Я ещё живой. Рассказы и повести

Некоторое время он приходил к нам, но после того как поест, торопился обратно. Его визиты становились всё реже, а со временем вовсе прекратились. Я пытался его разыскать в старом дворе по улице Олега Кошевого, но так и не нашёл.

Это был первый четвероногий друг в моей жизни и первое, что я вообще помню. После у меня будет много кошек и собак. Их приносил мне отец, я подбирал их на улице, мне их дарили, но Жозя навсегда останется самым первым и самым любимым.

Маленькие истории маленького города

Хронический самоубийца

Жора Копейкин имел странные суицидальные наклонности. Он многократно предпринимал попытки уйти из жизни – и всё время ему кто-то мешал. Ну никак не получалось у него повесится, перерезать себе вены, погибнуть под колёсами автомобиля или поезда. Даже отравиться не смог. Всегда кто-то находился рядом и спасал незадачливого самоубийцу.

Первой раскусила Жору его тёща.

– Да ты посмотри на него, дура! – поясняла она дочери. – Он же на публику играет. Захотел бы – давно уже избавил тебя от своего гнусного существования. Он же не мужик – баба! Любит, чтобы его жалели, уговаривали. Тьфу! Тряпка!

Вскоре к такому выводу пришли все, кто хоть сколько-то знал Жору Копейкина. От его пьяных рассуждений о бессмысленности бытия отмахивались, как от назойливых мух. Когда он подходил к столику во дворе, за которым мужики играли в домино или шахматы, и едва успевал произнести несколько слов, его тут же кто-нибудь обрывал:

– Жорик, иди, поищи свободные уши в другом месте. Дай людям отдохнуть после работы.

Копейкин грустно вздыхал, разворачивался и уходил к соседкам, обсуждающим городские новости на лавочке возле подъезда. Но и там ему никто не радовался, и посылали куда-нибудь подальше. Детям, жене и тёще было сложнее избавиться от бредней главы семьи, каковым Жора никогда, по сути, не являлся, и все с нетерпением ждали, когда тот угомонится и отправится спать.

– Вот помру, тогда поглядим, как вы тут без меня заживёте! – произносил свою излюбленную угрозу Жора, многозначительно потрясая указательным пальцем. И вновь злорадно цедил сквозь зубы: – Поглядим, поглядим.

Однажды всегда терпеливая жена не выдержала и закричала:

– Господи! Да скорее бы уже! Как же ты надоел! Прости, Господи!

– Ах так! Значит, так? Ну ладно! – взвизгнул супруг и как ужаленный выскочил из квартиры.

На этот раз его намерения были самыми серьёзными. Забравшись на крышу своей пятиэтажки, он подошёл к её краю и посмотрел вниз. Стало страшно. Но обида на жену и осознание неудавшейся безрадостной жизни, усиленные изрядной дозой алкоголя, были сильнее. Однако отказать себе в последнем желании перед смертью он не мог, поэтому закурил сигарету и с высоты птичьего полёта решил взглядом попрощаться со своим двором, где жил с самого рождения, но никогда не чувствовал себя счастливым. И вдруг Жора заметил приближающуюся к подъезду тёщу, которая возвращалась из магазина с продуктами. Решение созрело мгновенно: «Уйдём вместе, дорогая тёщечка! Надо только взять разгон, чтобы не промахнуться и не задеть козырёк над крыльцом». Отступив на несколько шагов, Жора разбежался и прыгнул…

Копейкину не повезло. Он зацепился ногой за телевизионный кабель собственной антенны, и его тщедушное тело существенно изменило траекторию полёта. Жора рухнул на молодую, но достаточно высокую и ветвистую черёмуху. В одночасье были искалечены две жизни – черёмухи и Копейкина. Неокрепший ствол дерева обломился почти у самой земли, а Жора получил перелом позвоночника со смещением в области поясницы.

Из больницы его забирала престарелая, но ещё крепкая мама. Кроме неё, Жора оказался никому не нужен.

