Записки промысловика. Повести и рассказы

– Шкалик. Ты что, трусишь?! – крикнул я.

Пес в ответ лишь вяло завилял хвостом.

Пройдя около одного километра, я решил проверить толщину льда. Взял в руки пешню и вонзил ее в лед. Раздался сильный грохот, как выстрел из ружья. Трещина, разрывая лед, понеслась вдаль по ледяному панцирю озера. Через нее тут же проступила вода и начала замерзать, затягивая ледяной рубец, рисуя гигантскую змею, уползающую вдаль.

Прошел еще метров шестьсот. Сориентировавшись по берегам, остановился. Лед был прозрачный, что должно было значительно облегчить установку прогонов. Норило подо льдом будет хорошо просматриваться, и установка займет не более трех часов. Я посмотрел в сторону избы. На белом фоне заснеженного берега выделялись темные контуры строений. Высоко вверх из трубы поднимался столб теплого воздуха. Горы красовались такой голубизной, будто были не из камня, а из хрусталя.

Отвязал от саней норило, взял в руки пешню, чтобы вырубить лунку и сделать замер глубины. Снял лыжи, сверху бросил прогоны и только сделал несколько шагов, как раздался грохот. Лед разлетелся подо мной на крупные осколки. Вода хлынула фонтаном вверх, заливая все кругом. Я не успел понять, что произошло, как оказался в воде.

Лыжи плавали на краю полыньи. Дотянулся до них рукой и начал мостить опору. Сделал попытку выбраться на лед, но он вновь стал крошиться передо мной, расширяя полынью. Не выпуская из рук лыжи начал продвигаться вперед по кромке льда. При любой моей попытке подтянуться и выбраться на поверхность раздавался треск, лед крошился. Метров через двадцать, наконец, удалось выкарабкаться. Подтянул под себя лыжи и попытался отползти дальше от воды, но не мог двинуться с места, так как на морозе ватная фуфайка моментально примерзла ко льду.

Попробовал оторвать ее рывком. Лед снова разлетелся, и я опять оказался в воде. Огромный кусок отломившегося льда, как щит, примерз к фуфайке на уровне груди, мешал взмахивать руками и постоянно заваливал меня на спину. Рукояткой ножа, который всегда висел на поясе, начал разбивать его.

Кроличья шапка постоянно наползала на глаза и напоминала ледяной горшок. Ее пришлось выбросить на лед. Фуфайка промокла, сковывала движения и тащила вниз. Попытался расстегнуть ее и стащить с себя. Легко расстегнул пуговицы на груди, но стянуть рукава не мог. Пришлось несколько раз с головой окунуться в воду, ножом разрезать фуфайку на запястьях и стаскивать ватник под водой. Наконец, с трудом освободился от него и выбросил перед собой на лед.

Двигаться в воде стало легче. Хорошо поддерживали на воде бакари из оленьих шкур, они-то меня и спасли. Если бы на мне были одеты валенки, то либо они утащили меня под воду, либо пришлось бы их сбросить, как фуфайку. А что бы я делал потом, оставшись босиком?

Теперь я мог опираться на лыжи. Минут пять ожидал, когда ватник покроется льдом, образовав небольшую площадку. Тело холода не чувствовало, но голова на морозном воздухе начала замерзать, обрастая сосульками. Приходилось периодически опускать ее в воду, так было теплее. Сделал очередную попытку выбраться. Мне это удалась. Опираясь на лыжи, отталкиваясь ножом ото льда, я пополз вперед, выбрасывая перед собой прогоны.

Отполз метров на сто, попробовал встать на лыжи, но лед предательски затрещал. Я замер. Оглянулся назад. Вода залила площадку размером с футбольное поле. В морозном воздухе вверх поднимался туман, переливаясь на солнце прозрачными хрусталиками.

Вдруг я услышал лай. В пятидесяти метрах от меня увидел Шкалика. Пес лаял, скулил, вилял хвостом, припадал на лапы, глядя в мою сторону. Рядом с ним, сидели остальные собаки, наблюдая за происходящим.

