Я ещё живой. Рассказы и повести

После курса лечения в психиатрической клинике Женю в институте уже никто не ждал, и он вернулся домой, к маме. Судя по всему, и дома ему не сильно обрадовались. Ходили слухи, будто родная мать пыталась его отравить. Но оставим это на совести тех, кто такие сплетни распространял. Люди, бывавшие у него дома, рассказывали, что все стены его квартиры расписаны формулами. Так ли это, утверждать не берусь, но однажды был свидетелем случая, когда гениальность Евгения не оставила никаких сомнений.

В семидесятые годы я был учащимся горного техникума. На третьем курсе нам предстояло выполнить курсовую работу по сопромату. Один мой товарищ, вместо того чтобы корпеть над «сопромутью», как мы называли этот предмет, выбрал более лёгкий путь.

– Пойдём к Жене-дурачку, – предложил он мне. – Женя за пять минут сделает все расчёты.

– Да ну? – усомнился я в целесообразности такой авантюры.

– Отвечаю! – заверил приятель и для убедительности добавил: – Он мне уже не раз задачи решал. Пойдём, не дрейфь, сам увидишь.

– Ты откуда его знаешь?

– Жили рядом раньше. Потом мы переехали. Но он меня помнит. Пошли!

– Ну пошли, – согласился я. Любопытство взяло верх.

Нам повезло. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Женю мы встретили на улице недалеко от нашего учебного заведения.

Мой приятель без лишних разговоров налетел на своего старого знакомого и стал объяснять ему, что нужно сделать, будто тот был его вечным должником.

– Давай хотя бы присядем, – сказал Женя, кивая в сторону детской площадки со столиками и скамейками. Пока мы шли, он пристально посмотрел на моего однокашника и неуверенно спросил: – Ты Витька?

– Витька, Витька, – подтвердил приятель, усаживаясь на скамейку, хотя он был никакой не Витька, а Серёга. – Давай по-быстренькому сделаем расчёты и разбежимся. Я тебе за это мороженое куплю. Ты, главное, эпюры построй, а то я в этом полный ноль. Вот, смотри, это задание, это…

– Сам разберусь, – оборвал его Женя, подвигая к себе поближе тетрадь. – Ручку дай.

Сергей протянул ему шариковую авторучку и многозначительно посмотрел на меня: гляди, мол, что сейчас будет.

Я впервые видел вблизи нашего сумасшедшего гения. На вид ему было лет сорок. Невысокого роста, плохо побритый, почти лысый, в изрядно поношенной и давно не стиранной одежде он производил впечатление одинокого и несчастного человека. И, тем не менее, я не увидел в нём признаков каких-то отклонений от нормы. В моём представлении сумасшедший должен был иметь безумное выражение лица с глазами навыкате, дёргающееся тело, бессвязную речь и неконтролируемые действия. А этот был самым обыкновенным, похожим на рабочего завода, который заглянул домой на обеденный перерыв. Таких мужиков была треть города. Но когда я увидел, как Женя заработал шариковой ручкой по бумаге, то понял: человек он необыкновенный. Так быстро писать цифры и формулы, рисовать балки, эпюры, графики и при этом пользоваться только своей головой мог только гений. Не прошло и десяти минут, как Женя уже подводил итог. То, что мы могли сделать за несколько дней, он сделал за считанные минуты. Я как заворожённый, затаив дыхание, следил за руками и лицом этого человека и не понимал, почему люди считают его безумцем и дали обидное прозвище Женя-дурачок.

Вдруг Женя перестал писать, посмотрел на моего приятеля и сказал:

– Но это слишком простое решение. Можно сделать всё по-другому и гораздо точнее.

– Не надо по-другому! – испугано воскликнул Сергей, хватаясь за тетрадь.

Женя крепко прижал тетрадь к столу, не позволяя её у него отобрать, и голосом, полным убеждённости в своей правоте, произнёс:

– Ты не понимаешь. Этот метод определения прогибов при помощи эпюры изгибающих моментов давно устарел. Это по учебнику Тимошенко. Я у него учился. Он догматик, сторонник графоаналитического метода. Сергей Петрович вперёд не смотрел. Он не признавал работы Дэвида Вуда. Амбиции ему мешали. А я не только изучил Вуда – я его усовершенствовал. Вот посмотри, как надо решать эту же задачу, только по моему методу.

Он снова заработал лихорадочно ручкой по бумаге, выводя какие-то новые формулы. Сергей вовремя спохватился.

– Женя, подожди! – закричал он. – Давай я дам тебе другую тетрадь, чистую, и ты запишешь в ней все свои расчёты.

– Давай, – отрываясь от стола и выпуская из рук исписанные листы, согласился тот.

Сергей подсунул ему толстую общую тетрадь и сделал мне жест – пора тихо уходить. Когда мы отошли, оставив безумного гения в одиночестве, склонившегося над столом и с неимоверной скоростью записывающего вычисления, Сергей мне тихо сказал:

– Главное – вовремя выхватить у него тетрадку, а то он такого напишет, что сам чёрт не разберёт. Минут на десять-пятнадцать его хватает. Можно не сомневаться, что всё решено правильно. А потом всё – крыша едет у этого дурачка.