Как ни странно, после этого случая Жора Копейкин полюбил жизнь. Раскатывая на инвалидной коляске по городу, он здоровался с каждым встречным и всегда приветливо улыбался. Больше никогда от него не слышали жалоб на плохую судьбу и несправедливость Бога.

Друг мой Сашка

Я был удивлён, когда мой друг детства заявился ко мне при полном параде, с дембельским чемоданом, обклеенным гэдээровскими переводками. Служба в армии закончилась, Сашка вернулся. Но радости на его лице я не заметил. Было видно, что друг мой сильно расстроен.

– Ты давно приехал? – задал я нелепый вопрос.

– Пару часов назад, – потухшим голосом ответил друг.

– Дома был?

– Нет.

– Почему?

Лицо его исказила неприязненная гримаса, и он выдавил из себя:

– Смотреть на пьяную рожу бати и видеть, как он радуется не мне, а очередному поводу нажраться? Не хочу.

– А мать?

Саша только махнул рукой и спросил:

– Можно, я немного у тебя посижу?

– В чём проблема! – воскликнул я и потянул друга в свою комнату.

Окинув её равнодушным взглядом, он вяло отметил:

– Всё, как и прежде. Ничего не изменилось за два года.

– Как это ничего? – возмутился я. – А стереопроигрыватель? Полгода назад купил на заработанные на практике деньги.

– А-а, ну да, – пробурчал Сашка, открывая прозрачную крышку проигрывателя. Потом вяло поинтересовался: – Что сейчас новенького на гражданке слушаете?

Я взял из солидной стопки пластинок красочный конверт с фотографией музыкантов и не без гордости заявил:

– Вот! Достал по знакомству. Новая группа, «Синяя птица» называется. Классная вещь! Хочешь, поставлю?

– Ну поставь, – равнодушно согласился друг.

Едва певец пропел «Там, где клён шумит над речной волной, говорили мы о любви с тобой», я заметил на лице Сашки эмоции. К концу песни он уже рыдал.

– Поставь ещё раз, – попросил мой друг, когда песня закончилась.

И снова над речной волной зашумел клён. И снова Саша, обхватив ладонями лицо, заливался слезами. После четвёртого или пятого раза я сказал:

– Ладно, ты слушай, а я пойду, приготовлю чай. Или, может, тебе чего-нибудь покрепче?

Он только отрицательно мотнул головой, ни на мгновение не отрываясь от прослушивания песни. Я понял, что это как-то связано с его воспоминаниями о девушке, с которой он встречался до армии. Я видел её всего пару раз. Она была не из нашего района. Мне эта девушка запомнилась эффектной блондинкой на проводах моего друга, постоянно виснувшей на его шее и не стеснявшейся при всех целовать призывника взасос. А ещё всплыло в памяти, как она громко разрыдалась, когда автобус с новобранцами тронулся в путь, будто прощалась с любимым навсегда. Чтобы её как-то ободрить, наша дружная компания запела: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди. Солдат вернётся – ты только жди!».

Я долго возился на кухне, не решаясь прервать невесёлые мысли друга. Но после десятого круга не выдержал. Выключив проигрыватель и поставив перед ним чашку с ароматным чаем, я решительно потребовал:

– Давай, дружище, рассказывай, что с тобой стряслось.

Он поднял на меня красные, распухшие глаза и, едва сдерживая рыдания, произнёс:

– Я каждый день в армии считал. Каждый день! Понимаешь? Я представлял нашу встречу… Я не к матери приехал, а к Любаше. И что? Она меня даже в дом не пустила. Вышла на крыльцо и сообщила, что замужем уже почти год.

– Как это? – удивился я. – Разве вы не переписывались?

– В том-то и дело! – выкрикнул Саша. – Я получал от неё регулярно письма. Да такие письма, что перечитывал каждое по сто раз. И каждое заканчивалось словами: «Люблю, обнимаю, целую. Твоя Любаша».

– Ничего не понимаю, – развёл я руками. – Зачем она так поступила?