– Шкалик. Ко мне! – крикнул я в надежде попробовать обвязать на нем прогон.

Пес без колебаний уверенно начал приближаться. Не добежав до меня несколько метров, присел и пополз. Я накинул на него прогон, обвязал вокруг туловища и груди. Шкалик терпеливо ждал, когда я закреплю веревку на себе, обвязав по поясу. Он смотрел на меня, в его глазах читался укор: «Я же тебя предупреждал!»

– Уже понял! – сказал я вслух.

Так же лежа, развернул лыжи по ходу движения, заполз на них. Чтобы дать прогону слабину, отмотал несколько метров и тихо прошептал:

– Шкалик! Вперед!

Пес, будто понимая, что от него требуют, пополз и через несколько метров встал на лапы. Когда прогон натянулся, внимательно посмотрел на меня. Я еще отмотал несколько метров, дав дополнительную слабину прогону. Уже без команды он отбежал и опять посмотрел на меня.

– Шкалик! Домой! – крикнул я и стал ножом отталкиваться ото льда, помогая собаке.

Пес рванул с места, от сильного рывка завалился на бок, скользя лапами по льду, но моментально вскочил, и, набирая скорость, мчал меня без остановки. Собаки с дружным лаем устремились за нами. Лыжи скользили по льду, как маятник, смещаясь то вправо, то влево. Через несколько минут пес выскочил на берег, а я влетел головой в ледяные торосы.

В избу я поднимался, уже как робот, скрипя и шурша обледенелой одеждой, руками оттирая остекленевшие уши.

По телевизору начинался военный парад. Я переоделся. Позвал Шкалика. Положил перед ним рубленую оленину. Стоя у печки смотрел, как он зубами дробит оленьи кости, зажав их лапами. Я поймал себя на мысли, что надрессировать можно любую собаку, но не каждая может думать, принимать решение, слушать и понимать человеческую речь.

Пурга

В конце ноября сломался снегоход, а проверять капканы нужно было регулярно. Тогда я впервые взял Шкалика с собой на охоту, скорее на случай внезапной пурги, чтобы он мог без проблем вывести к жилищу. У нас с ним уже был опыт ночевки в снегу.

Однажды, когда я еще прокладывал путик и устанавливал капканы в районе реки Микчангды, занимаясь установкой очередной городушки, увидел, что на снегоходной тропе сидит Шкалик, смотрит на меня и помахивает хвостом.

– Кто тебе разрешил за мной бежать? – начал было я ругаться.

Пес лег, виновато посмотрел на меня и опустил голову на лапы.

– Ладно. Уговорил.

Я не стал его прогонять и оказалось, что собака пробежала за мной более десяти километров не случайно. Уже стало темнеть. В луче света фары все чаще стали появляться снежные хлопья. Ветер начал гнать поземку, поменял направление и, усиливаясь, стал дуть с юга.

– Пора срочно возвращаться. Сейчас задует, – сказал я, глядя на Шкалика. – Все, это последняя городушка.

Бросил лопату с топором в пэну (металлическую волокушу), уселся на «Буран» и поехал. Пес побежал впереди снегохода. Ветер усиливался с каждой минутой, подхватывал снег, падающий сверху, срывал пласты с лежащих сугробов, поднимая вверх, разрывал их на части, перемешивая и закручивая, гнал перед собой сплошной стеной. Верхушки деревьев от сильных порывов, как по команде, сгибали стволы. Проносясь с большой скоростью между голых веток, ветер рождал гул и свист.

Выехал на озеро. Наст стал тверже и ровнее, но я не мог увеличить скорость, так как фара снегохода своим лучом уже не могла пробить плотный занавес снега, не помогал и дополнительно включенный фароискатель. Я все чаще стал терять из вида собаку. Приходилось, вглядываясь вперед, высовываться из-за ветрового стекла. Снег больно ударял в лицо, слепил, забивался под капюшон, таял на щеках, стекая маленькими струйками по подбородку и шее, образовывал ледяную корку на груди.

