Сокровища Посейдона

– Ого! Их там прилично! Столько едоков прибавится, что нам не до прогулки по морю будет! Придется срочно возвращаться на Новую Зеландию, высаживать китобоев и пополнять запасы!

– Это решит господин сенатор! – резонно заметил Майкл. – Как он решит, так и будет. Клаус, а ты что молчишь?

– А что мне кричать, Майкл? У нас здесь не британский парламент и не дебаты по вопросам государственного бюджета!

Фридрих и Отто, а за ними и Карл засмеялись удачной шутке, но боцман был упрям.

– Ты как думаешь, кому повезло больше, нам или китобоям?

– А-а, ты об этом? Тут двойная выгода, Майкл. И нам – получим вознаграждение, и китобоям – не умрут голодной смертью. А вообще все это мне не очень по душе. У нас такое маленькое судно, а они с винтовками и чертовски злые за свою неудачу! А что, если им придет какая-нибудь дурная мысль в голову, а?

«Молодец, Клаус! Хоть один из них мыслит довольно трезво! – порадовался Отто. Слушая разговор за спиной, он напряженно всматривался в шлюпку и ее экипаж. В бинокль он, как и баронесса Марта, уже довольно хорошо разглядел, что там было девять человек – шестеро сидели за веслами, правда, теперь они уже не гребли, а ждали, когда яхта сама подойдет к ним, а трое стояли, размахивая баграми и запасными, наверное, веслами.

– Ну-у, фрегаттен-капитан, что делать будем? – негромко и с хорошо скрытым раздражением в голосе спросил Фридрих. По зло поджатым губам Дункеля он понял, что эту встречу в открытом море для них не назовешь счастливой случайностью. – Словно рок какой над нами – не удается спокойно дойти до места… То Штегман с полицейским инспектором, то эти китобои…

– Ты еще спрашиваешь – что делать? Смотрите, у них винтовки! И вряд ли они дадут себя так запросто разоружить! – Эти слова Отто произнес довольно громко, для всех моряков, а Кугелю добавил еле слышно: – Едва на солнышке блеснет золото, они перестреляют нас, как кроликов! Будь сейчас ночь и не глазей эти олухи, я таранил бы шлюпку… Или обошел бы подальше, за милю, чтоб и выстрелов от них не было слышно… Господи, попали в положение, не лучше, чем фригийский царь Мидас[5 - Фригийский царь Мидас выпросил у бога Диониса дар – все, к чему он прикоснется, превращалось в золото. В том числе и пища. Чтобы не умереть голодной смертью, Мидас вынужден был очиститься от порока жадности в водах реки Пактола – небольшая речка в Малой Азии, приток реки Герм (греч. миф.).], который сам же выпросил себе бесценный дар у бога Диониса! Но царь Мидас смог-таки отмыться в водах Пактола, а мы как и в чем отмываться теперь будем? – И снова громко для экипажа: – Похоже, братцы, Клаус мыслит здраво, а потому будьте готовы и к возможным неприятностям! Черт знает, кто они, китобои, или замаскированные пираты! – В том, что им придется отмываться если не перед лицом грозного Бога, то, по крайней мере, перед командой, Отто не сомневался – брать на борт этих вооруженных китобоев он и в мыслях не допускал. «Не из благородного общества вербуют капитаны своих матросов! Или вчерашние уголовники, или бродяги, кому понятие о чести не преподавали в школах… если они вообще ее когда-нибудь посещали», – подумал Отто и повернулся, отыскивая взглядом боцмана.

– Майкл, поставить паруса по ветру! – приказал он. – Запустить двигатель. Надо подойти поближе к шлюпке.

– Будем брать на борт? – несколько обескураженно спросил Карл и шагнул к отцу поближе, как бы намереваясь отговорить его от такого опрометчивого поступка.

– Надо им помочь, Карл! Непременно надо! – послышался от кормы голос баронессы. Она стояла рядом с Вальтером, от которого Отто не слышал еще ни слова в связи с происшедшей встречей в море.

На вопросительный взгляд в его сторону, Вальтер неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что это не его дело решать, как надо поступать сенатору в такой ситуации. «Молчит, а весь как на заведенных пружинках! – отметил про себя Отто, зная, как отреагирует младший сын, когда китобои снова окажутся за кормой яхты. – Ну и пусть злится! В конце концов я не могу вечно и во всем подстраиваться под его пацифистское настроение… Со мною не очень-то церемонятся! Жмут и бьют, где только могут!»

– Живо парус по ветру! Штефан, заводи двигатель! На шкотах, трави помалу!

Моряки, выполняя приказы боцмана, с веселым говором разбежались по местам, быстро ослабили шкоты, свернули парус вдоль мачты.

В машинном отделении заревел двигатель. Механик Степан высунулся из дверного проема почти по пояс и, сияя радостной улыбкой, крикнул:

– Готово! Переключать на гребной вал?

– Переключай! – распорядился Отто, со скрытым раздражением посмотрел на Русского Медведя. «Ишь, возликовал! Надеется обрести новых и надежных союзников! На всякий непредвиденный – а может быть, и предвиденный им уже? – оборот событий? – догадался Дункель, гораздо дольше, чем обычно, задержав взгляд на обожженном лице механика. – Неужели что-то заметил и догадывается? Радуйся, радуйся, безмозглый варвар! Посмотрим, как ты будешь улыбаться через каких-нибудь двадцать минут!» – В чем дело, Штефан? Не тяни время! – прикрикнул Отто. – Мы не в цирке около клетки с обезьянами!

Степан согнал с лица улыбку, удивленно дернул уголком рта, но оговариваться не стал, спустился вниз, включил коробку переключения вращения коленчатого вала на гребной вал. Вода за кормой яхты вспучилась, словно в огромном кипящем котле.

Китобои обнимались, кричали от радости, вели себя, как озорные мальчишки, не опасаясь перевернуть свое утлое суденышко. Уже погибающие, они принимали яхту за Ноев ковчег, на котором найдется место всякой живой твари… Через десять минут шлюпка была у левого борта – бородатые, русоволосые китобои приветливо улыбались, ожидая счастливой минуты, когда по веревочной лестнице смогут подняться на надежную палубу яхты со странным названием «Хепру». Один из китобоев, приметив разодетую баронессу, от удивления вскинул руку и что-то громко прокричал товарищам, по простоте своей не стесняясь указывать пальцем на женщину. И другие пассажиры шлюпки заметили странную, вернее, на диво красивую женщину на палубе, а один из них приподнял брезентовую матросскую шляпу и издали поклонился Марте, словно давно знакомой… Карл не вынес такого панибратства, прошел и встал рядом с Мартой, готовый – и показывая это чужакам – защищать честь женщины.

«Ишь, приметили очаровательный цветок! – тут же отметил про себя Отто. – Теперь готовы жужжать вокруг него, словно толстопузые шмели! Напрасно радуетесь, мужичье! Не для вас этот лакомый кусочек!» – Мысли его были грубы, но он не опасался, что баронесса сможет по лицу прочесть, что он думает в данную минуту.

– Майкл! Клаус! Вынесите из трюма два ящика галет и два анкерка с водой! – распорядился Отто и громко крикнул: – Команде по местам! Разобрать шкоты! Приготовиться поднять паруса! Нечего сбиваться в кучу, словно жеребцы перед волчьей стаей! Стоп машина!

Степан Чагрин выключил двигатель. Моряки, недоумевая, отчего сердится сенатор, отошли от леерного ограждения и встали по своим местам – кто у шкотовых лебедок, готовые выбирать слабину и поймать парусом ветер, Роберт встал у штурвала, китаец, что-то ворча по-своему, ушел на камбуз – не их дело вмешиваться в распоряжения сенатора и боцмана.

Майкл и Клаус вытащили на палубу ящики и два анкерка по десять литров каждый, поставили у левого борта, ожидая дальнейших приказаний. Вальтер и Марта по-прежнему стояли на корме и через фальшборт с сожалением смотрели на изможденные лица китобоев. Особенно переживала баронесса – вот и довелось ей, не в романе, а воочию встретиться с потерпевшими кораблекрушение! Помимо воли ее глаза искали того самого, легендарного Волка Ларсена, такого же сильного, рыжеволосого, как и те, которые из шлюпки с таким восторгом смотрели на красивую женщину – она, вероятно, казалась им вообще неземным существом, неведомо как оказавшейся в открытом море. Карла рядом уже не было, он стоял у ходовой рубки, готовый помогать отцу и боцману, если это потребуется…

– Наверно, среди них есть нуждающиеся в медицинской помощи, и я готова помочь им, если…

– Боюсь я, баронесса, что отец на этот раз прав, – негромко прервал ее Вальтер, с озабоченностью посматривая на крепких и явно голодных без женского общества китобоев. – Поневоле вспомнишь несчастную женщину, попавшую в общество Волка Ларсена…

– О-о, – только и выговорила баронесса и невольно сделала несколько шагов от фальшборта к рубке. С ее глаз спала розовая пелена детской романтики, и теперь взгляды чужих мужчин не казались ей такими невинными. – Вальтер, вы полагаете, что они могут…

– По крайней мере, мы с Карлом что-нибудь предпримем…

Отто тем временем продолжал распоряжаться у ходовой рубки:

– Обвяжите концами и спустите галеты и воду в шлюпку! – приказал он Майклу. Сам перегнулся через леерное ограждение, громко спросил на английском языке: – Кто вы и что с вами случилось?

На шлюпке переглянулись – не поняли. Отто чертыхнулся, прокричал по-немецки:

– Кто вы? Откуда вас сюда занесло? С какого китобоя, черт бы вас побрал вместе с капитаном!

Один из рыжеволосых стрелков, поставив винтовку между колен, на скверном немецком языке прокричал в ответ:

– Мы из Дании, герр капитан! Мы из Дании, ваши соседи!

– Где теперь ваше судно? Оно потеряло вас?

– Нет, герр капитан! У нас испортился двигатель. Китобой ветром и течением вынесло на рифы Окленда, там и разбило. Судно затонуло… Две шлюпки мы спустили на воду, но недавняя скверная погода разнесла нас в разные стороны. Пятые сутки носит нас ветром по океану. Мы так рады своему спасению… Видит бог, герр капитан, вам это зачтется на том свете, как благородное дело, обязательно зачтется, не будь я…

– На тот свет я пока не спешу! – не без злости прервал Отто говорливого датчанина. – У меня полно дел еще на земле, да и на воде тоже… Примите воду и галеты. Майкл, спускайте груз. Да осторожнее, у нас нет лишних припасов, чтобы топить их в этих волнах!

– Ка-ак?! Вы не возьмете нас с собой? – Светло-рыжие брови датчанина полезли на открытый широкий лоб. В желтых глазах отразился такой ужас, что Отто едва не выругался скверными словами. Датчанин хотел перекреститься, поднял руку и уронил под ноги зюйдвестку, которую до этого держал в пальцах. – У нас нет сил… Неужели вы бросите нас на верную смерть? Вспомните о своих детях и матерях, герр капитан!

– Я иду в другую сторону и не могу вас взять! Не могу рисковать ни командой яхты, ни ее пассажирами. Запасы мои не беспредельны, путь длинный. Держите курс на север, море неделю будет спокойным, и вы выйдете на остров Стюарт. Если кто-то другой вас не подберет до этого. Майкл, что вы медлите? Спускайте!

Китобои, ничего не понявшие из разговора на чужом языке, с ликованием приняли ящики с галетами, потом анкерки. Тут же откупорили один и, разбрызгивая драгоценную воду, из дырочки начали пить. Рыжий датчанин подошел к куче своих товарищей, ловко вбил ладонью пробку в отверстие, что-то сказал им, взмахнув несколько раз рукой за спину, в сторону качающейся на волнах яхты. На шлюпке стало тихо, как в пустой могиле перед тем, когда будет опущен гроб и первые комья земли застучат по его крышке…

Дункель громко скомандовал механику:

– Штефан, самый полный вперед!

Степан, которому из машинного отсека ничего не было видно, решил, что китобои уже на яхте и с криком «Есть самый полный!» включил двигатель, постепенно увеличивая обороты до предельных.

Теперь на шлюпке закричали, и крик этот, словно бритва, резанул Вальтера по сердцу. Почти сознавая, что по-другому отец вряд ли мог поступить, он тем не менее надеялся, что как-то вопрос будет улажен иными способами, а вышло – откупились от греха водой и галетами… Будто пьяный, не видя дороги, он с кормы кинулся в каюту, провожаемый не менее удивленным взглядом баронессы.

– Господин Дункель! Разве мы не берем китобоев на борт? – Неожиданно, потрясенный решением сенатора, Роберт выглянул из рубки и закричал в сторону временного хозяина яхты: – Как же так? Ведь наш долг…

– Если у тебя перед ними какой-то долг – прыгай за борт! – Отто ответил так грубо, что на рулевого, похоже, напал минутный столбняк. – Решай, пока шлюпка еще под кормой!

Боцман за это время успел бросить конец линя от второго анкерка, наклонился над леерным ограждением и молча смотрел вслед удаляющейся шлюпке и на китобоев, которые как на старой серой фотографии замерли каждый в своей позе – кто сидя, кто стоя…

«Получив» неласковый ответ от сенатора Дункеля, Роберт как-то разом обмяк, гладко выбритое лицо покрылось желтизной, плечи опустились. С виноватой улыбкой оглянувшись на баронессу, которая все так же в одиночестве стояла на корме и смотрела в сторону шлюпки, не до конца осознав, какая трагедия разыгралась у нее на глазах, Роберт тихо закрыл дверь, не замечая, что у штурвала для подстраховки уже встал Карл: если бы рулевой вздумал не выполнить приказ сенатора, он тут же вылетел бы из рубки и больше никогда не встал бы на вахту. По крайней мере, вплоть до возвращения в Мельбурн…

– Что мне делать… за кормой, а? – Рулевой, разговаривая сам с собой, вздернул плечами, по привычке не упуская из вида стрелку компаса – красным концам она показывала строго на зюйд. – Что мне там делать? Надо же, получил словесную зуботычину… Словесную, а досадно и больно… Пусть он сам и отвечает перед Богом!

– Ты прав, Роберт, – негромко поддакнул Карл, разжимая тугие кулаки и радуясь в душе, что не пришлось доводить дело до драки и тем самым настраивать команду против пассажиров. – Каждому тащить свою ношу и по своей должности. На отца не сердись, он непременно объяснит после суматохи причину такого решения.