Превратности судьбы

Превратности судьбы
Владимир Алексеевич Колганов

Действие первой части романа происходит в 90-е годы. Влад, бабник и выпивоха, пробует разбогатеть на нелегальном бизнесе, однако встреча с Лулу, которая в силу обстоятельств оказалась вовлеченной в сферу секс-индустрии, заставляет его усомниться в правильности выбранного им пути. Влад спасает Лулу от сутенёров, но девушка куда-то исчезает. Действие второй части романа происходит через десять лет. Влад вроде бы получил всё, что хотел: у него приличный доход, он популярный писатель и пользуется успехом у красивых женщин. Приехав во Францию, Влад случайно встречает Лулу.

Владимир Колганов

Превратности судьбы

Часть I. Лулу

«Путь к наслажденьям ведёт вниз», Сенека

Глава 1. Незнакомка в лифте

Бывает так, что вроде бы приснился сон, но после пробуждения уже не помнишь ничего. И остаётся только ощущение, будто что-то неминуемо должно произойти, но, что это такое, даже не догадываешься. Вы можете мне не верить, но предчувствие этой встречи тревожило меня с некоторых пор почти что постоянно. Словно бы некое видение возникало наяву, заслоняя собой все прочие события и предметы. Однако если я скажу, что был вполне способен случившееся предвидеть, вот уж тут вы с полным основанием можете назвать меня пройдохой и лжецом. Нет, не было для этого никаких причин! И всё же я не мог избавиться от некоего подобия страха – наверное, именно так дикий зверь предчувствует беду…

Лифт внезапно затормозил, хотя при движении вверх ему останавливаться вовсе не положено, само собой, пока не доползёт до нужного мне этажа. Створки двери раздвинулись, и в кабину влетела растрёпанная женщина с безумными глазами и разинутым в отчаянном крике ртом, из которого, впрочем, так и не донеслось ни звука. Одной рукой придерживая полы короткого халатика, надетого, как можно было видеть, на совершенно голое тело, другой она стала нажимать сразу на все кнопки лифта, видимо, так и не решив, куда же ей следует отбыть. Надо сказать, что в нашем доме есть, по меньшей мере, две подозрительные квартиры, от обитателей которых можно ожидать чего угодно, начиная от забрасывания соседских иномарок пустыми пивными банками до хорового пения по ночам. Впрочем, все эти квартиры располагаются гораздо выше, примерно там же, где и моя скромная обитель. Вот потому-то я и предложил этой странной даме, отбросив прежние, весьма сумбурные намерения, нажать на кнопку семнадцатого этажа – в конце концов, рано или поздно мне предстояло попасть именно туда, так чего же канителиться? Только теперь крэйзи вумен обратила внимание на то, что она здесь не одна, причём я бы не сказал, что моё присутствие её очень испугало. И вот, по-прежнему тараща на меня свои огромные, красивые глаза – а они и впрямь оказались приятного, изумрудно-пепельного цвета – дама осторожно скосила взгляд в сторону зеркала, висевшего на стене кабины лифта.

– My God! It’s impossible, – почти беззвучно прошептали алые, изящно выгнутые губы. И вслед за тем, видимо, начисто забыв про обстоятельства своего появления здесь и уже нисколько не обращая внимания ни на кого, то есть в этой суматохе попросту отводя мне роль беспристрастного лифтёра, незнакомка принялась приводить себя в порядок.

