Монокль. Рецензии на книги Михаила Гундарина

У лирического героя «трека» если не старческий маразм, то старческая сублимация. Ибо герой этот – писатель-неудачник: «Я раньше любил соотносить свой возраст с возрастом известных писателей. Кто во сколько лет что создал. Ну, Лермонтов, понятно, Пушкин… Так и Булгаков отпал. И Джойс, и Пруст. Я вот всё на Розанова смотрел, который, как и я, в провинции пропадал, с женщинами проблемы имел. Потом перебрался в столицы – и взлетел. Но потом я понял, что и Розанов меня куда моложе. Умберто Эко остался с поздним дебютом. Анатолий Рыбаков ещё. Ну и кто-нибудь другой есть наверняка». Авторы-предтечи творчества Гундарина, как видим, перечислены самим Гундариным, не будем вдаваться в подробности, для чего (мы их тоже просто включим в общий перечень предтеч в конце этой главки).

Несостоявшийся писатель, герой-неудачник приравнивает себя к двум группах людей, которым завидует: и к тем, кто состоялся, как писатель, и к тем, у кого просто есть деньги: «Деньги – они как алиби для самого себя и окружающих. Вроде как ответ на вечный вопрос – что делал весь свой век, чего добился? Ответ: разбогател. Ладно, хоть что-то. Не зря, мол. Но я-то беден как церковная мышь». И дальше ещё не раз в разных вариациях упоминается про «перебиваешься с копейки на копейку». Так сказать, «мильон терзаний» на тему славы и богатства. Настоящая творческая натура!

Однако в одиночку находиться в сточной канаве лирическому герою ой как не хочется, поэтому всех лидеров-удачников и аутсайдеров-неудачников в своём воображении он сажает в одну лодку: мол, «печатаешься ты везде, миллионер ты, или свой первый и единственный роман закончить не можешь, – посмотри вокруг. Дрянная, промокшая, в пятнах картонная декорация и муравьиная дрянь под ней. Вместо того, что было в наши восьмидесятые, да и девяностые тоже. Просрали-с мы с вами всё что могли, дорогие удачники».

С одной стороны, «вечная тема» книги: восьмидесятые-девяностые годы. С другой, – самоуспокоение, самооправдание. И своеобразная самопсихотерапия: все свои неудачи, горечь, всякие горести и неудовлетворённость главный персонаж «трека» словесными гадостями анонимно сливает в интернет (может, и правильно, что интернет хотят деанонимизировать?) Вот что пишет «герой» в недра всемирной паутины, взяв себе ник Lenka Perekur: ««По поводу феминизма. Я возмущена, во-первых, тем, что должна “по признаку пола” поддерживать эту оголтелую свору неудачниц и лесбиянок. Не хочу и не буду. Во-вторых, я правда считаю, что мужчины умнее и талантливее нас, баб. У них есть кое-что в штанах и кое-что в голове. И в душе. А у нас кругом одни дыры. Бабы мы дуры и есть. Хоть с образованием, хоть нет». А дальше «герой» любуется, какой срач начинается под его сообщением, подливает и подливает маслица в огонь, снова подливает – уже вёдрами. Этим свою жизнь, словно глубоким смыслом, и наполняет. Кстати, тоже своего рода творчество. Так и живёт.

У Цоя:

«Что же случилось с нами,

Что случилось с нами

Этот вопрос мне покой

Не даёт…»

Вроде больше и некуда «крестьянину податься». Помните «Чапаева»? Но там была Жизнь с большой буквы, причём идейная, а тут – просто не до жиру, быть бы живу. Существование, короче. Оттого и «изыски».

Как обещал, перечисляю уже перечисленное (не мной): Булгаков, Джойс, Лермонтов, Пруст, Пушкин, Розанов, Рыбаков, Эко. И кто-то другой есть наверняка: например, добрая четверть/а то и треть сохранившейся до наших дней эллинистической литературы в части ее «специфики».

P.s. Примерно в то же время, когда заканчивал редактировать всю свою «рецензию-эпопею», начал читать «Записки почерком Times New Roman», написанные Сергеем Кругловым, моим однокурсником ко красноярскому универу (ныне Сибирский федеральный университет) и изданные каким-то энтузиастом (который, думаю, неплохо на этом заработал). Удивительный вираж совершила судьба Сергея (или она сам совершил вираж в собственной судьбе). Парень был, пожалуй, самым талантливым на нашем курсе… даже не знаю, как сказать… литератором или просто талантливым (а талант может проявиться в любой гуманитарной сфере), а стал… попом. Кстати, сфера тоже своего рода гуманитарная.

Впрочем, это был шаг в сторону от того, что я хотел сказать/написать.

При чтении кругловских «Записок…» у меня возникла и потом не покидала аллюзия. Пусть и со своим нюансом.

Какая аллюзия? К чему?

