Сокровища Посейдона

– А китобоям мы дали хлеб и воду. С этими запасами они спокойно дойдут до земли.

– «Дали хлеб и воду!» – проговорил с сарказмом Вальтер и с насмешкой глянул Карлу в глаза. – И оставили девять невинных душ умирать страшной смертью от жажды и голода… Вы не спасли их, вы продлили мучительную агонию. И тем более мучительную, что раньше они хотя бы не видели нас, не питали иллюзий, а теперь, после того как яхта ушла… И вот бы снова у цели? Что вы задумали? – Вальтер резко поднялся с дивана. Его глаза казались раскаленными от нестерпимого внутреннего огня.

Карл не на шутку встревожился, даже отступил от брата. «Если он таким выйдет на палубу – быть беде! Взбаламутит весь экипаж, моряки могут взбунтоваться и повернуть назад, от сокровищ, которые уже рядом!» – Поспешил успокоить Вальтера как можно миролюбивыми словами:

– Ничего мы не задумали! С чего это ты взял, что мы что-то могли задумать? Поясни, ради бога, о чем твои слова? Право, обидно такие оскорбления выслушивать даже от родного брата!

Раскачиваясь вместе с палубой, братья словно стояли на разных чашах весов судьбы – кто кого перетянет?!

– Отец знает, где лежат сокровища, хочет их поднять и тем спасти нашу семью от полного разорения. Он хочет лишь одного – обеспечить наше с тобой благополучие…

Вальтер в большом сомнении покачал головой, посмотрел на маленькую икону Божией Матери с Младенцем на руках, обрамленную серебряным окладом, как-то неохотно, по привычке скорее, перекрестился – в минуту вечного расставания мать благословила его этой иконой на долгую и счастливую жизнь. «А получилось, мама, вот как!»

– Не надо мне благополучия на человеческой крови. Карл, я всегда восхищался тобой как старшим братом… Но и на тебе в последние годы все чаще просматривается коричневая униформа. Остановись, брат! Умоляю тебя во имя памяти нашей мамы – не забывай, по чьей вине она покинула нас совсем еще детьми. Если бы ты знал, как она проклинала Гитлера и фашистов там, в затопленном берлинском метро! Мне казалось, что после таких проклятий фашизм уже больше никогда не воскреснет. А он жив! И жив в нашей же семье! Можно ли такое снести?!

Высказавшись, Вальтер опустился на диван, упер локти в колени и сдавил голову руками до боли в черепе, чтобы притушить в себе очередной нервный приступ.

Находясь в изрядном смятении от правдивых слов брата, Карл поспешил налить в стакан минеральной воды, протянул Вальтеру:

– Выпей. И успокойся ради всего святого! Разве можно изводить себя так? Маме не поможешь и на белый свет ее не воротишь, говорю тебе в который раз. И китобои никуда не денутся, барометр надолго установился на «ясной» погоде. А за экипаж яхты не переживай. Добыв сокровища, отец наградит каждого по-царски, вот увидишь!

– Да-а? Ты говоришь, по-царски? – Вальтер расцепил пальцы, медленно поднял голову и глянул в глаза брата. Но Карл уже совладал с собой и спокойно выдержал этот испытующий взгляд.

«Я ни словом не заикнулся о нашем экипаже, – пронеслось в сознании Вальтера. – Ни словом… Значит, уже обсуждали эту тему! Был разговор, что делать с командой, какие награды им выдать! Не верю, чтобы отец и Кугель расстались хотя бы с частью этих сокровищ, за которыми, словно за призраком, погнались во тьму океана!»

Поняв, что убеждать и спорить со старшим братом уже бесполезно, Вальтер отчужденно и молча обошел Карла, поднялся по трапу. Широко ставя ноги, прошел на бак, где сидели отец, Фридрих и баронесса Марта. Все трое по очереди рассматривали в бинокль все возрастающие по размерам скалы – в лучах послеполуденного солнца они казались сине-розовыми.

– Майкл, прикажи убрать гафельный парус! – обернувшись к ходовой рубке, радостно и громко скомандовал Отто Дункель. Его глаза излучали такой свет надежды, как будто все трудности преодолены, сокровища лежат в трюме, а на горизонте родные берега Юго-Западной Африки.