Представьте, что где-нибудь в фойе шикарного ресторана, в котором вы вознамерились в уютной обстановке отдохнуть, поужинать, перекинуться парой слов с коллегами или друзьями, к вам вдруг подскакивает этакая расфуфыренная стерва, впивается ногтями вам в ладонь и пронзительным, совсем каким-то не здешним голосом орёт, чуть ли не присосавшись к уху: «Спасите! Помогите! Избавьте меня от…»

Нет уж, это вы бы меня избавили, мадам! В самом деле, я и так, и сяк прикидывал, как бы сподручнее втолковать свалившейся на мою голову иностранке, что негоже ей шляться по этажам да по квартирам в неглиже, рискуя в некотором роде репутацией. Хотя с другой стороны мы же здесь люди современные, без излишних предрассудков, можем оказать посильное содействие в случае чего. Однако загвоздка состояла в том, что мой запас английских слов на поверку оказался жидковат, то есть, ну просто крайне ограниченным. Что я мог сказать? «Гуд найт», «бонжур», «направо туалет»… В конце концов, не приглашать же для объяснений переводчика.

И вдруг, не оборачиваясь ко мне и продолжая прихорашиваться, дама на хорошем русском языке с едва заметным малороссийским выговором произнесла:

– Можешь называть меня Лулу.

Я так и присел. Ну ё моё! Везёт же мне – опять на одну из этих самых напоролся. И что они липнут на меня, как вша на мёд? По улице ночью не пройдёшь – «Ну что, мой миленький, может, развлечёмся?». Мало им московских пляс-пигаль, теперь уже и в лифтах стали клеиться!

Но вот когда эта самая Лулу, наконец-то как бы закончив макияж, оборотилась лицом ко мне, от изумления, и правда, впору было лечь – то есть хоть не вставай, хоть падай. Теперь уже я глядел на неё полуосоловевшими, полувосторженными, какими-то боготворящими, словом, более чем идиотскими глазами, моля Всевышнего лишь о том, чтобы никогда не кончался этот сон. Ну можно ли себе представить, чтобы, не затратив, фактически, ни малейшего труда, я оказался в одной компании, чуть ли не в тесной близости со столь очаровательной, прелестной юной леди, да ещё в положении, когда просто обязан ей чем-нибудь помочь? Вы не поверите, но подобное произошло со мной впервые. Стоит ли удивляться, что меня то ли отчасти развезло, то ли чем-то легонько оглушило. Так, в этом не совсем привычном состоянии я вывалился из остановившегося лифта, достал ключи, открыл дверь своей квартиры и пригласил незнакомку за собою в дом.

Увы, должен признаться, что неумеренная эйфория поначалу чередовалась у меня с мыслями вполне утилитарного предназначения, то есть, куда бы мне это милое создание поскорее сбыть и как бы не пришлось мне заниматься выяснением причин её появления здесь, вроде того – а кто ж её до такого беспардонного состояния довёл, пренебрегая общедоступными нормами приличий? Нет, правда, ну не совершать же поквартирный обход с целью опроса всех жильцов? Причём, и это очевидно, сама она мало расположена к интимным откровениям, даром, что назвалась явно вымышленным именем. Во всяком случае, прежде мне не приходилось слышать что-нибудь подобное, ведь даже девки из нашего ночного клуба выбирали себе клички посолиднее – Алёна, Ева, Ксюха, Агриппина… А тут – вульгарное Лулу! С другой стороны, само по себе выяснение сопутствующих этому событию обстоятельств не вызывало у меня особого восторга ещё и потому, что было чревато, как принято у нас говорить, непредвиденными осложнениями. Надо же понимать – ведь я не на работе, где такое занятие мне как-никак по статусу положено. А что же делать здесь? База данных на эту публику у меня начисто отсутствует. Я было подумал, а не вызвать ли для полного удовольствия милицейский наряд. Однако, как бы девчонке не досталось, поскольку, говорят, они на это мастера. И кто потом будет разбирать, что было сперва и чем, к примеру, кончилось? Да ладно, я же всё это не со зла.

