Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод

– Шевченко, мы все ждем от тебя правды!

Светлана Васильевна двумя пальцами подняла опущенный подбородок притихшей девочки, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Ну, говори же! Ты видела этих голых женщин? Ты ведь знаешь, что смотреть такие фотографии не достойно для пионерки?! – прошипела учительница ей в ухо. Потом она уверено развернула девочку к классу на всеобщее обозрение, чтобы той стало стыдно, и сама отошла к окну. Вера смотрела в пол, на нем лежали бумажки и чье-то поломанный карандаш. Она прекрасно слышала раздражение в голосе учительницы, которому ей следовало бы повиноваться, но молчала.

– Хватить отпираться! Значит так, ты смотрела эти фотографии голых женщин и это скрыла от твоих товарищей! Вы с Семеновой занимаетесь в тайне грязными делами?

– Д-д-а, – заикаясь, произнесла Вера, и весь мир потерял краски, став серым и грустным.

Почти полгода страдала девочка после этого внеочередного собрания. Она перестала улыбаться, и в школе говорила только по необходимости. Дома Вера чувствовала себя лучше, но, совершенное ею предательство жило в сердце и не позволяло девочке радоваться солнечному дню или хорошей оценке. Даже шипящее на сковородке чуть подсоленное масло, в которое она макала хлебушек и ела, обжигая губы, и которое после приезда из Барнаула всегда улучшало ее настроение, стало приедаться.

Выход из угнетенного состояния Вера нашла в чтении книг из маминой библиотеки. Чтение помогало девочке не думать о своей жизни, а чтение в прикуску с бутербродом стало для нее самым любимым занятием. Хорошо, что мама теперь пропадала на работе и не мешала девочке жить жизнью ее любимых героев.

У Веры появились первая настольная книга «Динка». Динка, дочь революционера, стала для девочки самой верной подружкой. Вместе с ней она смеялась над ее детскими шалостями, вместе с ней она плакала взахлеб, когда читала о смерти маленькой дочери бедной женщины, которая уходила на работу, оставляя ее одну дома. Годовалая смешная девчушка сгорела в пожаре, вспыхнувшем от зажженной свечку, стоявшей перед иконкой.

– Какой жестокий боженька нарисован на иконке. Вместо того, чтобы защитить девочку, он ее погубил. Если бы портрет Ленина висел на стенке, то девочка жила бы себе и жила. Под портретом Ленина совсем не обязательно зажигать свечки, его и так хорошо видно со всех сторон, – думала Вера. Ей так хотелось что-то изменить в этой книге, она несколько раз перечитывала этот рассказ, но каждый раз девочка умирала, Динка плакала, а вместе с ней рыдала Вера, забывая свое собственное горе.

С приходом зимы Володя брал дочь кататься на лыжах за городом, а после прогулки мама готовила вкусные воскресные обеда. Вера была благодарна родителям за то, что не лезли в ее душу с советами и утешениями, но когда наступала ночь, то перед закрытыми глазами появлялась всё та же картина: темный класс и несчастные глаза Марины. Себя Вера в этом сюжете заметить не успевала, потому что начинала плакать, стараясь выплакать все слезы, но на следующую ночь их накапливалось еще больше.

После новогодних каникул Римма не выдержала такого печального положения вещей, и решила проявить родительскую активность.

– Вера, ты мне брось эту дурацкую привычку нюни разводить. Уже шесть месяцев прошло, а ты ходишь, как скисший огурец. Возьми телефон, позвони Марине Семеновой и извинись, как это положено нормальному человеку! – почти приказала она дочери.

– Мама, я не могу. У меня просто не хватит голоса. Я предательница, как ты меня еще кормишь? – пробовала сопротивляться Вера маминому вмешательству в ее личную жизнь.

– В тебе достаточно и разума, и голоса хватит, чтобы извиниться за содеянное зло. Хорошо, что Марину оставили в пионерах, и за это – слава богу. Вера, а не кажется ли тебе, что ты эгоистка? Ведь Марине тоже не сладко оказаться носителем буржуазных идей?

– Мама, как ты не понимаешь? Предательство не прощают! Предательства нельзя простить никогда!

– Да? Я же тебя прощаю, когда ты просишь прощения за свои нехорошие поступки. … Не хочешь звонить Марине, тогда звони Ирине, и скажи ей, чтобы она завтра же вернула книги в мою библиотеку!

– Мама, я лучше позвоню Марине! Но сначала я прорепетирую…

Репетиции не прошли даром, вскоре слова были подобраны, фразы отрепетированы. Набравшись мужества, Вера взяла телефонную трубку в руки, но вместо того, чтобы набрать телефон Марины, она принялась усиленно дышать, как будто собиралась нырнуть в морскую пучину. «Звони!» – приказала мама, и девочка не смогла ее ослушаться. Разговор был короткий. Марина вежливо приняла извинения и так же вежливо закончила разговор.

– Вера, идем кушать. Я пельмени наварила. Зови всех к столу.

Вера улыбнулась, впервые за столько месяцев и почувствовала страшный голод.

Глава 2

После истории с фотографиями голых женщин, позирующих в обуви на высоких каблуках, Светлана Васильевна решила пересадить Веру на новое место, за вторую парту в среднем ряду. Теперь Вера сидела с самым противным в классе второгодником, которого звали Юрой Дурасовым. Никто в классе не смеялся над его прямоговорящей фамилией, потому что Верин сосед был настоящим бандитом, плечистым и высоким. Может быть, он был еще и красивым, но Вера ничего не понимала в мальчишеской красоте. Ей нравились его шальное поведение, его независимость, и его авторитет среди одноклассников.

Никто из одноклассниц не соглашался сесть с Юрой за одну парту, но от Веры согласия не требовалось, ее подсадили к Дурасову и весь сказ. Второгодник Юра не подозревал, что к его новой соседке нельзя было прикасаться. После истерического припадка в Барнауле, когда мама вновь попыталась обвинить Веру в том, что она не делала, девочка впадала в настоящую панику, если кто-либо к ней прикасался или хотя бы пытался это сделать. Как только Дурасову взбредало в голову обидеть соседку, стукнуть или дернуть за косичку, то, в тот же час, с Верой происходили странные вещи. Она не била мальчика кулаком, а хватала первое, что попадалось ей на глаза и немедленно шла в атаку. Девочка лупила своего соседа с такой отчаянной силой и смелостью, что репутация Юры, знаменитого драчуна, вдруг оказалась под угрозой. Дурасов признал соседку по парте сумасшедшей, но всегда был готов к контратаке.

Как-то раз, когда Вера перешла в оборону, закрываясь от кулаков Дурасова толстым учебником по литературе, то случайно увидела себя и Юру, как бы со стороны. Весь класс похохатывал над ними, и даже Светлана Васильевна, стоя у своего учительского стола, с интересом наблюдала, как «бандит» Дурасов колотит классную «толстуху». Именно этот азарт во взгляде учительницы, стал для Веры отрезвляющим ушатом холодной воды. Не желая больше быть посмешищем, она отложила учебник по литературы в сторону, сложила руки крестом на груди и подставила свое тело под удары соседа. Было очень больно, но девочка не сопротивлялась. Ей так хотелось, чтобы все вокруг, наконец-то, увидели, что она в беде и совершенно не умеет драться, а дерется от отчаяния…

Непредсказуемое бездействие прежде боевой соседки самому Юре Дурасову не понравилось, и его воинственный пыл быстро остыл. То, что произошло дальше, удивило каждого в классе. Вместо того чтобы воспользоваться выигрышной ситуацией, мальчик разжал свои кулаки и осторожно развернул побитую им Веру к доске. Потом он положил перед ней учебник и собрал разбросанные тетрадки в стопочки. Когда на парте был наведен порядок, он тоже смирно уставился на классную доску, где мелком был написан пример по арифметике. Верины руки, до сих пор судорожно прижатые к груди, расслабились и осторожно легли на парту, как обычно это делают послушные первоклассницы. Драчуны смирно сидели за партой, и класс притих. Не в силах до конца осознать истинной подоплеки произошедшего, Светлана Васильевна продолжила урок.

С той поры Юра и Вера перестали быть врагами, и их перемирие почему-то злило одноклассников, особенно девочек. Они в знак протеста объявили Юре «молчанку», но Дурасов этой «молчанки» не замечал и, по-прежнему, вел себя грубо, как с девочками, так и с мальчиками. Незаметно, каким-то чудным образом, между Верой и второгодником Юрой зародилась дружба, а, может быть, и первая детская влюбленность. Впрочем, влюбленность это была или нет, было для них неважно. Просто, Вера стала заботиться о своем соседе, и это ей нравилось. Она приносила для него в школу завтраки и помогала отвечать на уроках, а Дурасов своим авторитетом грубияна защищал ее от насмешек одноклассников. Вскоре выяснилось, что второгодник Дурасов не был безнадежно плохим учеником. Настоящий успех пришел к нему на уроке казахского языка. Ученикам предстояло за неделю выучить наизусть и рассказать у доски стих на казахском языке, состоящий из трех куплетов.

Вере очень плохо давалась иностранная речь. У нее был толстый язык, который, вдобавок, имел еще и «саночный» рубец, поэтому она не смогла выполнить это задание, впрочем, как и весь класс. Зато Юра Дурасов стих выучил назубок, и на глазах у притихших ребят протараторил все три куплета из стихотворения на замечательном казахском языке!

«Кора торгай жаксы эды!

Бос аукутта айнауга …»

Это триумф Дурасова оценила учительница казахского языка, Юра за стихотворение получил годовую пятерку и восхищение своих одноклассников. К концу года и Вера вызубрила это стихотворение, хотя из-за ее русского произношения даже казахам было трудно понять, что в стихотворении говорилось о птичке.

– Юра, не спи, учитель смотрит! – предупреждала она соседа по парте, когда того одолевал сон. Это было не удивительно, ведь домой Юра приходил поздно, уставший от драк и разбоев.

– Юра, на следующем уроке тебя непременно спросят по истории, прочитай эту главу. Прочитай ее прямо сейчас, на этой перемене, перед уроком.

Со временем мальчик стал доверять Вере: он просыпался, когда та его просила, читал на перемене заданную тему по учебнику, а на уроке пересказывал прочитанное слово в слово. Юра обладал феноменальной памятью, но его оценки в классном журнале Веру не радовали. Они были не просто плохими, а очень плохими.

– Это так несправедливо! Юра рассказал всё, что было написано в учебнике! Я сама сверяла по тексту его ответ, – жаловалась Вера своей маме, когда училась мыть посуду.

Ранее Римма не учила дочь убирать квартиру и мыть посуду, у нее не было на это времени, а за чистотой в доме следила Тамара, но по окончания учебы на фармацевта уехала по распределению, зато у Риммы появилось время учить дочь домашнему труду. Эту возможность дала женщине инвалидность.

Когда Вера перешла в четвертый класс, Римму с воспалением легких положили в больницу, и она очень переживала больше всего за дочь, которую надо держать под контролем, она не догадывалась, как ее дочь обрадовалась наступившей свободе от этого контроля.

– Ура! Я свободна! Пока мама лечится в больнице я могу делать дома, что хочу! – распевала ее душа. Кому приятно жить дома на незримом поводке, пусть даже, если поводком управляет собственная мама? В мамином присутствии не то, что делать, а даже думать о чем-то своем было невозможно?!

Только Вера затихала где-нибудь в комнатах, так тут же ее мама била тревогу и кричала из кухни, где проводила большую часть времени.

