Вижу поле

– Как ты мог мне помочь, если ты меня и поймал? – я не, че-то не понимаю. Тем более, я ее не трахал. Хотел, пока друг бегал за бутылкой венгерского вина, но не решился. Признаюсь, она была без трусов, когда я с ней танцевал.

– Откуда ты знаешь, что она уже была без трусов?

– Просто чувствовал руками во время танца. Да и потом, на следующий день она сама сказала, что как раз постирала трусы. Ну, прежде, чем идти в нашу комнату.

– Ну, это только слова, которые теперь уже нельзя проверить. Может, сама сняла, а возможно, и ты с нее снял. Точно так же можно сказать и про твое:

– Не успел.

– Я сказал: постеснялся.

– Ты сказал: не успел.

– Я сказал, что не решился.

– Да не мельтеши ты. Это одно и то же. И получается, что ты мог бы надолго уехать в Магадан за групповуху в общественном месте, а выгнали только твоего сокурсника.

– Его не выгнали. Он оправдался.

– Дочка академика сказала, что ничего не было. Просто она напилась, обоссалась, и случайно вызвала оперотряд, – улыбнулся майор Таганский. Как он сам себя иногда называл. По псевдониму.

– Она его не вызывала. Это ты все рыскал по общежитию, искал ее. Наверное, мечтал жениться? Эх, была бы у меня жена академик! – воскликнул Королев. И добавил: – Я имею в виду, ты так думал. Но одной вещи ты не знал.

– Какой?

– Дочь академика падает далеко от академика.

– Это как раз ты ошибаешься, мил человек. Дочь академика всегда будет дочерью академика. Понимаешь? И для этого ей не надо становиться самой академиком. Я бы мог им стать. А ты мне помешал. Теперь ты понимаешь всю драматургию наших отношений? Теперь ты меня узнал?

– Нет. Честно, нет, ты очень изменился. Наверное, расстреливаешь часто? Впрочем, приятно познакомиться.

– Приятно, конечно. Куда тебе деваться? И… собирайся, значится, поедем выяснять отношения.

– Стреляться, что ли?

– Дуэли у нас запрещены. А то бы я согласился. Нет, честно, я бы убил тебя, несмотря на риск, что ты попадешь в меня первым. Но я не буду этого делать именно потому, что, как Вотрен у Бальзака, не хочу играть судьбой. Как говорится:

– Лучше буду майором.

– Ты уже майор.

– Да? Я просто оговорился. Генерал-майором. Как минимум.

Они сели в виллис и поехали.

– Я должен был возглавить группу из восьми человек, которая бы сопровождала вас. Я уже это говорил? Ну, не важно, повторю. Нас было бы семнадцать человек, как в Ноевом Ковчеге.

– Ты читаешь Библию?

– А ты?

– Где я ее возьму? – пожал плечами капитан Королев. – А ты, значит, читаешь?

– Нам разрешают. Правда, раз в месяц.

– Чтобы не попали под влияние?

– Согласен. Так вот вы пойдете без нашего прикрытия. Поэтому. Поэтому я буду проситься, чтобы меня взяли в вашу девятку.

– Десятым, что ли?

– Пусть я буду десятым.

– Десятый лишний, его обязательно убьют.

– Без меня вас возьмут в плен вместе с секретным оружием.

– А так? Всех застрелишь, а потом себя? Стрекоза все равно достанется немцам. Что ты сможешь сделать?

– Взорву.

– Умник. Мы и без тебя это сделаем.

– Сделаете, если не будете атакованы специально за вами посланной немецкой группой из Анэнербе.

– Я никак не пойму, ты-то чем сможешь нам помочь? Только написать потом, как плохо мы сражались, что убежали, оставив секретный противотанковый пулемет немцам.

– Я буду обеспечивать секретность операции.

– Херации. Я тебя не возьму.

– Возьмешь. Более того, сам попросишь товарища Первого, что я вам нужен.

– У Цицерона не хватит аргументов для обоснования твоего появления в секретной группе.

– Хорошо, вот тебе первый аргумент. Показания этой Зены…

– Зины.

– Точно, Зины, не имели силы без моей подписи. Я мог бы написать, что это была не просто маленькая вечеринка с танцами, а групповой секс. Но я поступил честно.

– Честно?

– Да. Я видел ее трусы. В женской душевой на веревке. Я действительно искал ее по всему общежитию, и даже рядом с ним. Зашел в душ, а они там. Черные с узенькими красными полосками. Как импортные плавки. Просто так запомнил – красивые. Подумал:

– Чьи? – и не более того. – А потом, когда мне принесли на подпись, как начальнику оперотряда общежитий, ее заявление… точнее, она сама принесла, я спросил:

– Какого цвета?