Нет, в самом деле, положение для меня складывалось совсем не шуточное. К примеру, ну во что же мне её переодеть? Вряд ли кому-то в голову взбредёт, будто я в платяном шкафу складирую про запас подборку женского белья самых разнообразных фасонов и размеров. Однако в одном халатике не выгонишь её на улицу, даже если на такси денег наскребу. А тогда чем я оказываюсь лучше тех, от кого она только что сбежала? К тому же, и перед консьержкой как бы не пришлось оправдываться уже в который раз. Скажет потом, мол, с девчонки всё, что нужно, поимел, да и выставил бедняжку за порог, в чём мама родила, а вещички продал на барахолке за «литру самогонки». Да, именно так и скажет, мне ли не знать, хотя самогона я сроду в рот не брал, разве что один единственный раз – на комсомольской свадьбе. Было дело, помню, еле-еле пришёл тогда в себя – даже не уверен, что перед вами сегодня именно я, а не тот, что только выпить собирался… В общем, похоже, влип я в скверную историю с этой незнакомкой.

Впрочем, называть незнакомым чем-то очень памятное мне лицо было бы явно не разумно, я бы даже сказал, крайне легкомысленно. И вот, надевая комнатные шлёпанцы, я старательно, буквально изо всех сил пытался сообразить, а как же её зовут на самом деле… Ну ладно, пусть будет эта самая Лулу. Мало того, что в одном тоненьком халатике, Лулу к тому же оказалась босиком, но мне так и не пришло в голову предложить ей что-то на ноги, да и, судя по всему, ей было так привычнее. А вот почему?

И вдруг я понял, что могу с ней делать всё, что мне захочется.

Знали бы вы, как это противно, когда все вокруг считают тебя добреньким и милым, словно бы ты пушистый, белоснежный, синеглазый кот. Ну такой… то есть попросту совершенно безобидный. В общем, тоже кот, но то ли кастрированный в ветлечебнице по наущению хозяев, вконец одуревших от бесконечных воплей похотливого самца, а может, и того проще – перед вами самое обыкновенное чучело, набитое опилками или поролоном, способное разве что промурлыкать популярную мелодию, когда его нежной рученькой погладят. Ах, как же мне всё это надоело! И вот для того, чтобы доказать, что я вовсе не такой…

– Ты не возражаешь, если я приму ванну? – вдруг сказала Лулу.

А почему бы и нет? Да ради Бога! Я даже спинку, если больше некому, потру. Так и подумал, распахивая перед Лулу дверь ванной и протягивая ей банное полотенце. Если уж совсем начистоту – я же всю жизнь о том только и мечтал, чтобы такая вот юная красавица, стоя передо мною на коленях, просила сделать ей ребёночка!

Итак, ещё чуть-чуть и может сбыться моя давняя мечта. Сегодня вечером мне выпадет желанный жребий! Я чувствую, как в груди рождаются звуки, подобные ударам парового молота, как по жилам разливается горячая, насыщенная гормонами кровь, как…

Но вот только не надо это делать сгоряча. Давай-ка, дружище, не будем форсировать события. Потому что, если действовать нахрапом, напролом, всё дальнейшее может пойти совсем не так, как я задумал. В конце концов, если захочет, может некоторое время пожить здесь, у меня. Ну хотя бы до тех пор, пока не подберём ей что-нибудь взамен этого халатика. Впрочем, меня бы вполне устроило, если бы она осталась голышом. Да и погода нынче для того, чтобы оставаться в неглиже, более чем подходящая. Вы только представьте себе – нудистский пляж в отдельно взятой однокомнатной квартире! На этой многообещающей мысли я постепенно успокоился.

А между тем Лулу, стоя перед зеркалом, уже расчесывала волосы на косой пробор, смыла тени, стёрла ярко-красную помаду с губ и вот предстала предо мной заметно посвежевшая, без следов недавнего отчаяния на лице, без страха и без слёз. А вместо халатика её чуть влажное после купания тело прикрывало розовое полотенце.

Вот она, долгожданная мечта! Вот оно, то счастье, которое само постучалось в мои двери. Неужели всё это мне – и эти ласковые руки, и нежные плечи, и этот словно бы завораживающий, манящий взгляд?

