизмах, контрастах богатства и бедности», и называли его «человеконенавистничеством» (С. Н. Булгаков)[59 - Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991, с. 60.]. И наоборот, в России происходило повсеместное увлечение идеями социализма. Г. П. Федотов, как и другие мыслители России (М. И. Туган-Барановскпй, П. Б. Струве, С. Л. Франк, Н. А. Бердяев и др.), говорили о повальном увлечении социализмом российской интеллигенции, не только нерелигиозной, но и религиозной тоже – вообще вся русская общественная мысль «испытывала огромное и все возрастающее влияние социализма»[60 - Федотов Г. П. Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры. Т. 1. СПб., 1991, с. 147, 346.];

• страх перед новой пугачевщиной, «грядущим Хамом» (Д. С. Мережковский) – русской революцией, которая приближалась, может «оказаться судом не только над политикой и деятелями старого режима, но и над частью русского интеллигентского общества» (Н. А. Бердяев);

• снижение интереса к социальным проблемам в литературе, искусстве, религиозной философии и, наоборот, возрастание тяги к миру индивидуальному, личностному, «внутреннему» самоощущению человека в условиях нарастающей грозы революции;

• рост мистицизма, оккультизма, религиозных увлечений, настроения богоискательства и богостроительства среди широких кругов интеллигенции;

• рост декадентства как особого типа мироощущения, наполненного, с одной стороны, желанием вырвать Россию из состояния провинциальности, отсталости, а с другой – настроениями отчаяния, бессилия, душевной усталости, эстетизацией угасания и гибели.

«Серебряный век» в России ознаменовался таким совершенно новым ценностно-смысловым явлением, которое вошло в историю под именами «ленинизм» и «большевизм» (что в принципиальном смысле – одно и то же!). Насколько же прав М. С. Каган в своем утверждении, что «теории ценности не было у В. И. Ленина»? Если иметь в виду, что Ленин не работал на университетской кафедре и не писал учебных пособий по аксиологии, то действительно ее у него не было, да и не могло быть. Он был великим революционером и гениальным теоретиком-обществоведом: вся его многогранная революционно-практическая интеллектуально-теоретическая деятельность была пронизана ценностным смыслом и отношением к происходящему. Ленинизм от начала, истоков и до самой последней мысли великого сына русского народа – это гуманизм, активный, борющийся, созидательный. Ленинские идеи проникнуты заботой о человеке как высшей ценности, стремлением улучшить жизнь рабочих и крестьян, освободить их от физического и духовного угнетения. В поле зрения великого гуманиста находились совершенно конкретные вопросы: улучшение питания людей, обеспечение их одеждой, жильем, врачебной помощью, приобщение к культуре.

Анализируя социальные процессы в России и мире, вскрывая идейную, политическую, классовую сущность буржуазных и оппортунистических идеологов, В. И. Ленин одновременно показывал присущие им ценностные ориентации. Так, говоря о «духе веховщины», он очень точно указывал на ее эмоционально-ценностное отношение к действительности – уныние, мракобесие, юродство, отрешенный экстаз и др., – на реакционную позицию и роль в условиях нарастающей революции в России. Ленинизм, а вместе с ним и большевизм как политическое течение, в теоретическом, социально-практическом, нравственном, психологическом отношении изначально противопоставил себя ценностно-смысловым установкам либерализма. И вот, как говорил Н. А. Бердяев, «в судьбе России и русской революции» произошел «самый большой парадокс»: «либеральные идеи, идеи права, как и идеи социального реформизма, оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным традициям и русским исканиям универсальной социальной правды»[61 - Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990, с. 94–95.]. А это есть проявление высшей социальной ценности как в теоретическом, так и в практическом смысле слова.

Ленинизм, ставший близким исконным русским исканиям СОЦИАЛЬНОЙ Правды – РАВЕНСТВА и СПРАВЕДЛИВОСТИ, – теоретически, интеллектуально подготовил революцию и стал научным – ценностно-смысловым – руководством для революционных масс, а Великая Октябрьская социалистическая революция воплотила в действительность основные положения ленинизма, открыла новую эру в истории человечества – эпоху перехода от капитализма к социализму во всемирном масштабе. А это значит, что произошел и будет дальше происходить переворот в человеческих отношениях, во всей системе классовых и общечеловеческих ценностей.