Проще процитировать отче Сергея (или Сергия?), нежели пересказывать:

«Как-то давненько […] читал, помнится, про о.Иоанна Кронштадского… Вроде юноты решили поиздеваться над его прозорливостью; на пути его следования одного [своего товарища – В.Б.] уложили, укрыли дерюгою […] и, как только о.Иоанн подошёл, возопили: помолитесь, отче! Наш товарищ помре!.. Тот сурово стал, помолился – и ушёл; а юноты, снявши со смехом дерюгу […], с ужасом увидели товарища мёртваго […]

…Так вот.

Реальный сюжет из нашего с вами ЖЖ:

Некий бойкописец соорудил себе ник, а с ним – и ЖЖ-биографию; это ведь так прикольно (как ноне говаривают); фантазия у него неплохая, абстрагировался от себя и вжился в новый ник и новую биографию вполне конкретно, выступая в роли не себя, а придуманного персонажа – современной дамы полусвета… Дальше – больше: искренностью и занятностью постов своих оный бойкописец возбудил массы, вызвал обширный зафренд; среди френдов – попался и священник… Слово зА слово, комментом пО посту: бойкописец вошёл в роль; просит священника помолиться о том о сём; наивный и на голубом глазу своём священник молится (О НЕЙ) – – – и

… и что?.. вот думаю: может ли сюжет наш – по вышеозначенному – развиться так, что в одно прекрасное утро, в реальном своём реале, подходит бойкописец к зеркалу в ванной и видит в нём – – –…»

Уловил связь, уважаемый читатель, продравшись через дебри словес?

Пачка сигарет

Десятый, кажется, самый большой по своему объёму «трек» в журнале «Сибирские огни» не публиковался – попал под сокращение. Так сказать, под нож. Впервые опубликован в отдельной книге. Рассказ начинается с того, что лирическое «я» автора, седого и пятидесятилетнего, попадает в 1988 год. То ли «назад в прошлое», то ли «назад в будущее» (помните эти фильмы?), главное – что именно назад, а не вперёд.

Судя не только по этому рассказу, но и по книге в целом, 80-е годы прошлого столетия (и даже тысячелетия) – наиболее яркие и памятные для самого Михаила Гундарина, а 1988-й – вообще самый-пресамый (он будет упомянут ещё в одном из следующих «треков» и, соответственно, в моей рецензии на тот «трек»). К слову: именно в 1988 году сам Михаил перевёлся из далёкого провинциального университета в Москву (и не в абы какой вуз, а в МГУ).

Совпадение? Не думаю! Лично для автора этой рецензии 1988 год тоже очень ярок и памятен. Я служил срочную в рядах Советской Армии, и это был второй год моей службы. Впрочем, это сегодня тот период кажется ярким и радостным, а когда служил – всякое бывало. Наиболее запоминающимся оказалось возвращение из армии в родные пенаты – в МГУ на третий курс журфака, с которого меня в армию и забрали. С «которого», да не с «которого», ибо курс был хоть и третий, да не тот, как не тем был известный Федот из поговорки. Вот тут-то мы, кстати, с автором книги пересеклись, познакомились и стали учиться не просто на одном курсе, но в одной группе! Но для меня это был уже конец 1988-го года. Кажется, октябрь или уже ноябрь (лень заглянуть в военный билет).

В общем, как для нас обоих (меня и автора книги рассказов), так и для лирического «я» гундаринской «Пачки сигарет» это был год «яркости красок, объёмности изображения». Думается, что особенно насыщенным и контрастным год был для «третьего нелишнего»: лирического «я», которое оказалось в прошлом (опять машина времени? снова Герберт Уэллс?). Почему же из всей нашей тройки именно герой «трека» в дамках? Потому что для него всё оказалось не просто здесь и сейчас, а наяву. Он вживую увидел всё то, что за 30 лет жизни в его «памяти повыцвело, стало плоским, вроде старой открытки…».

Итак, стоит, значит, герой на площади С. города П., «куда приходили все автобусы из соседних деревень» и озирается. Глубинка. Городок, как описывает его автор, явно затхлый, скверный (однако не приморский, а потому вовсе не лермонтовская Тамань, иначе автор назвал был городок Т., а не П.). И не деревня Гадюкино, где каждый день идут бесконечные дожди. Но радости тоже мало: «…пыльно, асфальт разбит, безобразно разросшиеся кусты закрывают полуразрушенную церковь – то ли склад, то ли бывший ведомственный клуб…»

И в прошлом-то в этих местах было не ахти, но в настоящем, куда лирическое «я» снова переместилось/вернулось, – ещё хуже: «…Там – неопределённость, бедность, одиночество, страх…»

