Сокровища Посейдона

– Так и сделаем, сынок. Попроси у Майкла банку белой краски и немного зеленой. И пару кистей. А я вырежу трафарет нового названия. Кое-какие соображения и у меня вдруг появились, – засмеялся Отто, видя, что сын приоткрыл рот.

– Даже так? – засмеялся Карл с небывалой за последние дни легкостью на сердце. – Ну-у, тогда Кельтману вовек нас не отыскать в мировом океане! И как мы назовем нашу яхту?

– Дадим ей легендарное имя – «Хепру», – после некоторого размышления решил Отто, довольный своей выдумкой, он даже прищелкнул пальцем. – Вот именно – «Хепру». – Увидел, что сын крайне удивлен таким непонятным словом, которое для него ровным счетом ничего не значило, довольный, засмеялся. – На такой же эффект рассчитываю и я, если кто-то прочтет это название на борту нашей яхты… Так древние египтяне называли священного для них зеленого жука скарабея. В переводе это название значит «быть», «существовать». Если кто из начитанных в истории и встретится нам по пути, наверняка примет за путешествующих египтян. А у нас появится еще один священный талисман – жук скарабей! Годится моя выдумка? – И Отто заговорщически подмигнул старшему сыну.

– Годится, отец! Еще как годится! «Хепру» не хуже «Изабеллы», – вслед за Отто посмеялся Карл, и с лица сошла печать грусти, которая была у него до прихода в каюту родителя. – Пойду к себе, оденусь в рабочий костюм и попрошу у Майкла краски и кисти.

– Торопишься, – напомнил ему Отто, который не хотел, чтобы Карл вот так быстро оставил его одного, снова наедине с тяжкими размышлениями, со старшим сыном ему было легко и спокойно, знал, что всякое его решение непременно будет понято правильно, и в этом решении Карл не станет отыскивать уязвимые, с точки зрения моралистов, изъяны… – Ну ладно, иди. И присматривай за Вальтером, как бы он не преподнес нам какого-нибудь сюрприза!

Когда отужинали моряки, Отто, убедившись, что ветер дует ровно, паруса перекладывать нет необходимости, разрешил вахтенным у шкотов идти отдыхать, кроме рулевого Клауса, которого надо было понемногу приближать к себе, сначала разговорами, а потом и самым безотказным в мире приемом – на денежную наживку…

– Клаус, постарайся держать яхту ровнее. Мы с Карлом подкрасим борт, там появились в нескольких местах ржавые пятна.

– Зер гут, господин сенатор, я постараюсь, – по-немецки ответил Клаус и подергал рассеченной бровью, а про себя подумал с долей сарказма: «Яхта только-только вышла из дока! Будь весь корпус в соленой воде, и то не успел бы проржаветь… А тут верхняя часть борта, и уже ржавчина появилась. Ну-ну, нам с тобой, Клаус, какое дело, если господам захотелось потренироваться кистью и красками… Мы с тобой, Клаус, все это будем наматывать на усы и ждать счастливого случая, откуда бы он ни пришел, от господина сенатора или от мельбурнской полиции, важно иметь козырные карты на руках, а умно сходить – всегда сумеем…» – Только пусть молодой господин будет осторожнее, – громко добавил рулевой. – Как бы озорная русалка не уцепилась за ногу! Ей скучно бывает в море без настоящего мужчины! Ха-ха!

– Я подстрахую его, – с таким же настроем ответил Отто и посмотрел в сторону кают, ожидая Карла. – А русалочкам хватит тех добрых молодцев, которые уже бродят по дну морскому. Мои сыновья пока не собираются оставлять родного отца, да и я не тороплюсь распрощаться с белым светом, жизнь не такая уж плохая штука! – И перешел на деловой тон. – К утру море совсем успокоится. Не надоело еще бултыхаться в море, не пора ли подыскать себе более спокойную гавань… себе и всему семейству?

– А куда деваться, господин сенатор, куда деваться? Можно вот так и всю жизнь проплавать в океане, в ожидании удачи. А она, капризная, в это время кому-нибудь другому отдаст свое предпочтение!

Отто понял, что смышленый моряк сам направляет разговор в русло, где слова начинают приобретать совершенно иной смысл.

