Охота на министра

Полифактов продолжал гнуть своё, и Сухорукова это стало раздражать:

– В какой-то степени. Но я не стал бы на этом проекте так уж заострять внимание.

– Что вас смущает?

– Да потому что возник в последнее время некий нездоровый интерес. Нашлись крохоборы, которые стали спрашивать за каждую копейку.

– Вы про финансовые потоки из бюджета?

– Господи ты, боже мой! Но вы должны понять, что такую модернизацию бесплатно сделать невозможно.

– А вам не кажется, что этот проект закончится ничем, как и все другие ваши начинания?

– Ну почему ничем? – обиделся Сухоруков. – Нынешний парламент это в основном моя заслуга! Значительная часть законов принята благодаря моим стараниям! Знали бы, сколько времени я этому делу посвятил.

– Да, да! – поддакнул Полифактов. – Все силы отданы на благо Родины, и вот закономерный результат – крах головокружительной карьеры, разбитая судьба, разочарование где-то на грани суицида…

– Что вы, что вы!

Сухорукова прямо отбросило от микрофона. Подумалось: ещё немного и этот шут гороховый станет уговаривать, чтобы прыгнул из окна, причём желательно – в прямом эфире. Тогда уж точно, у них отбоя не будет от рекламодателей!

А Полифактов тем временем продолжал давить:

– Не отпирайтесь! По вашему лицу видно, что вы уже почти на грани выживания. Не собираетесь выйти на паперть и на пропитание просить?

– Да у меня вроде бы работящая жена… – ляпнул, не подумав, Сухоруков.

– Ну, это не аргумент, – усмехнулся Веня. – Ну разве что у неё собственная фирма…

– В сущности, так оно и есть! – Сухоруков никак не мог сообразить, к чему этот Полифактов клонит.

– Ну что ж, тогда я за ваше будущее вполне спокоен. Если надоест валяться на диване, супруга пристроит вас вышибалой в своём офисе.

– Вы шутите? – обиделся Сухоруков.

– А в наше время как без этого? – скорчил рожу Полифактов. – Кстати, вот ещё из раздела шуток. Говорят, будто на средства, выделенные для «Востряково», вы финансировали митинги протеста до и после выборов.

– Клевета! Поклёп! Ничего такого не было! – для убедительности Сухоруков выгнул грудь и принялся размахивать руками.

– И как только Стрекалов выявил этот ручеёк, – продолжал Полифактов, не обращая внимания не телодвижения Сухорукова, – так сразу и возник вопрос, что дальше делать?

– Да не было никаких вопросов! – Сухоруков продолжал отбиваться, как только мог.

– Однако, согласитесь, кого-то надо было наказать хотя бы за утечку информации. И вот именно вас выбрали в качестве этого самого «козла»…

Судя по тому, что последовало дальше, Артём Захарович окончательно потерял самообладание. Терпел, терпел, но сколько же ещё можно это слушать? Сначала вежливо пригласят в эфир, а после… Это уже не интервью, а допрос по всей форме, да ещё с пристрастием! Не хватает только, чтобы заковали в кандалы, а там и распнут на радость публике.

– Ты издеваешься, Веня?! А ведь вместе выпивали, и не раз! Да если б знал, что когда-нибудь вот так… Уж я бы точно не пришёл! И можешь быть уверен, что руки тебе больше не подам ни при каких условиях!

Тут уже Веня почувствовал, что перегнул. Видимо, сказалось дурное настроение, которое копилось с самого утра.

– Артюша, милый, ну зачем так обижаться? Пойми, тут ради красного словца родную мать готов продать…

– Я понял! Я очень хорошо всё понял! Можешь что угодно продавать, но только… только без меня!

Сухоруков снял наушники, встал из-за слова и, как говорится, сделал дяде ручкой.

Полифактову пришлось срочно завершать эфир:

– Ну что ж друзья, теперь самое время для рекламы: любимый корм для вашего домашнего кота. Ну а потом, даст бог, ещё что-нибудь интересное придумаем.

Впрочем, реклама затянулась на полчаса, поскольку главный редактор покинул аппаратную и попросту ударился в бега.

Глава 24. Веня и прорицатель

Сидеть в прокуренном кабинете и, не отрываясь, смотреть на склонивший голову цветок – для этого не было уже никакой возможности. А тут ещё эфир с Сухоруковым сорвался. Воистину ужасный день! Веня отменил все встречи, перепоручил ближайшие радиоинтервью своим сотрудникам и выбежал на улицу. Ноги несли его сами, куда – он и представить себе этого не мог.

Как хорошо было просто идти и идти, и ни о чём не думать, только не вполне осмысленным взглядом поводя по сторонам, словно последней частичкой уставшей от недоумения души ещё надеясь найти хоть какую-то зацепку, что-то такое, что бы подсказало, зачем всё это и почему?