– Не называй его дурачком! – крикнул сердито я. – Он больной, но не дурачок.

– Ладно, не буду, если не хочешь, – пожав плечами, согласился приятель. – В принципе Женя парень хороший, зла никому не делает. Жалко, что так с ним случилось. Теперь, пока не испишет всю тетрадь до конца, он не успокоится.

– Ты же ему мороженое обещал, – напомнил я.

– Обещал, – тяжело вздохнул Серёга. – Женя мороженое любит. Только у меня сейчас денег ни копейки.

Я пошарил по карманам в поисках мелочи, наскрёб больше двадцати копеек и весело сказал:

– На эскимо хватит. Пошли в ларёк. Будешь должен.

Манжула

Манжула – это настоящая фамилия героя рассказа. В разряд городских сумасшедших он попал после одного неординарного случая. В возрасте, когда люди уходят на заслуженный отдых, Сергею Васильевичу Манжуле захотелось поработать. И не где-нибудь, а в шахте. Желание было столь велико, что отказы директоров угольных предприятий не могли остановить упрямого старика и вынудили обратиться к самому высокому начальству. Он решительно переступил порог кабинета первого секретаря городского комитета партии и без предисловий гневно заявил:

– Иван Александрович, прошу принять срочные меры! В городе саботаж и круговая порука!

– Что случилось, Сергей Васильевич? – вежливо спросил первый секретарь.

Он давно был знаком с незваным посетителем и хорошо осведомлён о чудачествах этого беспокойного человека.

– Директора шахт сговорились и не хотят принимать меня на работу.

– Ах, вот оно что! – сделал удивлённое лицо Иван Александрович, хотя был хорошо осведомлён о причине визита Манжулы. – А позволь спросить, дорогой товарищ, сколько тебе лет?

– Неважно, – сердито буркнул старик. – Я могу ещё приносить пользу.

– А лет тебе уже шестьдесят. К тому же ты инвалид войны. А в шахте работают до пятидесяти и здоровые, крепкие мужики, – терпеливо пытался объяснить справедливость отказа директоров первый секретарь. – Опоздал ты немножко. Тебя не потому не хотят брать, что ты им не нравишься, а потому, что не имеют законного права. Случись что с тобой, кто отвечать будет, а? Директор в первую очередь.

– Значит так, да? – возмущённо воскликнул посетитель. – Списали Манжулу тыловые крысы?! Не выйдет! Не для того я кровь под Сталинградом проливал, чтобы меня гнали отовсюду, как паршивую собаку. Я до генсека дойду, если не дадут мне работу.

– Сергей Васильевич, все мы знаем о твоих заслугах, ценим и уважаем тебя как заслуженного человека. Но пойми меня правильно: нет такой возможности – устроить тебя на работу, и тем более в шахту. Давай лучше мы тебе хорошую путёвку выделим в санаторий. Отдохнёшь, подлечишься.

– Я ему о работе, а он мне отдыхать предлагает! – в голосе Манжулы звучали гнев и отчаяние. – Мне работа нужна, понимаешь? Помру я без работы.

– Десять лет не работал – не помер, поживёшь ещё, – начал терять терпение первый секретарь. – Ты всех нас переживёшь. А теперь, извини, я очень занят.

Разговор в итоге закончился тем, что на помощь главе городской партийной организации пришли работники аппарата и общими усилиями выпроводили упрямого посетителя за пределы кабинета, а потом и за пределы здания.

Но не на того нарвались партийные чиновники. С этого дня и без того нелёгкая жизнь первого секретаря стала ещё тяжелее. Манжула каждый день, как на работу, приходил к нему на приём с неизменным требованием устроить его на шахту. Попытка секретарши преградить путь ветерану не имела успеха. Тыча бедной женщине в лицо потрёпанным партбилетом, он кричал:

– Не имеешь права! Я член партии с сорок третьего года! Мне партбилет в окопах Сталинграда вручали! Я пришёл как коммунист к коммунисту! А ты, кто ты такая? Пригрелись тут! Сталина на вас нет!

После недельной осады горкома партии Сергей Васильевич решился на отчаянный и весьма неординарный шаг для того времени – на дворе шёл 1981 год. Он объявился на главной площади города возле памятника вождю мирового пролетариата с плакатом на груди, надпись на котором гласила: «Ищу работу».

Глядя из окна своего кабинета на быстро собирающуюся вокруг возмутителя спокойствия толпу, первый секретарь сдался. Сняв трубку телефонного аппарата, он позвонил одному из директоров и несвойственным ему виноватым тоном попросил:

– Борис Иванович, выручай. Возьми на работу Манжулу. Я наводил справки, у него есть «корочки» горнорабочего и машиниста подземных установок. Пусть поработает где-нибудь на моторах.