Гадюка

– Деньги?

– Да, деньги. Я всё видела.

– Просто… просто у неё мать.

– У всех мать. Ну и что?

– Болеет. Заболела. И она попросила. На лечение. Вот я и дал.

– Ну, так бы сразу и сказал.

Артём облегчённо выдохнул. Дзынь! Двери лифта распахнулись, и они вышли в ярко освещённый холл со стойкой, за которой сидели две кукольного вида девушки, блондинка и брюнетка. У них над головой, на белоснежной стене огромными синими буквами было написано: «Адрэм-банк».

– Здравствуйте! – хором поздоровались девушки.

– Доброе утро, – сказала Виолетта.

– Привет! – бросил Артём.

Настроение у него заметно улучшилось. Шагая с Виолеттой по коридору, он легонько шлёпнул её по попе.

– Так! Это что ещё? – изображая возмущение, воскликнула Виолетта.

– Знак внимания, – игриво ответил Артём.

– А если кто увидит?

– Ну и пусть.

– И вообще-то знаки внимания выглядят несколько по-иному, – сказала Виолетта, остановившись возле двери с табличкой «Отдел аналитики».

– По-какому же?

– А вот по-какому!

Она схватила Артёма за лацканы пиджака и резким движением притянула к себе. Виолетта была одного с ним роста, но носила высокие каблуки, поэтому сейчас смотрела на Артёма сверху вниз. Он скользнул масленым взглядом по глубокому вырезу её блузки, втянул носом исходящий от неё аромат и, обхватив Виолетту за талию, прильнул к её губам. И сразу почувствовал, как острый язычок проник к нему в рот и пощекотал нёбо.

Внезапно Виолетта оттолкнула его, прыснула в кулачок и, распахнув в дверь, юркнула в кабинет. Артём растерянно посмотрел ей вслед, потом оглянулся и похолодел. В конце коридора стоял президент банка Геннадий Андреевич Барсуков, отец Виолетты.

– Здравствуйте, – пробормотал Артём севшим голосом, хотя понимал, что с такого расстояния начальник всё равно его не услышит.

Поэтому для верности он ещё кивнул, правда, кивок этот выглядел скорее как поклон. Барсуков ничего не ответил и скрылся в своём кабинете. Артём почувствовал, как по горячей спине сбегают холодные струйки пота – надетая под рубашку майка не успевает впитывать его – и затекают под резинку трусов. Он провёл тыльной стороной ладони по влажному лбу и тряхнул рукой. Мелкие брызги упали на серый ковролин, которым был покрыт пол в офисе. Артём огляделся – в коридоре больше никого не было, но со стороны приёмной, где за стойкой сидели блондинка и брюнетка, уже доносились оживлённые голоса. Он бросился в противоположный конец, где находился мужской туалет. Скинув пиджак и сняв рубашку, Артём стащил с себя майку, которую уже впору было выжимать, и засунул её в мусорное ведро. Затем, ополоснув под краном торс, подмышки и, насколько это было возможно, спину, принялся вытираться бумажными полотенцами, яростно выдёргивая их из держателя на стене.

Дверь распахнулась, и в туалетную комнату вбежал Иван.

– З-здорово!

На мгновение он замер, удивлённо взглянув на полуголого коллегу, но потом вспомнил о причине своего прихода сюда и бросился к писсуару. А уже через секунду раздалось характерное журчание.

– О-о-о! – простонал Иван.

Артём, так и не поздоровавшись с ним, осмотрел свою рубашку, на спине которой предательски выделялось мокрое пятно, и поднёс её к сушилке для рук. Сушилка загудела.

– Ты чего это тут стриптиз устроил, – облегчённо выдохнув, спросил Иван. – Или у тебя дома воду отключили?

Покрутив бедрами, он застегнул ширинку и, подойдя к Артёму, протянул ему руку.

– Или ты не дома ночевал? – ехидно улыбаясь, хрюкнул Иван.

– Руки помой, – бросил Артём.

Он понюхал рубашку и, убедившись, что никаких неприятных запахов она не источает, принялся одеваться.

– Ну, не хочешь, не говори, – сказал Иван и вышел из туалета, проигнорировав совет коллеги.

– Пап, я не понимаю, что в этом такого!

Виолетта сидела за столом для совещаний в кабинете Барсукова, закинув ногу на ногу и сердито поджав подкрашенные бордовой помадой губки.

– А я тебе в сто двадцать первый раз повторяю: не пара он тебе!

– С чего это ты взялся решать, кто мне пара, а кто нет?

– Потому что я твой отец! – рявкнул Барсуков, хлопнув ладонью по столу.

– И что? – стрельнув в него взглядом из-под своего фирменного прищура, спросила Виолетта.

– То есть как это что?

– Я уже взрослая девочка и могу сама решать, с кем мне встречаться, а с кем нет.

– Нет уж, позволь…

– Не позволю! И хватит уже меня опекать. Ты так доопекаешься, что я останусь старой девой. Что бы на это сказала мама?

– А мама тут при чём?

– А при том. Ты же на ней женился, когда ей было восемнадцать, а мне уже двадцать три, между прочим.

– Ты маму, пожалуйста, не трогай. Она была… Она была…

Барсуков судорожно сглотнул.

– Ладно, пап, давай не будем об этом. Всё уже решено.

– Как это, решено?

– Я выйду за него замуж.