Он крался по холсту расписанного пожелтевшими липами бульвара, немного подождал, когда перестанет подмигивать кому-то светофор, первым пересёк финишную черту ещё не стартовавшего марафона по Бульварному кольцу. И шёл, шёл, не замечая изумлённых взглядов праздно фланирующих параллельными курсами прохожих, не слыша приветственных возгласов пожилых поклонниц, сидящих на скамейках в сквере, под склонёнными патлами ожидающих своей участи дряхлых лип и тополей. Он и сам, наверное, был похож на такое дерево, причём дерево, надолго задержавшееся в этом неуютном городе, будто не нашло оно для себя более подходящего уголка природы.

Вечерело. И вот уже к исходу ни на что не похожего, заполненного неожиданными откровениями дня Веня оказался у того самого пруда, где прежде, в такой далёкой и неотягощённой нынешними заботами юности любил прогуляться в компании приятелей, обсуждая то ли последние шедевры андеграунда, то ли новый фильм Антоньони или ожидаемый приезд короля американского джаза. Впрочем, что касается джаза, это было уже потом. А пока что Веня присел на скамейку и, глядя на удивительно спокойную в наступающих сумерках воду, тщетно пытался найти в отражениях окружавших его деревьев и домов что-то осмысленное, что-то такое, что подсказало бы ему: как и для чего? «Опять одни миражи!» Веня вздохнул и, уже собравшись уходить, потому что солнце почти скатилось за крыши, заметил вдруг лежащий рядом с ним на скамейке сложенный вчетверо клочок бумаги. «А что, может быть здесь и таится то, что я искал?» Он развернул бумагу и увидел несколько неряшливо, видимо, впопыхах написанных строчек, наползавших одна на другую примерно так же, как сошедшие с рельсов вагоны несутся под откос, не разбирая для себя пути. Записка хранила текст следующего содержания: «Он пришёл!» Далее был написан телефонный номер и имя: Захар Глыба.

Имя впечатляло! Вене вспомнились благословенные времена, когда Россией правил воистину настоящий президент. Да что говорить, вождь был на загляденье! Впрочем, тогда Веня эти эмоции тщательно скрывал, предпочитая критиковать неудачные действия кремлёвской власти. А что теперь? Увы, теперь президентов никто не выбирает – приходится брать то, что дают. За нынешнего он не голосовал, а прошлый, как ни обидно, оказался не в силах сделать то, что обещал.

Впрочем, если бы не тоска, которая мучила Веню с самого утра, он бы не обратил на эту писульку ни малейшего внимания. Но тут подумалось: «А вдруг?» Вдруг на необъятных просторах матушки России появился тот, которого так долго ждут? Вдруг этот человек знает, как всё перевернуть, как всё преобразовать, чтобы установилось, наконец-то, столь желанное всеми процветание?

Жаль, что на этом имени послание заканчивалось, оставляя без ответа самый главный вопрос: кто он, этот Глыба? Не долго думая, – чего уж тут тянуть? – Веня набрал на мобильнике написанный на клочке бумаги номер телефона, однако в ответ услышал только голос девушки-оператора, пробормотавшей, что абонент был недоступен. Недоступен, неухожен, неустроен – какие грустные и какие значимые слова! Вот этот Глыба наконец пришёл, а никто на его пришествие не обратил ни малейшего внимания. Да, дело принимало серьёзный оборот. Теперь, по-видимому, лишь от Полифактова зависело, какими скверными последствиями всё это может обернуться для России, а возможно, не только для неё, если ему так и не удастся дозвониться. Однако к тому времени, когда Веня добрался до своего кабинета, абонент наконец-то возник словно бы из небытия.

– Надо срочно увидеться! – закричал Веня, опасаясь, как бы этот Глыба снова куда-то не пропал.

А в ответ услышал сказанные низким голосом слова:

– Назначьте время и место. Только желательно подальше от геопатогенных зон и тектонических разломов.

– Дом журналистов подойдёт?

– Это у Арбатской площади? Годится.

– Тогда ровно в девять. Столик я закажу.

Всё дальнейшее происходило словно бы в тумане. Он отдавал распоряжения, кому-то даже выговор объявил, заключил договор на рекламу с фирмой, производящей рукомойники и унитазы. Однако все мысли были о другом.

Очнулся Полифактов уже только в ресторане. Наличие закуски и выпивки на столе ничуть не удивили, зато поразили первые же слова Захара Глыбы после того, как он сел за стол. Всякое приходилось слышать, даже нецензурную брань политиков в прямом эфире, но этот собеседник всех их превзошёл.

– Милостивый государь! Во избежание не вполне корректных толкований результатов нашей встречи, считаю себя обязанным сразу сообщить, что в действительности моя фамилия не Глыба. Я вообще не человек!

– Но кто же? – Веня буквально выпучил на него глаза.