Классическая психиатрия: истины и заблуждения

чтобы понять настоящее,

необходима работа памяти.

Робер Кастель

Современная психиатрия как дисциплина – это, с одной стороны, результат появления психических болезней, как отражение внутреннего состояния человека и рациональности (иррациональности) его поведения в естественных условиях, с другой стороны, – результат внешних исторических и социокультурных условий и осмысления общественных практик (интернирования, принуждения, изоляции, стигматизации) по отношению к определенной категории людей.

Системообразующей связкой понятий, определяющих всю историческую периодизацию психиатрии, является континуум: «Разум – Неразумие – Безумие – Душевная болезнь – Психическое расстройство».

Специфические особенности и динамика исторической трансформации безумия как понятия и как медико-социальной проблемы показаны на рис. 1.

Такая трансформация представлений о безумии была предложена Мишель Фуко (1926 -1984) – французским философом, теоретиком культуры и историком. Он создал первую во Франции кафедру психоанализа, был преподавателем психологии в Высшей нормальной школе и в университете города Лилль, заведовал кафедрой истории систем мысли в Коллеж де Франс. Работал в культурных представительствах Франции и Швеции, Польше и ФРГ. Является одним из наиболее известных представителей антипсихиатрии. Книги Фуко о социальных науках, медицине, тюрьмах, проблеме безумия и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей ХХ века. На творчество М. Фуко оказали влияние: Платон, Кант, Гегель, Маркс, Ницше, Фрейд, Соссюр, Гуссерль, Бинсвангер, Хайдеггер, Ясперс, Минковский, Мерло-Понти.

Книги, написанные М. Фуко: Душевная болезнь и личность (1954); Безумие и неразумие: история безумия в классическую эпоху (1961); Рождение клиники: Археология врачебного взгляда (1963); Ненормальные (курс лекций, прочитанный в 1974-1975 учебном году); Археология знания (1969); Надзирать и наказывать (1975) – блестящее использование генеалогического метода и археологии знаний в понимании социально-исторических основ психиатрии и ее становления как самостоятельной дисциплины.

Рис. 1. Исторические истоки «научной» психиатрии

При дальнейшем изложении материалов этой главы использовались представления М. Фуко и французского философа и социолога Р. Кастель, связанные с реконструированием истории «психиатрического общества».

Возникновение психиатрии непосредственно связано с таким социальным явлением как безумие и эволюцией представлений о нем в различные исторические периоды.

Безумие – психическое (душевное) состояние, поведение, противоположное разумности. В историческом контексте – синоним психического расстройства. Основные подходы к анализу безумия – а) медицинский; б) философский – безумие как душевная, моральная или религиозная категория.

История взглядов на безумие и развитие психиатрии как науки и медицинской дисциплины накопила огромное количество теоретических, методологических, мировоззренческих, концептуальных противоречий, затрудняющих определение ее места в системе наук. Эти противоречия нашли отражение как в наименовании психической патологии (безумие, сумасшествие, душевная болезнь, психическое расстройство), так и в идентификации статуса ее носителя (безумный, умалишенный, сумасшедший, душевнобольной, «лицо с психическим расстройством»).

Безумие – универсальный внеисторический термин, отражающий сущность нарушения психики. Безумие было всегда, но представления, общественное мнение о нем, реакции общества в т.ч. дисциплинарные и терапевтические подходы существенно отличались в различные периоды.

Безумие – отсутствие рассудка, умалишенность (в отличие от неразумия, как невозможности адекватно использовать имеющийся рассудок без изоляционных практик). Безумие как крайняя степень неразумности и абсурдности поведения сопутствует человечеству на всем протяжении истории. История человечества – это история безумия как основного показателя гуманности. Безумие – это отчуждение человека от его человеческой сущности, отражение порочной природы человека.

Безумие, по мнению М. Фуко, понятие социальное, поэтому психиатрия как медицинская дисциплина не вправе анализировать этот феномен. Психиатрия – это лишь наукообразное выражение нравственного и социального опыта безумия. Изучение безумия находится в центре антропологии, изучения человека. Поведение безумца асоциально и аморально, но оно является манифестацией антропологической бездны, способной разверзнуться при определенных условиях в душе любого человека. Грань между безумием и нормой условна и подвижна, она зависит от социальных стереотипов: то, что выглядит безумием для одной культуры, для другой – вполне нормально. Представление о психической норме идеологически навязано и не имеет научного обоснования. Любой индивид ненормален уже, потому что он не полностью соответствует сложившимся представлениям о нормальности. Критерием оценки выступает «Мой» разум, а, значит, любое отклонение от «Моих» представлений о разумности, с «Моей» точки зрения, является неразумностью или безумием.

В средневековье в общественном сознании безумие сменило статус прокаженных – изгнанных из мира, оно вызывало страх, однако не было предметом отчуждения. Безумие и разум четко не разграничивались, не отделялись от христианских представлений, безумие нередко возвеличивали, подвергали сакрализации – отметке божьего гнева и божьей милости.

Опыт безумия был опытом запредельной, потусторонней силы, одновременно влекущей и устрашающей, трагической и магической; безумие не как человеческий недостаток, а как фантастическое откровение о темных глубинах человеческой природы, как адская истина об охваченном безумием мире. Безумцы не были предметом отчуждения. Отношение к ним в ритуалах, в литературе, изобразительном искусстве, философии ХIV-ХVI в., – характеризовалось целостностью, неотделимостью от христианских представлений. Рациональное и иррациональное, норма и патология, «разумное» и «безумное» не были четко разделены, между ними существовал диалог; иррациональное начало в культуре являлось источником вдохновения, областью поэзии и фантазии, не только не чуждой разуму, но и, возможно, выступающей как его высшее проявление.

Безумцы были интегрированы в общество, были свободными, не изолировались. Тот, кого называли деревенским дурачком, не женился, не участвовал в игрищах, однако остальные его кормили и содержали. Он бродил из деревни в деревню, иногда вступал в армию, становился бродячим торговцем.

В эпоху возрождения были зафиксированы два типа восприятия безумия: трагикомическое (Босх, Дюрер); критически-насмешливое (Брант, Шекспир, Монтень, Сервантес). В конце концов, побеждает критическое отношение к безумию. Формула «безумие – одна из форм разума» трансформируется в формулу «безумие – исключает разум» (по Декарту – заблуждение ума во всех его формах).

ХVI в. – начало конца свободы психических девиантов (изгнание из общества):

восприятие безумия в обществе как символа сил тьмы, зла, Сатаны, тревоги в связи с грозящей опасностью, никчемностью человека;

осознание необходимости наказания за грехи, морального осуждения (как ранее по отношению к прокаженным);

осознание государством проблемы безумия как социальной (негативной) проблемы.

В эпоху Возрождения безумие считалось наказанием за грехи или происками Сатаны, лечение безумия не предпринималось. Отношение общества к больным существенно различалось и зависело по большей части от общественного положения больного. Чем выше было социальное и материальное положение семьи, тем больше шансов имел больной на хороший уход и выздоровление. Больных из богатых семей чаще всего интегрировали в общество, тогда как больные из бедных семей были предоставлены сами себе. Безобидные часто носили одежду шута как предупреждение случайных людей о болезни. Если же больной представлял опасность, его сажали в клетку за городскими стенами или совсем изгоняли из города.

Первая форма силовых (принудительных, репрессивных) мер против безумия – отчуждение и изгнание из общества. «Корабль дураков» В. Бранта с иллюстрациями Иеронима Босха – красочный пример изгнания и избавления средневековых городов Европы от сумасшедших, бедняков и т.п. «Вверить безумца морякам значит избежать того, чтобы он без конца бродил под стенами города; значит сделать его пленником его собственного отправления. Но ко всему этому вода добавляет темную массу собственных ценностей: она не только уносит безумца, она очищает его. Кроме того, плавание предает человека неизвестности, в плавании каждый находится в руках своей судьбы, любое отплытие может стать последним. На своем утлом суденышке безумец отбывает к берегам иного мира, из иного мира он прибывает, когда возвращается… Он пленник самой свободной стихии, самого открытого пути: он крепко прикован к перепутью, которому нет конца. Он вечный Путник, то есть пленник пути». (М. Фуко, 1961).

В классическую эпоху безумие рассматривалось как форма неразумия. Социально-экономическая обстановка в странах Европы характеризовалась: 1) началом развития капиталистических отношений; 2) формированием в обществе неоднородной, гетерогенной категории людей (маргиналов), в которую, помимо безумных входили безработные, нищие и бродяги, венерические больные, гомосексуалы, развратники, колдуны, богохульники, самоубийцы, расточительные и неверные мужья, падшие женщины, преступники и др. Характерной чертой, объединявшей этих людей, было их неразумие.