– Ты прав, Клаус. Удача, как и судьба, не всегда бегают по одной дорожке, подобно спортсменам на стадионе… Хорошо, если сойдутся вместе, как меридианы на полюсах, а если нет – хоть тресни от досады и от зависти к другим. Но я думаю, что тебе на этот раз крупно повезет… У меня такое предчувствие, что повезет нам всем.

«Это я уже слышал от боцмана, – усмехнулся мысленно про себя Клаус, но его глаза, преданно и выжидательно смотревшие на сенатора, были совершенно серьезными и спокойными. И не заискрились в ожидании увидеть немедленно уже упавшее с неба счастье. – Значит, Дункель успел заранее подготовить боцмана к такому разговору с командой! Но зачем все это нужно сенатору? С какой целью он старается всех нас задобрить? На бескорыстного филантропа он не очень-то похож! Своих рабочих на заводе и в рудниках так же, наверное, гоняет до седьмого пота! О-о, неужели что-то противозаконное намерен сотворить и хочет, чтобы ему в этом содействовали? Или, в крайнем случае, потом промолчали и не выдали полиции? Интересненькое дельце наклевывается… И во сколько он нас оценивает? Если сойдемся в приличной цене, можно и рискнуть раз в жизни, чтобы потом не терпеть эту ужасную нищету…»

– Хорошо бы, господин сенатор, чтобы повезло всем… Никто не остался бы в обиде, – согласился Клаус, плавно поворачивая штурвал, чтобы яхта не рыскала на волне. – Сами знаете, достаточно одного человека в команде, кого обойдет судьба, как тут же на небесах начинают сгущаться черные тучи…

Отто улыбнулся – он без труда прочитал скрытые мысли рулевого, не стал его разубеждать в том, что никого не обидит – если одно и то же твердить без конца, можно вызвать противоположный эффект.

«Время для окончательного разговора еще не наступило, – подумал Отто, перевел взгляд на горизонт впереди яхты, – мы еще не у цели, а потому покудова помолчим о всяких конкретностях…»

Карл с двумя кистями и двумя баночками краски задержался в коридорчике пассажирских кают в ожидании, когда команда уйдет с палубы в кубрик на отдых. Механик Степан Чагрин в одиночестве дольше всех стоял у гакаборта, курил, с непонятной отчаянностью делая глубокие затяжки, и смотрел на темное вечернее море, которое, куда ни кинь взглядом, дыбилось волнами. Даже вечные спутники мореплавателей – альбатросы здесь, в открытом море, куда-то пропали, не носились над парусами с пронзительными криками. «Можно подумать, их что-то отпугивает от нашей яхты, – с тоской подумал Степан, жалея, что без птиц море становится каким-то мертвым. – Сюда бы наших звонкоголосых перепелов да весенних жаворонков… Не-ет, это не наша земля, не наш мир и птицы здесь на наших ничем не похожи… Хоть бы на денек попасть в родные края, пройтись по памятным местам, торкнуться бы рукой в родную дверь… Жив ли кто еще за этой дверью, ждут ли?» – Степан бросил окурок по ветру, вздохнул, сожалея о несбыточных мечтах, и ушел вниз, в чужой кубрик, к чужим людям, каждый из которых живет, как морской краб, в своей собственной ракушке, никого в нее не пуская и сам не стремясь проникнуть в чужой дом и в чужие мысли… «Какие мы ни на есть необразованные и темные, но мы привыкли жить на виду у всего села, каждый знает о твоей радости и о твоей беде, а эти люди только и ждут несчастной для тебя минуты, чтобы выхватить у тебя из-под носа твой кусок…»

– Медведь сибирский, – проворчал Отто, как будто он и в самом деле когда-то видел таких вот сибирских медведей. – Слова из него не вытянешь! Все молчит, смотрит на небо, в башке черт его знает что копошится…

– Механик у нас и в самом деле с характером, – подхватил разговор Клаус и оскалил зубы в недоброй усмешке. – Один раз боцман хотел было по привычке обращаться с новичками, сунуть ему кулак под нос, да этот русский так ловко перехватил его руку, скрутил за спиной, что наш доблестный Майкл взвыл от боли. А Штефан только и сказал невозмутимым тоном: «Майкл, я давно вышел из возраста юнги! И успел вволю понюхать соленых линьков в гестаповских лагерях! Ты понял, с кем имеешь дело?»

– Неужто Майкл стерпел такое оскорбление? Невероятно! – Отто и в самом деле был крайне удивлен, что хитрый боцман не отомстил Русскому Медведю каким-то изощренным способом. – Я бы все равно придумал что-то интересненькое, чтобы проучить этого варвара.

– Штефан очень осторожен, господин сенатор, его вот так, на голый крючок, не поймаешь. А свои обязанности исполняет безукоризненно, не придерешься. Вон и молодой господин появился… – прервал разговор Клаус и глазами показал в сторону бака.

Отто махнул рукой Карлу, чтобы выходил на палубу.

– Клаус, мы за работу, а ты веди яхту аккуратно.

– Яволь! – по-военному ответил рулевой и перевел взгляд на картушку компаса с мягкой подсветкой.

– Идем, Карл. Я захватил крепкий линь[4 - Линь (линек) – веревка для корабельных снастей.], привяжешься к мачте, а я подстрахую тебя, чтобы удобно было спускаться за борт.

Затянув на себе потуже страховой пояс, Карл привязал линь к кольцу, прошел к борту на бак. Отто, закрепив другой конец линя к мачте, протянул его вокруг шпиля, чтобы натяжение было не вдоль борта, а перпендикулярно к нему. К шпилю же привязал канат с небольшой доской-скамейкой, какой обычно моряки пользуются при наружной покраске борта, спустил ее на уровень надписи «Изабелла». Потом помог Карлу усесться на эту подвесную скамеечку, протянул кисть, которую обмакнул в белую краску.

Карл, повиснув над темными волнами, уперся ногами и левой рукой в прохладный корпус яхты, отжался и начал работать. Дункель, то и дело подавая ему кисть после опускания ее в банку с краской, с невольным страхом следил за темно-изумрудными водными хребтами, которые прокатывались под яхтой, и когда «Изабелла» сходила вниз, вода достигала скамеечки, захлестывала ноги сына.

– Отец, обмакни кисточку еще в краску! – Карл протянул кисть вверх. Отто опустил ее в краску, вытер о край, чтобы не капала на палубу, подал сыну. И по привычке не забывал посматривать за горизонтом – они теперь находились, пожалуй, в той акватории моря, где пролегает трасса судов, идущих из порта Хобар в новозеландский порт Данидин, на Южном острове. И встретить кого бы то ни было ох как не хотелось!

– Отец, помоги переместиться левее, ближе к форштевню! Вот так. Теперь давай трафарет, нарисуем нашего священного скарабея! Хотя мы и не особенно-то похожи на египтян, но будем надеяться, что этот жук нас не скушает! – и засмеялся, радуясь веселой шутке.

Примерно через час, окончив работу, Карл швырнул от себя трафарет, а Отто выкинул за борт пустую банку, которая, кувыркнувшись в воздухе, шлепнулась на гребень волны, мелькнула несколько раз и, не затонув, исчезла в темноте.

– Все! С крещением, отец! Теперь мы из верных рыцарей Изабеллы Баварской превратились в надежных лучников египетского фараона Рамсеса! Не знаю, правда, какой у него порядковый номер – первый или пятый Рамсес! Да это и не главное! Главное, что под нашими ногами палуба новой яхты – «Хепру». – Изрядно продрогнув, Карл между тем шутил, довольный проделанной работе, а еще больше тем, что именно он подсказал отцу эту мысль о крещении яхты в новое имя! С помощью отца он поднялся наверх, скинул пояс, начал усиленно махать руками, чтобы согреться. Отто поднял пояс, смотал линь, убрал все в брезентовый мешок.

– Иди к себе, быстренько переоденься. И обязательно выпей рюмочку коньяка, чтобы не простыл! А я с Клаусом подежурю в рубке. Если кого-нибудь черти нанесут на нас, будем говорить, что приписаны к египетскому порту Александрии. Пусть ищут, кому она принадлежит, хотя не думаю, что это кого-то заинтересует. Ну, иди, не стой на ветру, сынок. Да обязательно выпей коньяку, скорее согреешься.

Карл, хлюпая мокрыми ботинками, ушел в каюту.

Окинув внимательным взглядом темное и оттого еще более жуткое бездонное море – нет ли где ходовых огней встречных судов? – Отто успокоился и прошел в рубку нести капитанскую вахту до полуночи.

2

– Прямо по курсу – шлюпка!

Резкий и как будто напуганный крик Роберта грянул над палубой подобно ружейному выстрелу среди благословенной тишины ночи… Отто и Фридрих одновременно вскочили с раскладных кресел, из-под надутого паруса посмотрели вперед – они только что позавтракали и присели подымить сигарами. С часа на час уже надеялись увидеть первые скалы Оклендского архипелага… а дождались неизвестно кого!

Дункель поспешил к рубке, взял у Роберта бинокль и поднес к глазам: почти по курсу на волнах качалась шлюпка, три весла вдоль борта медленно поднимались и падали на воду, не придавая, пожалуй, шлюпке никакого поступательного движения вперед – пассажиры пытались идти на север, против ветра. По крику Роберта на палубу вышли пассажиры, и вся команда наперебой тянулась к запасному биноклю взглянуть на потерпевших бедствие, но Роберт, как истинно галантный мужчина, протянул его баронессе, при этом подсказал:

– Если нет видимости, надо покрутит средний винт, баронесса, навести фокус по вашим глазам.

– Благодарю вас, Роберт. – Марта приняла бинокль. – Я умею обращаться с этой штукой, приходилось. Правда, это были бинокли поменьше и полегче, а этот… – Она уверенно поднесла бинокль к глазам, чуть сдвинула окуляры, чтобы глаза смотрели по центру, навела нужную резкость. – О-о, да их там не два и не три человека! Кто стоит на ногах, а кто – вот хорошо видно, когда шлюпка на склоне волны! – лежит без движения! Бедненькие! Сейчас мы вам поможем, спасем этих несчастных погибальщиков!

Моряки засмеялись – такое необычное слово – погибальщики – употребила баронесса, вон как разволновалась за чужих ей людей, от нетерпения даже ближе к борту подошла…

«Черт побери! Клянусь священными водами Стикса! – это никак не входило в мои намерения – спасать всякий сброд среди пустого океана! – едва не сорвалось с языка у Отто. Он сдержал свои эмоции, стиснув при этом зубы до боли в челюстях, оглянулся на команду во главе с сияющим боцманом. – Дурачье, сами не понимаете, какую опасность несут с собой эти случайные встречные…»

Со шлюпки, похоже, давно заметили паруса яхты и только ждали, когда расстояние уменьшится настолько, чтобы и с яхты могли бы их увидеть и услышать. И когда между судами было не больше мили, со шлюпки донесся звук выстрела. Несколько человек вскочили на ноги, неистово размахивали белыми кусками материи, прикрепленной к веслам или к баграм…

– Это китобои! – догадался Майкл, через рубаху почесывая широченную и выпуклую грудь, а на его лице Отто явственно увидел не то радость, не то хорошо скрытую досаду за этой несколько натянутой улыбкой. – Если с винтовками – значит, китобои. Интересно, где же находится их основное судно? Что-то не видно на горизонте ни парусов, ни дыма из трубы… Наверно, далеко отошли, а теперь потерялись в море.

– Скорее всего минувшим штормом шлюпки разбросало в разные стороны… Капитан рыщет всюду, собирает своих охотничков, – догадался Карл, вспомнив, что совсем недавно их тоже изрядно покачало.

У Майкла была своя версия катастрофы:

– Если бы они оказались в полосе шторма на шлюпке – теперь не бултыхались бы на поверхности, а гуляли бы пеши по дну моря! Скорее всего, произошла неудачная встреча с самкой кита! Случалось слышать, что раненая самка идет на таран китобоя. И если команда замешкается, подставит борт – беды не миновать!.. Им чертовски повезло, что наткнулись на нас. Смотрите, господин сенатор, их без ветра уже на ногах качает, словно морские водоросли в полосе прибоя. Еще бы день-два, и конец охотникам за китовым жиром!

«Жаль, что это не случилось днем-двумя раньше нашей встречи! – подумал Отто, усиленно размышляя, что же теперь делать. – Боже, ну почему это произошло днем, а не темной ночью!»

– Надо с них взять обязательство, что по возвращении домой мы получим страховку и вознаграждение от фирмы, которая снарядила судно на промысел кита, – присоветовал Роберт, обращаясь к боцману, как будто тот был хозяином положения на яхте и от его решения зависело все. – Майкл, я это говорю тебе, не слышишь, что ли?

– Все будет так, как положено по закону, – отозвался боцман, продолжая наблюдать за шлюпкой и за потерпевшими катастрофу людьми. – Наш хозяин Кельтман своей выгоды и барыша не упустит, будь уверен. Только бы довезти их до Мельбурна, а там… – и не договорил, Карл прервал его резким голосом: