Голубая моль

–Какой за неделю – за месяц!

Он соображал-соображал:

–А-а, догадался! Это пособие, компенсация за ужасные условия труда! У нас тоже иногда делают компенсацию, если есть какой-то… как это? – некомфорт. Но я бы еще хотел знать, какая у вас зарплата?

– 25 тысяч, – говорим. – Да хоть у хозяина спросите.

– Да спрашивал, – отвечает. И сложил ладони, глаза – к небу, но ничего больше не сказал.

Егор Егорович выпил стопку, махнул рукой:

–Вот такие пироги, менеджеры, то есть.

– А и у нас такие наросли моментально, как грибы после дождя. Чисто овчарки. Каких еще корейских менеджеров надо искать? – вставила Мария Васильевна.

– Так управитель-то думает: ага, сейчас выпишу эффективного… тьфу ты, пропасть! – и все пойдет как по маслу. Ага, щас! Это я помню, в старые времена: неурожайный год был, кормов в совхозе мало заготовили. Началась на ферме голодовка, даже был падеж. И на других фермах тоже. Понаехало начальство, – райком, райисполком; давай разбираться. Говорим «надо бы где-то на дальней стороне сена занять, централизованно, в организованном порядке». Нет, им кланяться не с руки. Типа, занять-то просто, так и дурак сможет. Вы попробуйте без заема! И пригласили они профессора из сельхозакадемии. Дескать, вот вам, мотайте на ус! Профессор приехал, походил по фермам, посмотрел: – Кормить, говорит, надо! – и уехал. Потеха! Так и тут.

– И что потом? – спросил Андрей, выпивая, по примеру хозяина.

– А что потом? Пришлось договариваться аж в Казахстане и оттуда солому и сено везти. Иначе бы всю скотину прирезать пришлось. Хорошо, Казахстан был не заграница.

– Невезучая какая-то ваша ферма стала, – заметила Мария Васильевна, – и ресторан из нее не получился, и образцовое капиталистическое производство. Хотя, если бы, например, Наталье платили 150 тысяч…

– Вот именно.

Моль задремала и застолье стало сворачиваться. Смеркалось.

***

«Хорошо иметь домик в деревне!» – бурчал Сергей, выволакивая из ограды копну снега, погруженную на старый капот от «Нивы». – И когда кончится этот снег, эта зима?

Приподняв капот за край, он с трудом опрокинул поклажу к другим грудам, уже доставленным за ворота в процессе очистки, и двинулся за новой партией груза.

– Васька, ты поменьше грузи, снег какой-то сырой, тяжелый, – дал он наставление брату, орудовавшему большой снеговой лопатой.

Эта их повинность особенно доставала после затяжных снегопадов или метели: двор был обширный и иногда приходилось возиться с его очисткой по полдня, а то и больше. Конечно, в критических случаях подключался отец, но это было уже как бы поражение их с Васькой. Раньше такую работу делал Влас – он здоровый. Но теперь далеко. Эх!

Сергей вытер пот со лба, отдыхая, пока нагружалась повозка.

– Хорошо, что от коров отделались, – словно угадав мысли брата, сказал Василий, окончивший погрузку.

– Да уж.

С коровами в последнее время была одна морока: мало того, что надо было косить, сушить и завозить сено, чистить навоз и гонять скотину на реку, где поить ее из проруби – совсем невозможной стала пастьба. В пастухи никто не шёл, потому что плату за пастьбу собрать со всех было куда как трудно, даже и нереально. В конце концов скотина настолько распустилась, что потеряла всякое представление о дисциплине. Ни грозные окрики, ни хлестание кнутом не помогали: парнокопытные при малейшей возможности устремлялись на посевы, предпочитая злаки, а когда урожай был убран, бродили по стерне, поедая зазевавшихся мышей, или по помойкам, которых имелось в достатке. Содержать скотину без выгона не представлялось возможным: слишком много потребовалось бы кормов.

– Все, хватит! – решил однажды Егор Егорович, когда одна из двух коров едва не издохла, объевшись чего-то на свалке. – Чем пить такое помоечное молоко, лучше совсем не пить!

– А как же дети, Дашутка особенно? – пробовала было возразить Мария Васильевна.

– Будем покупать, теперь-то с этим нет проблемы. Чай, капитализм.

– Так покупное-то молоко всё равно хуже своего. Откуда ты знаешь, из чего оно?

– Не знаю, и это хорошо, потому что своё, я знаю – с помойки. А там всё-таки пастеризованное, да ещё исправленное. А с коровами мы замучимся штрафы платить за потраву. Себе дороже выйдет.

И вопрос был решен. Правда, Дарья, в первый раз попробовавшая магазинского молока, сказала «кака» и пить его наотрез отказалась. Но путем уговоров, добавления в продукт сахара и мёда, а также обещаний после каждого приёма молока покатать её на машине, старшие добились более терпимого отношения дочки к нему. Теперь из живности в хозяйстве остались только куры да пчелы. Тоже, конечно, не подарок, особенно первые. Эти потомки динозавров унаследовали от птеродактилей их скверный характер, наглость и безграничную прожорливость. Но мать, курировавшая эту отрасль, как-то с ними ладила.

Пчелами занимался отец. На лето, как только начиналось большое цветение в лугах и на полях, все десять ульев вывозились к медоносам, километров за 20. Чтобы пчел не умыкнули, приходилось их сторожить. Несколько пчеловодов объединялись , свозили свои пчелосемьи в одно место и по очереди несли дежурство каждую ночь, что бы ни случилось. Поскольку настоящая полнокомплектная пчелосемья по стоимости почти равнялась средней месячной зарплате по региону. Хотя мед падал в цене, а вместе с ним – и пчёлы. Но лихой человек готов стянуть всё, что плохо лежит, вплоть до погнутой алюминиевой ложки.