Неразумие – обобщенное обозначение асоциальной части (силы) общества – нарушители установленного в обществе порядка, неспособные трудиться, интегрироваться в коллектив. Общий знаменатель неразумия – девиантное, предосудительное поведение, нуждающееся в исправлении.

Неразумие – состояние, исключающее рациональность, индивидуальная субъективная инаковость человека по отношению к себе и другим (случайный, спонтанный, девиантный, асоциальный и т.д.); метка осуждаемого, отчужденного (отрицательного и тайного опыта по М. Фуко). К этой категории относились: нищие и бродяги, неимущие, безработные и не имеющие профессии, преступники, политически ненадежные и еретики, проститутки, развратники, сифилитики и алкоголики, сумасшедшие, идиоты и чудаки, но и нелюбимые жены, совращенные дочери и промотавшие состояние сыновья, колдуны, алхимики и др. Не было необходимости разделять эту неопределенную массу девинатов и маргиналов на какие-либо категории.

До XIX века не существовало эквивалента современного понятия психически больного. Имелось общее представление о неразумии, объединявшее все виды отклоняющегося поведения и нетерпимом в обществе.

В классическую эпоху безумие как одна из форм неразумия воспринимается главным образом с этической точки зрения – как нечто, проявляющееся в искажении нравственной жизни человека (деформации нравственности) и его злой воле. Преступление и безумие, согласно представлениям этой эпохи, неразрывно связаны друг с другом.

В эпоху Просвещения возникает разрыв, жесткое разделение между рациональным и иррациональным, разумом и безумием, формируется общественное мнение о необходимости отчуждения и изоляции неразумия-безумия. Безумный – это монстр, человек в его животном аспекте, не воспринимающийся как больной.

Классическая эпоха – время «Великого заточения» и нравственного исправления. В 1656(59)г. Людовик XIV подписал декрет о создании в Париже «Общего госпиталя». Такие работные (исправительные) дома или тюрьмы распространились по всей Европе. В середине XVII века в одном Париже в них было заключено 6 тысяч человек – 1% населения города. Эти дома – институты изоляции, принуждения и репрессий для тех, кто в зарождающемся капиталистическом обществе не способен работать, неправильно мыслит и неспособен совладать с собственными агрессивными проявлениями (рис. 2 и рис. 3).

«Великое заточение» – широкомасштабный полицейский проект, задачей которого было искоренить нищенство и праздность как источников социальных беспорядков. Порядок при этом понимается очень узко – под ним подразумевается совокупность мер, обеспечивающих для всех представителей населения необходимость и возможность труда.

В середине XVII века во Франции лица, отнесенные к категории «неразумие» получили право на уход, пропитание, кров, одежду, но ценой принятия условий физического и морального ограничения своей свободы тюремным заключением. В соответствии с новыми представлениями, когда главным грехом считались лень и безделье, заключенные обязаны были работать.

Труд в то время считался основной моральной и религиозной обязанностью человека, критерием его моральной и социальной благонадежности, основой общественного порядка и благосостояния, поэтому всякий, кто по тем или иным причинам жил не трудясь, считался аморальным, распущенным, опасным человеком, который должен подвергаться наказанию и исправлению. Вследствие этого бедность, нищета, а также физическая или умственная неполноценность стали сопрягаться с понятием вины и преступления, а труд в условиях изоляции (принудительный труд) начал рассматриваться как основное средство нравственного исправления.

С этого времени наказание начинает представляться лекарством, что порождает целый комплекс терапевтических средств, репрессивных по своей сути: «если тело следует лечить, чтобы уничтожить заразу, то плоть необходимо карать, ибо именно она отдает нас во власть греху; и не только карать, но и упражнять ее, умерщвлять, не боясь оставить на ней болезненные раны, ибо здоровье слишком легко превращает наше тело в орудие греха». Теперь больному необходимо в первую очередь раскаяться, выразив свое раскаяние в беспрекословном подчинении правопорядку заведения, в котором он содержится.

Рис. 2. Внешний вид здания работного дома в Англии

Рис. 3. Венский Narrenturm, одно из первых зданий, спроектированных специально для содержания душевнобольных (дата основания – 1784 г.)

Исходя из выстроенной Фуко эпистемологии, безумие в классическую эпоху представляет собой изнанку разума и становится настоящей проблемой и со стороны философии, и со стороны медицины. Философия стремится выяснить природу разума и отграничивать его от неразумия, отделить рациональное от иррационального. Эта тенденция приводит к объединению сфер разума и рациональности. Безумец начинает восприниматься как человек, разум которого совмещен с неразумием. Начинает формироваться новый образ безумца: слегка размытый благодаря практике изоляции, он вбирает в себя все признаки неразумия, что приводит к характерной для всего XVIII века ситуации: безумец мгновенно вычисляется на основе своей инаковости.Он – другой, причем его чужеродность выведена исходя более из интуиции, чем из логики.

Фуко подчеркивает, что благодаря своей инаковости безумие получает статус объекта, вводящего его в пространство медицины и в дальнейшем выступившего решающим фактором для появления науки о безумии. С этого момента происходит обращение к феноменам, в которых выражается болезнь, давшее начало симптоматическому методу, послужившему освобождению медицины от всего тайного и незримого.

Основаниями для изоляции «неразумия» являлись:

1.      Экономические основания – необходимость интернирования «лишних людей» – безработных (асоциальная сила) в связи с уничтожением традиционных хозяйств и развитием капиталистического способа производства.

2.       Религиозные основания – секуляризация безумных, перевод их из божественного в светское ведение (противоположное сакрализации).

3.      Моральные основания – изоляция безумцев и других маргиналов – всех тех, кто беден, неспособен трудиться и не может интегрироваться в коллектив, – представляет собой следствие этического осуждения праздности. Общий госпиталь и сходные с ним учреждения – не только место, где изолируют и подвергают принудительным работам, но и нравственный институт, где должны караться и подвергаться исправлению моральные изъяны (и для этой цели в распоряжении управляющих подобными учреждениями имелись такие средства, как «столбы», железные ошейники, камеры и подземные темницы. В создании таких учреждений проявляется стремление Европы создать «государство нравственности», где бы с помощью силы насаждалась добродетель.

Во второй половине XVIII столетия отчетливо проявляется кризис системы исправительных учреждений, возникает социальная потребность в преобразовании института изоляции. К концу XVIII в. «дома заточения», возникнув в качестве меры социальной предосторожности, доказали свою неэффективность и полностью исчезли в начале ХIХ в.

Изоляция теперь осознавалась как грубая экономическая ошибка: трудоспособное население «изымается из оборота» и содержится за счет государства. В результате здоровые бедняки (нищие, бродяги, падшие женщины и др.) были выпущены из изоляторов. Вольнодумцев, всех тех, чья вина не была доказана в ходе открытого судебного разбирательства, освободили во Франции вследствие политических преобразований.

Безумцы теперь оставались в исправительных учреждениях лишь вместе с преступниками, осужденными приговором суда; таким образом, безумие, наконец, отделилось от «неразумия». Было неясно, что делать с безумцами. Нередко вследствие отсутствия специальных учреждений безумцев помещали в тюрьмы. Это ставило в тупик законодательную власть, поскольку «она не могла не санкционировать конец изоляции, и теперь не знала в какой точке социального пространства найти для него место – в тюрьме, в госпитале или же в кругу семейной благотворительности.

Зарождающаяся психиатрия вводит безумие в масштабную группу людей, исключенных из производства и представляет их как обобщенный образ асоциальности и маргинальности. Двойственность отношений к ним (ужас и жалость) закладывает фундамент института психиатрической помощи. Однако статус безумия отличался от статуса других маргинальных личностей. Подобно преступнику, безумец рассматривался как нарушитель общественных норм, но система репрессий по отношению к нему приобретала медицинский фундамент в отличие от юридических оснований репрессий преступника.

Безумие отделилось от неразумия и обособилось в самостоятельную группу безумных. Основанием для этого явилось главное отличие безумия от неразумия – неспособность трудиться. В 1798 году Иммануил Кант предложил описание безумия как дихотомию разумного и безрассудного. По степени тяжести Кант разделил сумасшествие на три группы: безумие, помешательство и невменяемость. Его определение безумия как смещение разумного в безрассудное являлось в XVIII и XIX веках классическим определением сумасшествия. Помешательство же Кант определяет как систематическое нарушение разумного, которое проявляется в «позитивном» безумии: больные вырабатывают собственные логические правила, которые не отвечают логике здоровых. Во всех формах сумасшествия личное восприятие заменяет здравый смысл, а психическая болезнь, как десакрализованная форма безумия связывается с моральным злом.