И всё же Лулу смотрела на меня как-то странно. Примерно так щурятся на яркий свет, выходя из темноты подъезда на улицу безумно ярким, летним солнечным днём. Нет, пожалуй, это было бы не совсем точное сравнение, потому что даже подобия улыбки на её лице не обнаруживалось. Скорее, были только недоумение и почему-то – стыд. И ещё нечто не вполне конкретно выраженное – сказать или не сказать? И если да, то что, чёрт возьми, должно за всем этим последовать?

Лулу ходила по комнате, оглядываясь по сторонам – словно бы путница, заплутавшая в лесу, надеялась обнаружить знакомую тропинку, которая выведет непременно к дому. Казалось, что в её голове вертится, не находя пристанища, одна лишь мысль – а с какой стати я сюда явилась? На самом же деле всё было очень просто, и подобная нерешительность девочки по вызову даже вызывала у меня сочувствие. Я уже представлял себе, как стаскиваю с её нежной попки трусики, как ласкаю её грудь… Стоп! Можете мне не верить, но почему-то здесь одно с другим не связывалось.

И только тут я её узнал!

Да, это была та самая девчонка, которую в прошедшую пятницу выставили на аукцион в нашем ночном клубе. Я видел её лишь мельком, и потому не смог сразу определить, что называется, кто есть кто! Как же она здесь оказалась? Признаться, я не в том возрасте, когда ещё верят в такие совпадения. И потом – что она искала, обшаривая взглядом мой дом? Валюты я в своей квартире не держу, драгоценностей – кот наплакал, одни лишь серебряные карманные часы, доставшиеся мне от деда, волостного писаря во Владимирской губернии. Кто-то подослал? Кто и зачем? Да кому я нужен!

А Лулу тем временем просматривала наш семейный альбом. Уж и не знаю, что она там углядела, но вдруг я слышу:

– Папочка! Ну и как тебе жилось без меня всё это время?

Ни фига себе!..

Прежде, чем делать такие заявления, полагается человека подготовить, валокординчика накапать, что ли, а тут… Нет, ну надо же, родственница объявилась! Видимо, проездом из Нижнего Новгорода в Тверь с короткой остановкой у столичной родни.

Если честно сказать, то всю свою сознательную жизнь, исключая лучезарные детские годы и отрочество, я отбивался от провинциальных родственников, чем только мог, то есть всеми доступными мне средствами. Эта орава, нагруженная баулами с варёной колбасой, сметённой с полок ближайшего продмага, вваливалась в наш дом обычно без предупреждений, привнося в обстановку неспешного, размеренного и сытого столичного бытия признаки отчаянной борьбы за своё существование. Слава Богу, что борьба эта происходила в основном на уровне живота, поскольку выстоять километровые очереди за импортными сапогами, тюлем и прочими принадлежностями семейного уюта у них уже просто ни сил, ни времени не оставалось. И вот, стоило им похлебать хозяйского борща, слопать только что купленные сардельки и выпить чаю, как с улицы доносился призывный вой автобусной сирены, и вся орава мгновенно исчезала, оставляя в квартире немытую посуду, пустую кастрюлю из-под борща и запах натруженных конечностей. До новых встреч, внучатые племянницы и троюродные тётки!

Итак, девочка по вызову считает себя моей дочкой. Несмотря на весь свой жизненный и профессиональный опыт, а может быть благодаря ему, я ну никак не мог поверить вот именно в этот неожиданный расклад. Вообще-то, всякое бывает. Случается даже, что только на закате жизни узнаёшь про себя такое, чего и врагу не пожелаешь. А впрочем, надо же и то понять, что на моих глазах всё рушилось – я имею в виду нечто уже почти реально осязаемое, что уже в подробностях представлял в своих мечтах. Вот и не верь после этого в скверные предчувствия.