Шкалик вынырнул из темноты с правой стороны от меня. «Начал срабатывать закон сильного ветра», – подумал я. Отворачивая и пряча лицо, машинально поворачивая руль, я уходил с маршрута влево. Сделав поправку на ветер, продолжил движение, но так как сразу же терял из вида собаку, вновь начинал уходить влево. Так повторялось несколько раз, и, когда Шкалик в очередной раз выскочил из пелены снега, совершенно с другой стороны, я остановился.

– Что будем делать?

Пес посмотрел на меня через щели залепившего его морду снега и лег.

– Может ты и прав. Дальше дергаться опасно. Не дай бог еще влететь в наледь. Лучше переждать.

Я развернул «Буран», поставил его поперек потока ветра. Лопатой вырыл яму до самого льда и постелил оленью шкуру. Выбросил из пэны капканы, городушки, которые не успел установить, и накрыл ею убежище. Забрался внутрь и позвал Шкалика. Из мешка достал ему несколько кусков мерзлой рыбы, предназначенной на приваду песцам. Пока пес разбирался с рыбой, я налил себе еще не успевшего остыть, чая из термоса. Через час мы дружно посапывали в вырытой яме, под сплошной гул и завывание ветра.

В снежном плену нам пришлось просидеть почти сутки. Я уже начал замерзать. Чтобы как-то согреться все ближе прижимался к собаке и проваливался в сон. «Как бы навсегда не уснуть», – проносилось у меня в голове, а глаза снова накрывала тяжелая пелена.

Отрывистый, громкий лай растолкал меня. Шкалик лапами и зубами пытался стянуть с меня брезентовую накидку и гавкал прямо в лицо. От жуткого холода я долго не мог пошевелиться. Наконец, выбрался наружу из снежного мешка. Вокруг стояла мертвая тишина. Небосвод полыхал таким ярким северным сиянием, что иногда даже луна терялась из вида. Морозный воздух сразу стал прихватывать щеки. Влажная одежда вмиг покрылась ледяной коркой, издавая хрустящие звуки. Я огляделся. Справа проступали очертания берега. «Остров Чаечный», – догадался я. До нашей избы оставалось не более четырех километров.

– Это только сутки прошли, Шкалик, а я уже чуть дуба не дал. А медведям хоть бы хны, спят себе всю зиму, – губы мои и тело тряслись от холода.

Вытряхнув из мешка на снег последнюю приваду, я, пританцовывая, начал зацеплять пэну и готовить «Буран». Собака с аппетитом расправлялась с рыбой.

– Ну что, зимовка закончилась. Вперед!

И нажал на гашетку. Шкалик присел, радостно виляя хвостом, потом вскочил и с веселым лаем рванул по озеру в направлении избы.

Через полчаса снегоход взобрался по пологой косе на утоптанную площадку. Собаки встретили нас дружным лаем. На крыльцо вышли Федя и Вадим.

– Ну, слава Богу. А то мы уже все на нервах.

Первый песец

Для ловли песцов у меня было закольцовано два путика: большой проходил по берегу озера и маленький; по островам и речке Лама. Соболиный путик проходил по лесному массиву вдоль речки Батык.

Я надел лыжи «Тайга», закинул за плечи рюкзак с термосом и привадой, взял в руки тозовку и крикнул Шкалика. Мы направились с ним по укатанному снегоходами следу.

Песец попал в капкан задней лапой. Вырыл себе яму в снегу. При моем появлении открыл пасть и начал угрожающе тявкать, делая рывки в мою сторону. Бежавший за мной Шкалик впервые увидел песца. С любопытством, виляя хвостом, начал рассматривать белое пушистое существо, похожее на собачку, и пытался обнюхать ее. Песец яростно огрызался, предпринимая попытки, укусить. Пес вопросительно посмотрел на меня.

– Взять его!