– Вера, где ты засела и что делаешь?

– Мама, я в зале убирала и присела на диван. Я нуждаюсь в отдыхе! – всякий раз пыталась оправдаться Вера, наблюдая через открытое балконное окно за величественным шествием кучевых облаков по небу. Причудливые облачные фигуры менялись на глазах, чтобы показать людям что-то очень важное, но это что-то важное невозможно было разгадать тем, кто находился на земле. Облака уплывали неизвестно куда, и никто не мог им помешать. Сердце девочки щемило от причастности к небесной тайне, которая ей открывалась через открытое окно.

«В заоблачной вышине, куда нельзя смотреть из-за яркого солнца, царствует седоволосый повелитель туч, чародей молний и грома. Он парит над землей, как Дед Мороз на новогодних открытках, только его кони – это сверкающих облаков, и над всей землей развивается его звездный шлейф. Может быть, на горных вершинах, находится его ледяной замок, откуда раздувает он ветры по всей земле, и его небесное царство-государство блистает в вышине переливами радуг и самоцветов, которые люди видят только за полярным кругом.»

В какой-то момент своих фантазий Вера прижала ладошки к пылающим щекам, она разгадала тайну великого Чародея!

«Однажды, давным-давно, он отправил своих воинов на поиски любимой внучки, которая прежде радовала его своим смехом и веселыми историями о снежинках и звездочках, но потом пропала в кромешной тьме. И воины в облачных мантиях отправились по всему свету и пути им указывали ветры, но найти внучку чародея не могли. Безутешен чародей, он плачет дождями, стонет вьюгами, но надеется найти свою любимицу, поэтому передает ей на землю облачные приветы, которые может услышать и прочитать только его внучка».

Верочка прислушалась, вместо волшебных приветов, она слышала, как на кухне шипело на сковородке мясо и слышались мамины охи да вздохи. Надо сказать, что девочка в тайне надеялась, что именно ее ищет небесное воинство и не может найти, потому что она забыла свое истинное имя, которым звалась в заоблачном царстве, поэтому Вере ничего другого не оставалось, как сочинять самой свою историю.

«Меня обманула ночная злая фея, пообещав на земле любовь родителей и верную подружку, но об этом никто не знает. Облака без устали бродят по небу, с надеждой заглядывая в окна, и гонят их ветры к высоким горам, где тоскует по ней ее любимый дедушка, повелитель туч, чародей молний грома. Как хотелось Вере самой плыть по небу небесной тучкой, воочию увидеть высокие горы их снежные вершины, но тут обычно звенел голос мамы, который возвращал девочку в реальность, в ее детское рабство.

– Вера, как долго ты собираешься бездельничать?

– Мама, дай мне поразмышлять!

– Не понимаю, о чем можно размышлять, ничего не делая?

Мама не любила безделья даже в мыслях, поэтому Вере приходилось тут же приниматься за дело, мечтая лишь о том, чтобы мама не сердилась. Как Вере в жизни не хватало свободы мечтать и бездельничать! Когда же больную маму увезли в больницу, желанная свобода и безделье Вере показалось странным! Свобода читать, лежать, есть и думать обо всем на свете у нее была, но это-то и настораживало.

«Вера, ты хочешь читать книжку, лежа на диване с ирисками или за столом на кухне с колбаской на хлебе?» – задавалась она вопросом, ответ на который находился сразу: «Хочу читать за столом на кухне! Хочу хлеб с маслом и колбасой, а кулек с ирисками оставлю на потом». Да, без маминого присутствия Вера могла что-то хотеть и что-то не хотеть. Из истории древнего мира девочка хорошо усвоила, что, когда в какой-нибудь древней стране погибал тиран, народ ликовал, но почему-то ее сердце не ликовало, когда рядом не было ее властной мамы. Уже к концу недели, после того, как маму увезли в больницу, Вере стало тоскливо, и к тому же она увидела, как страдал без мамы ее папа…