…Стоп! Тут пока прервёмся, ибо лирическое «я» начинает рефлексировать: «Я ощущал ломоту, странную, тянущую боль во всём теле. Как будто разламывался на две половинки, сверху вниз. Слева – одна эпоха (старше), справа – другая, моложе. Каждая болезненная часть была словно затянута тонкой полупрозрачной плёночкой, легко поддающейся нажатию пальца». Рефлексия о «философском», то бишь ни о чём, перемежается «размышлизмами», «куда пойти, куда податься?»: «…предупредить Ельцина и Горбачёва – а стоит ли? И нереально пробиться в Кремль. Про ядерное разоружение что и мечтать. Сказать Цою, чтобы не садился за руль “москвича” в тот роковой день? Но ведь это случится куда позже. А сейчас, не могу сообразить, он уже с Айзеншписом, то есть, звезда и не подступиться, или ещё можно запросто? Но это же в Питере, а дотуда не добраться. В П. первый и последний раз “Кино” приедут только в 90-м, кажется, и сразу на стадион…»

Надо отметить, что всё это автор книги написал ещё до нынешней спецоперации в Украине, иначе его лирическое «я» наверняка пулей рвануло бы в… или по крайней мере помусолило бы в сознании вопрос, а не пойти ли известно по какому адресу (чтобы кому следует рассказать, что сделать, а что делать не следует ни в коем разе, чтобы предотвратить и избежать, предусмотреть и победить).

От общего – к частному (Конан Дойл!): размышления героя трека о том, кто виноват и что делать, трансформируются в личное: не податься ли к друзьям, к будущей жене, ещё куда подальше? Кстати, даже про копеечную газводу лирическое «я» вспомнило (ностальгия, чего уж). Мелочь, а читателю в возрасте приятно, как кошке – доброе слово! Размышления эти, правда, ничем не заканчиваются, ибо герой понимает, что после подобных заявлений, утверждений и прогнозов/предсказаний его упекут в психушку. Денег нет («но вы держитесь») – пошёл куда глаза глядят. То бишь центр города.

…Однако продолжим прерванную (как полёт) на полуслове, вернее, на слове, мысль и однородный ряд (цитирование) того, что осталось «там», в будущем: «…бедность, одиночество, страх, ужас при воспоминании о недавней Катастрофе. Ну и начинающаяся старость, конечно. Да ничего страшного, у других хуже. Болезни, например, та же лучевая сплошь и рядом. Кто-то и не выжил в Катастрофе (многие), а всё-таки грустно и неприятно. Нет, я то (это) время своим не считал. Ни один год девяностых, нулевых, десятых…»

Про начинающуюся старость понятно («все мы в этом мире смертны, тихо льётся с клёнов листьев медь»). А вот что за недавняя Катастрофа случилась в «том» будущем времени героя, из которого он сбежал, читателю догадаться не сложно: коль речь о «лучевой», то ядерная война, чему ж ещё там случиться (кар-кар-кар!): хорошенькое «предсказание» с учётом того, в какие дни рецензент читает чужие и кропает свои строки (книга написана Гундариным задолго до начала «спецоперации»). Впрочем, это поначалу догадливый читатель может «предположить». Потом, то бишь в конце «трека», когда герой будет пойман с поличным «патрулём времени» из соответствующих органов и попросит ловца позволить себе в последний раз посмотреть на небо, будет сказано уже прямо (предположение оправдается): «…У нас ведь с этим не очень… Бункер, ядерная зима, все дела. Урезанный рацион…»

«Патруль времени» назван автором книги «karma police» (полиция нравов, полиция кармы). Думаете, что это «спроста»? А вот и нет! Там двойное-тройное дно, к Цою, казалось бы, отношения не имеющее. Хотя опять же: как знать. Именно так, «Karma Police» называлась песня альтернативной английской группы Radiohead из третьего студийного альбома «OK Computer» (1997 год), выпущенная как сингл и занявшая в 2012 году восьмое место в символическом списке «Лучшие композиции за 10 лет скробблинга» портала Last.fm. Последовательность аккордов в песне, как заметили знатоки, отсылает к композиции группы The Beatles «Sexy Sadie»:

«Я потерялся,

Я потерялся

Уф, секунду

Я потерялся

Я потерялся…»

Совпадение? Не думаю!

Вот вам и Цой, и «патруль времени» в одном флаконе:

«Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна

И не вижу ни одной знакомой звезды

Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда

Обернулся и не смог разглядеть следы…»

С «патрулём времени» герой столкнулся случайно: очень уж захотелось ему закурить. Своего курева не было, пришлось попросить у первого встречного-поперечного! Тот предложил пачку сигарет марки… Но тут лучше поцитировать: герой «трека» протянул руку за сигаретой, «да так и застыл, раскрыв рот. “Пётр I”! Марка, которой в 1988 году не было и быть не могло…» (есть таки в кармане у незнакомца пачка сигарет!)

В общем, попался голубчик! И, вот она, главная героиня «трека», пачка сигарет. Если она есть в кармане, «значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день:

И билет на самолёт с серебристым крылом

Что, взлетая, оставляет земле лишь тень…»