– Есть, господин сенатор! – живо ответил боцман и засвистел в сверкающую серебром дудку. Моряки быстро отвязали шкоты, смотали туго парус, закрепили гафель вдоль оси яхты над рубкой.

– Нам нет резона теперь спешить. В темноте можем проскочить мимо нужного места, – пояснил Отто баронессе свои действия. – Ночью пойдем потихоньку под генуей, а с рассветом начнем поиск острова по знакомым приметам.

– А как мы найдем нужный нам островок? – поинтересовался Карл, остановившись рядом с молчаливым Вальтером. О тех резких разговорах, которые дважды уже произошли в каюте, он решил отцу не говорить, чтобы тот не вспылил, в гневе не сказал младшему сыну что-нибудь резкое и не выбил его вовсе из колеи.

«Увидит сокровища – и рассуждать будет совсем по-другому», – решил Карл, так и не сумев проникнуть в глубину переживаний брата.

– Найдем! – уверенно ответил Отто Дункель и подмигнул стоящему неподалеку боцману. – Я это место с закрытыми глазами вижу! К тому же дед Генрих видел там верную примету!

– Какую же? – снова поинтересовался Карл, не подумав, что вопрос этот, когда их слышит вся команда, просто наивен.

– Там на вершине скалы девяносто лет назад сидела старая ворона… – самым серьезным тоном ответил Отто, и полез в карман достать зажигалку.

Баронесса, Кугель, а за ними все моряки не сдержались и расхохотались. Еще бы! Более верной приметы для поиска сокровищ придумать невозможно! Даже Вальтер улыбнулся шутке отца, поднял глаза на западный небосклон – солнце садилось на чистый горизонт, давая надежду, что грядущий день будет безоблачным и спокойным.

«Кому как», – пронеслось непроизвольно в голове Вальтера, но он тут же отогнал от себя навязчивую мысль о том, что вечер этот может быть для него последним…

3

Клаус заступил на руль после полуночи. Вместе с ним в рубке дежурил Фридрих Кугель, а у шкотовых лебедок на вахту встали чем-то озабоченный Степан Чагрин и редкобородый услужливый Чжоу Чан.

– Если увидишь остров, словно бы разорванный вулканом надвое, буди меня, – напомнил штурману Отто.

– Хорошо, мой фрегаттен-капитан, будем глядеть в четыре глаза. Мимо не проскочим, слава Всевышнему – небо чистое и луна подстать гамбургской купчихе, телом не отощала, – пошутил Кугель, усаживаясь на высокое вращающееся кресло рядом с нактоузом. – Клаус, не забыл брать поправку на дрейф от ветра и течения?

– Не забыл, господин Кугель, не забыл… Если забуду – рифы напомнят, постучат в днище.

– Тогда поздно будет корректировать курс, нахлебаемся соленого компота! – приняв шутку, ответил Отто. – Ну, я пошел к себе, вздремну немного. Завтрашний день обещает быть для всех нас примечательным… Даже не верится, что я наконец-то пришел сюда и что клад моего деда Генриха совсем рядом.

– Рядом-то рядом, – с сомнением проговорил будто про себя рулевой Клаус, – да как посмотришь на этот океан, на скалы – жуть берет за душу и бежать хочется подальше.

– Зато нам не придется воевать с храбрыми племенами инков, как это выпало на долю испанцев, которые добывали золото у американских индейцев. На Оклендах, кроме чаек, нет никакой живности. Тем более разных там дикарей-каннибалов.

– И за то спасибо матушке-природе! – снова пошутил Клаус. – Иначе пришлось бы нам побегать по здешним камням, спасая свои откормленные телеса!

Фридрих засмеялся, ответил на меткое замечание рулевого в свой адрес:

– А я сразу же сдамся на съедение – все равно поймают! Иначе будут грызть мои косточки и злиться, что, бегая от них, потерял столько бесценного жира. Интересно было бы посмотреть на себя в такой пикантной ситуации!

– Иди к черту, Фридрих! – отшутился Отто. – Накаркаешь на свою голову, а эти самые каннибалы возьмут да и приплывут откуда-нибудь на Окленды! Может, они таким образом решат спасаться от натиска цивилизации и здешние необитаемые скалы – лучшее место укрываться! Так что, друзья мои, поглядывайте и за морем, не видно ли где индейских пирог, а я пошел спать…

Было уже около двух часов ночи. Яхта шла со скоростью не менее четырех узлов, кренясь надоедливой боковой качкой, отчего клотик мачты раскачивался как перевернутый маятник огромных часов. Бережно прикрыв за собой дверь, на палубу вышел Вальтер, остановился рядом с рубкой, достал сигару, постучал ею о коробку.

– Клаус, дай, пожалуйста, зажигалку. Моя где-то на столе. Боялся шарить в темноте, чтобы не разбудить Карла. – Он принял от рулевого теплую зажигалку, крутнул колесико, прикурил.

– Не спится? – участливо осведомился Фридрих и с улыбкой проворчал, как это обычно делают старики на молодых, больше из зависти, чем из желания поучать подрастающее поколение. – Эх, мне бы ваши годы! В свои не отоспался вволю – то война, то беготня по белому свету… Гоняла нас горькая судьба, как чистоплотная хозяйка паука веником, не скоро отыскали укромное местечко свить паутину и детишками обзавестись.

Клаус прыснул от смеха, представив, какой по величине нужно иметь веник, чтобы гонять по огромней земле такого кругленького «паучка», как этот господин Кугель! Вальтер догадался, о чем подумал Клаус, тоже не сдержал улыбки, неожиданно предложил:

– Фридрих, а ты иди в каюту и спи себе спокойненько. Мы с Клаусом достоим вахту. Через два-три часа наступит рассвет, отец наверняка захочет сам встать в рубке. Иди, право слово. Днем наверняка не удастся отдохнуть… у этих роковых скал, как называют их мельбурнские и новозеландские моряки.

– Ну что же, я не против! – обрадовался Фридрих и не заставил себя долго уговаривать. – Мне и в самом деле под утро так хочется прикрыть глаза хоть на часок-второй. Клаус, ты хорошо запомнил, что говорил господин сенатор? Смотреть за островом, который похож на развороченный вулкан.

– Помню, господин Кугель, – отозвался из рубки Клаус, попыхивая дешевой сигаретой. – Как не помнить! Мы с господином Вальтером вместе будем смотреть. Однако, судя по ближним низким рифам на левом траверзе и во-он той одинокой скалы впереди милях в трех отсюда, мы еще не подошли к нужному островку.

Кугель неторопливо выкурил сигару, с наслаждением потянулся, заиграв сухожилиями громко, словно ненастроенный рояль, посмеялся:

– Мой отец был настоящий виртуоз хрустеть суставами. Мог на спор против кружки пива переиграть любого, так что у слушателей появлялось желание ощупать его, не все ли косточки переломал он… Ну, голубочки мои сизокрылые, несите службу исправно, – и ушел в развалку, мастерски улавливая ритм колебания палубы.

Вальтер почему-то тихо, словно опасаясь растревожить чуткий сон прекрасных морских дев-нереид, положил руку на штурвал и попросил рулевого:

– Сядь в кресло, Клаус, отдохни. Ноги, наверно, гудят от усталости. А я немного постою, попробую отвлечься от мыслей, которые кучей лезут в голову.

– На румбе сто восемьдесят два градуса. Два градуса – поправка на дрейф, – по привычке сказал Клаус, сдавая вахту.

– Есть на румбе сто восемьдесят два градуса, – усмехнулся Вальтер, сдвинул на затылок легкую шляпу и глянул на компас, освещенный маленькими лампочками подсветки от аккумулятора. – Ну, держись бог морей и океанов! Морские волки пришли в твои владения, будь милостив к ним и… терпелив, что бы они ни натворили здесь!

– Вальтер, у вас есть дети? – полюбопытствовал Клаус, чтобы не молчать и скоротать время вахты, потом принял от Вальтера сигару, приподнял порченную правую бровь, с причмокиванием затянулся ароматным дымом. – Ну и таба-ак! Не то что в моих сигаретах. Местные дельцы, похоже, научились к табаку примешивать дешевую морскую капусту, которой в наших краях предостаточно.