Сергей вывалил очередную порцию снега и работа почти была закончена. Оставалось только подскрести остатки сугробов по углам. Почти бесполезная работа, потому что сегодня же ночью может навалить столько же, а то и больше. Хорошо бы обходиться только тропинками, но в Коковище благополучной и авторитетной считается усадьба, где штакетник свежепокрашен, а снег зимой напрочь выметен. Иначе как смотреть людям в глаза? Конечно, были и такие, кто на эти мелочи не обращал внимания. Подумаешь, снег! Не навоз же. Да хоть бы и навоз – какое ваше собачье дело? Но это были, разумеется, недостойные люди.

Нет, пчёлы не про него. Сергей хотел найти такое дело, где бы деньги являлись более-менее быстро и желательно в крупном количестве. С рыбой ничего не получилось: корчаги приносили небольшой улов худосочных ельцов, а в довершение ко всему, две из трех этих ловушек сперли. Так что любителям речной рыбы приходилось довольствоваться морской, благо, селедки и минтая в магазинах было довольно. Вот стоила она, зараза, уж больно дорого, как будто её, солёную и мороженую, откармливали перед продажей хамоном и сдобными булками со сгущенным молоком, а потом раз десять перепродавали, хотя на самом деле – всего 5-6 раз.

– Серег, ты на подледную рыбалку не собираешься? – спросил неожиданно Василий, так что старший брат вздрогнул. – Я бы с тобой!

– Ты, экстрасенс, что ли? Пугаешь порядочных людей. И с чего я попрусь мерзнуть?

– Мазаевы вчера налимов поймали. Витька говорил.

– И много?

– Двух штук.

Сергей пожал плечами:

– Да ну их, вместе с налимами.

Смартфон ему все-таки купили, но нужда в личных деньгах не отпала, и он напрягал мысль, чтобы отыскать их источник. Понятное дело, почти везде он опоздал: все доходные места уже заняты. Но что-то должно достаться и ему. Надо копытить. Нынче он заканчивает десятый класс еще год и что? Задача! Не сидеть же в киоске и торговать газетами! Как-то он видел в Сибирске открытую палатку, где человек восточного типа торговал беляшами. Это был виртуоз! У него шипела сковорода или даже две, он делал моментально две маленькие лепешки из теста, клал на одну фарш, другую прилеплял сверху, скатывал в шар и кидал на сковороду. Между этими действиями он успевал выхватывать с пылу, с жару готовый аппетиный беляш и вручал на салфетке покупателю, тут же отсчитывая сдачу. На сколько времени у него хватало здоровья, неизвестно, но уж, заменяя бригаду общепитовцев, за свою вахту зарабатывал он немало. Сергей с огорчением должен был признаться себе, что у него так не получится. Опять же и всякие санитары могут претензии предъявить: хватая грязные купюры и мелочь голыми руками и этими же руками держа беляши, можно с ними вместе всучить проголодавшемуся пиплу какую-нибудь заразу.

Хорошо Власу – он нашёл себе дело, видно, получает удовольствие от службы, и деньги неплохие. Но Сергея казарменные порядки никак не привлекали и при мысли о возможной предстоящей воинской повинности у него портилось настроение. Как на грех, и здоровье ни в чём не подводило, что показывали многочисленные допризывные обследования. Не иначе, придется ломиться в какой-то вуз, где ещё есть военная кафедра. Там служба – раз в неделю. Заодно можно получить какое-то образование. Кроме военного. Так думают многие его приятели.

– Память у меня какая-то дрянная – жаловался он, когда в семье обсуждался такой вариант. – Вся она Ленке досталась.

– Тренировать надо, – советовала Мария Васильевна. – Лена же вон без конца учит. Не так просто хорошую память иметь.

– Так когда тренировать? Год остается. Память – это же не гири.

– Всё равно можно чего-то добиться, – поддержал свою половину Егор Егорович. – Не совсем же ты колода.

– У меня хорошая музыкальная память, – встал на свою защиту Сергей.

– Ну, хоть что-то. Куда бы еще её пристроить.

Да, всё непросто. Хорошо, что появился хоть какой-то просвет: он вошёл в состав вокально-инструментальной группы. Это сулило при известном везении какое-то материальное благо, кроме всего прочего. В ансамбле было вместе с Сергеем пять человек: гитара, труба, тромбон, баян и большой барабан, без которого руководитель бригады Тимур Косов не мыслил успеха. Тем более, что исполнять планировалось как современную музыку, так и старые народные песни, чтобы был спрос на «Мандарин», как называлась группа, в любой аудитории. Тимур бредил особенно большим барабаном, который бы покорил сердца всех слушателей-зрителей. Он однажды видел выступление ансамбля волынщиков, где четверо играли на волынках, а пятый без устали в такт им лупил в большой барабан, ростом выше его самого. Получалось классно! Тимур был сражен и понял, что без такого барабана скорой славы им не заработать. Хотя возникала при этом и проблема: как с таким инструментом ездить на гастроли, когда слава обрушится на «Мандарин»? Его трудно протащить через двери, не говоря уже о том, чтобы разместить, например, в микроавтобусе. Но решение этой задачи пока было отложено на потом.

– Эх, жалко, что ты не хочешь на рыбалку, – огорченно сказал Василий, – одному неинтересно.

– Так у меня сегодня репетиция, – примирительно ответил брат. – Уже через полчаса. За налимами уж как-нибудь в другой раз. Может, еще и потеплеет; сейчас-то климат что-то не очень подходящий.