Надо бы, надо… Но нет больше сил.
Телом устал и душой изнемог.
Я столько лет на весь свет голосил,
Только никто мне тогда не помог.
И потому между явью и сном,
Не различая, где правда, где ложь,
Равно встречаю капель за окном,
Или туманов осеннюю дрожь…
Март
3.03.90. Мне 44 года
Месяц март, мой день рожденья.
Много шума, суеты,
На столе чаи, варенья,
Испечённые торты.
За столом всё те же лица
Милых мне моих друзей.
Что же? Будем веселиться!
Наливай полней да пей…
По порядку тосты, речи
Под бокальный перезвон,
Я в речах зело отмечен,
До небес превознесён.
С каждым тостом вновь и вновь я
Поднимаю свой бокал,
И под гимны пустословья
Незаметно «вес набрал».
Чередом идёт веселье,
Гости сыты, чуть пьяны,
Начинаю песнопенья
При свечах под три струны.
Зло терзая гриф гитары,
Невпопад аккорды рву
И напевом песни старой
Сам себе о чём-то вру.
Поднатужившись, весельем
Разгоняю жизни муть,
Только песней и похмельем
Мне себя не обмануть.
А в окошке снег кружится,
Может быть, последний снег…
Мне б не пить, а помолиться,
Глупый свой оплакав век.
Мне себя судить бы строже,
Не пускать коней бы вскачь,
До тебя б, великий Боже,
Донести свой скорбный плач…
Но веселья наважденье —
Как вериги на плечах.
Месяц март. Мой день рожденья.
Горький праздник при свечах…
Несколько строк памяти Лермонтова
В двадцать семь неполных лет
Оборвалась жизнь поэта.
Был он счастлив или нет —
Нам неведомо про это.
Слишком мало скудных слов
И свидетельств о поэте —
Вроде, внешне был суров,
Вроде, жил как все на свете.
Как и все – лихой гусар,
Только взглядом чуть приметней —
Ликом юн, да взором стар,
Словно прожил век столетний.
Для друзей и милых дам
Был поручиком он просто,
А в веках не по годам
«Демоном» вознёсся к звёздам.
Как поэт – великим стал!
Но нелепо, слишком рано
Жар души слепой металл
Потушил смертельной раной,
Что от пули из ствола
Кюхенрейтера тупого
Сердце злобой обожгла
Сотоварища былого.
Нет, не дрогнула рука,
Хоть предлог – пустая фраза…
Выстрел эхом на века
Встал в ущелиях Кавказа.