Знали бы вы, как я не люблю, когда мои поступки заранее планируют! Словно бы я робот или услужливый арапчонок какой, ну как ещё сказать? Помнится, один приятель мой надумал вдруг жениться… Впрочем, всё было несколько иначе. Ну вот, представьте себе, что в вашей квартире раздаётся телефонный звонок и ваш давнишний друг вполне деловым, если не сказать елейным голосом сообщает, что вы назначены шафером на свадьбе. Более того, что через четверть часа вам надлежит, напялив самый лучший камзол, явиться по известному адресу для личного знакомства с его обожаемой невестой. На смотрины, так сказать… И кто же на кого должен смотреть, прикидывая, подходит оно или не подходит? То есть я или она? А между тем из телефонной трубки явственно доносились звуки размеренных шагов. Если бы не догадался, что это женские каблуки, наверняка узнал бы походку своего начальника.

Вы уже поняли, наверное, что я таких сюрпризов просто-напросто не переношу. Вот и теперь – даже не посоветовавшись, меня назначили папашей!

Что ж, я налил две рюмки коньяка – свою я залпом выпил, а Лулу только пригубила – и приготовился выслушать историю о том, как, то есть каким неповторимым образом, сам ничего подобного не предполагая, я докатился вдруг до жизни такой. Новоявленная дщерь забралась с ногами на диван и, закурив предложенную мною сигарету, приготовилась к рассказу. Однако прежде, чем позволить ей начать, я должен пояснить кое-что из того, что предшествовало этому свиданию. Очень уж не хотелось бы прерывать исповедь Лулу или отвлекаться в область метафизических гипотез по поводу того, что было бы, если б мы не встретились или я выбрал себе другое место для работы. Опуская воспоминания о лучезарном детстве и не менее беззаботной юности, я возвращаюсь всего лишь на пару дней назад. Так ведь иной раз и одного дня вполне достаточно, чтобы радикально изменить чью-либо судьбу или же понять, что вся прошедшая жизнь была не более, чем подготовкой к этому событию. Итак, начнём всё по порядку.

Глава 2. Каждый вечер…

Каждый вечер, едва зажгутся уличные фонари, я собираюсь на работу. Летом темнеет поздно, а в тех столичных кварталах, где добропорядочные горожане уже готовятся отойти ко сну, к этому времени становится и вовсе жутковато. Однако, несмотря на окутавшую город духоту, на опасение быть ограбленным или избитым, я надеваю малиновый пиджак с потёртыми розовыми отворотами, по своему покрою скорее напоминающий ливрею, видавшие виды парусиновые штаны, сандалии на босу ногу и, сунув в карман свёрток с бутербродами, выхожу за порог своего дома.

Надо ли говорить, что обозначенные мною приметы были бы очевидной неправдой, случись описываемые события в иное, менее подходящее для прогулок время года. Но на дворе всего лишь середина августа, и потому не стоит напрягать своё воображенье, пытаясь представить себе, как выглядело бы моё одеяние в осеннюю слякоть или же в лютый январский мороз.

Столь же бессмысленным было бы намерение поразмышлять о превратностях унылого ночного бдения безвестного портье в пятизвёздочном отеле, поскольку признаюсь сразу, что не довелось мне обретаться в этой должности ни в «Рице», ни в «Шератоне», а потому случайных и явно нежелательных встреч с призраками прошлого, способными потревожить не слишком отягощённую воспоминаниями мою совесть, вовсе не предвидится. Тем более, если даже покопаться в памяти ещё раз, вряд ли в ней что-либо достойное сожаления найдётся хотя бы потому, что ничего такого, похоже, у меня и не было. Ну разве что два-три романа с замужними дамами, да и то, пожалуй, их тогдашних супругов я бы не отнёс к числу своих ближайших друзей.

Из всего сказанного существенно лишь то, что моё рабочее место располагается не в солидном отеле, и даже не в меблированных комнатах, сдаваемых, как правило, всего-то на несколько часов либо на одну бессонную ночь бесприютным парочкам, которым не терпится дать друг другу немного душевной теплоты и ласки. А то ведь ещё бывают и на редкость стеснительные клиенты, чем-то похожие на меня. Те самые, что не решаются привести девчонку в свою холостяцкую квартиру на виду у сидящих на скамейке близ дома пожилых матрон, да к тому же под пристальным взглядом бдительной консьержки. Она бы и сама не прочь приголубить старичка, сколько краски изводит, чтобы скрыть седину, а толку-то… Нет, правда, в последнее время и вовсе – как приговор! То и дело стали возникать прежние подруги, заботливо осведомляясь, мол, ты по-прежнему один или свято место пусто недолго оставалось? Ну и что им на это отвечать – что-то вроде «вам-то, милые дамы, какое дело?».

Впрочем, по поводу «старичка» я, видимо, загнул. Больше сорока, ну, скажем, сорока пяти, мне не дают – конечно, если не заглядывать в мой паспорт. Однако соседи всё про всех знают. Можно подумать, будто вылёживались мы всем подъездом в одной палате для недоношенных детей в том самом роддоме имени Грауермана, что располагался когда-то на Арбате. И с той поры по должности либо по велению души надзирали они за мной с превеликим тщанием, а потому все сколько-нибудь существенные события моей личной жизни знают наперечёт. Во всяком случае, такое иногда складывается впечатление, если судить по их вроде бы ни с того ни с сего приветливым, а иногда и просто до омерзения сочувственным взглядам, словно бы понимают они обо мне гораздо больше, чем в собственной биографии разбираются. Но это к слову, притом выражаясь их не слишком-то изысканным языком.

Обязанности мои с виду совсем не хлопотные. Сидя в полумраке своей каморки недалеко от парадной двери, тычу пальцем в клавиатуру компьютера. Никому и в голову не придёт, что здесь закладываются основы финансового благополучия нашего заведения. А дело в том, что изображения всех входящих посетителей направляются в мой ноутбук, который, покопавшись в памяти, сам определяет, кто есть кто, а уж затем выкладывает на дисплей всю подноготную – где, да как, и в чём недостойном сей господин был уличён. Само собой, речь не идёт о том, что некто привык сморкаться в занавеску – в нашем деле обмен полезной информацией более чем основательно налажен, особенно в тех случаях, когда реальный владелец нескольких заведений оказывается один. Увы, но даже самая совершенная техника, тот знаменитый западный хай-тек, нередко даёт сбой, молчаливо признаваясь в собственном бессилии. В том ли закавыка, что заглянул к нам новичок либо ранее проштрафившийся клиент явился тщательно загримированный, но, в чём бы ни заключалась на этот раз причина, крупье в игорных залах могут оказаться безоружными перед лицом завзятого шулера либо многоопытного профессионала, ну а податливые на ласку девчонки в шикарных номерах рискуют подцепить какую-нибудь хворь, чреватую длительным отлучением от любимого занятия.

Вот тут-то и наступает мой черёд! И гаснет экран компьютера, и топтуны у входа по моему тайному сигналу вынуждают посетителя так или иначе проявить свой нрав либо похвастать содержимым кошелька. Моя же задача зафиксировать его реакцию и на основе личных впечатлений нарисовать психологический портрет, максимально соответствующий неведомому покамест оригиналу, либо же выявить черты, однозначно указывающие на внесённого в чёрный список фигуранта. Ну а дальше…

Здесь следует пояснить, что мои скромные познания в практической психологии востребованы, в основном, лишь в период летних отпусков, когда обычная московская клиентура находит удовлетворение своим пагубным страстям вдали от мест привычного обитания. Её же отсутствие восполняют заезжие гастролёры да охочие до российской экзотики туристы, для которых летняя Москва – это всё равно, что Лимассол или Монте-Карло для москвича, само собой в зависимости от уровня задекларированных доходов.

В этой ситуации вполне резонно возникает вот какой вопрос, который уже не раз мне задавали: