Вера и рыцарь ее сердца. Книга пятая. Седьмое небо

Накинув на голову куртку, Де Гроте быстрой походкой направился к входным воротам маминой виллы, где находился почтовый ящик, в виде пивной бочки, куда почтальон бросал почту и для Валентины, и для Пегги, и для него, Ронни.

Держа в зубах карманную лампочку на батарейках, мужчина рассматривал почту в надежде увидеть повестку на суд по поводу развода с Каролин, но писем в его адрес не было.

Внезапно, в ослепительном свете промелькнувшей молнии развесистый тополь приобрел гигантские размеры, а над головой мужчины раздался оглушающий грохот. Ронни поддался интуитивному желанию каждого ребенка, спрятаться от грозы под деревом, сделав несколько шагов к тополю, опять прямо перед ним блеснула молния и прогремел гром. Мужчина пригнул голову, ему показалось, что небо раскололось, и скоро на землю полетят его обломки, но вновь стало тихо, только дождь и темнота.

Подойдя близко к фамильному тополю, Ронни положил руки на его грубую шершавую кору и посмотрел вверх.

– Ты опять мной недоволен? – произнес он тихо, а капли дождя застилали небесной влагой его взгляд, – Я грешен, но не более, чем другие люди. … Тебе открыт каждый мой грех. Извини! Мне трудно понять, почему ты еще терпишь меня на земле, ведь только по твоей милости я не стал законченным негодяем! … Или стал?

Что-то мешало Ронни в этот поздний час быстренько побежать обратно в свой теплый караван. Глубоко вздохнув, он постелил курточку на мокрую землю и приклонил колени. В этот час ему показалось, что его жизнь проходила мимо сама по себе, а он ему было уже не под силу изменить ее ход. Что-то он упустил, что-то важное, без которого жить нельзя и умереть страшно.

У тополя стоял на коленях уже не безусый Ронни, а потрепанный жизнью человек, начисто выбритый, располневший, постаревший, как воин, который оставил свой пост и спокойно ждал решения трибунала.

Дождь уже не капал, дождь лил единым потоком, словно начинался мировой потоп, а арку Ноя никто не построил.

«Господи, будь милостив ко мне».

Эта молитва не была произнесена в слух. Когда промокший насквозь Ронни встал с колен, то был уверен, что его душа чиста.

Но как жить дальше? Где гарантии, что сможет эту чистоту сохранить?

– Боже, ты простил меня, но как мне больше не грешить? … Я молю тебя, будь моим судьей прямо сейчас. Ты знаешь мое сердце и то, что мне предстоит пережить в будущем. Если я все же соблазнюсь грехом и согрешу перед тобой, то нет мне прощения. Лучше убей меня сейчас, убей простым разрядом молнии, убей пока я чист перед тобою, чтобы больше смертный грех никогда не вошел в мою жизнь.

Ронни оглянулся по сторонам. Дождь штормом носился по саду и молнии врезались в землю, как огненные вилы, а он устало возвращался в свое жилье, не ускоряя шага, не укрываясь от дождя и не вздрагивал от грозовых ударов. Он был спокоен и счастлив.

Через полчаса, переодетый в сухое белье, мужчина улегся на постель и уснул. В последнее время он взял за привычку спать, уткнувшись носом во внутренний угол мобилома, как в подмышку несуществующей, верной ему, женщины.

В тот вечер его сморило мертвецким сном, сквозь который слышался и гром, как удары молота по наковальне, и резкий запах озона, который щекотал в носу.

Когда твоя жизнь тебе уже не принадлежит, резвее убоишься грозы в ноябре?

Утро следующего дня было солнечным, солнечные лучи пробивались во все щели окон его мобилома. Вместо ветра и барабанной дроби дождя Де Гроте слышал оживленный мужской разговор вокруг его мобилома. Выйдя из мобилома в пижаме и тапочках, он удивился странному вниманию собравшихся в саду соседей к его персоне, словно он был зеленым человечком.

Не успел Ронни понять, почему он стал так популярен среди этим утром, как. притихшие при его появлении, люди вновь заговорили, и каждый на свой пытался описать более красочно картину ночного происшествия.

Рассказ очевидцев был о том, как этой ночью фамильный сад Де Гроте обстреливали шаровые молнии. Это факт подтверждался обгорелым стыком мобилома, в котором и проживал Де Гроте младший. Соседи наперебой пересказывали друг другу свои версии того, как огненный шар, размером приблизительно 10 – 20 сантиметров в диаметре, пронзил угол мобилома Де Гроте Младшего от крыши до снования, а потом фейерверком рассыпался низко над землей. Угол мобилома, за которым только что покоилась голова его хозяина, почернел, и его металлические скобы расплавились.