Отпечатки

– Добрых снов.

Проводив машину взглядом, Сергей сел на лавочку у детской площадки и закурил сигарету. Сергей не торопился домой, хотя на самом деле ужасно сильно хотел увидеть жену и детей, по которым он успел соскучиться за день. Взгляд самовольно скользил по окнам и пытался рассмотреть тени сквозь плотные шторы. Свет в квартире все еще горел, впрочем, это Сергея не удивляло. На его памяти не было ни одного вечера, когда его не дождались бы после работы. «И сегодня дождутся», – как-то неожиданно в голову Сергея закралась мысль. Во дворе среди домов стояла тишина, которую разбавили шаги молодежи под старой облупленной аркой, той, что давно нуждалась в косметическом ремонте. Где-то за домом пронеслась машина и резко затормозила, пытаясь не пропустить поворот. Кто-то, так же, как и Сергей, возвращался к своей семье после продолжительного рабочего дня. Машина появилась из арки и свернула на стоянку. Бросив взгляд на силуэт, вывалившийся из водительской двери, Сергей затушил окурок, положил его на землю у ножки лавочки и тут же закурил следующую.

– Алло, Марина, не разбудил? – Сергей, глядя на окна своей квартиры, торопился как можно быстрее завершить неотложное дело и наконец-то увидеть свою семью. – Простите, что звоню так поздно. Просто не хотел, вернее, не мог ждать до завтра. Я по поводу пустыря… да, на съезде… помните… да, именно… на юге… он самый. Что там сейчас? Пустует? А с бумагами все в порядке? И разрешение на стройку есть? Нету плана? Нет, котлован не понадобится, каркасное здание. Завтра сможете пройти все инстанции? Выходной? Да, точно! Я же обещал… отправьте все, что есть, мне на почту. Попробую сам разобраться… нет-нет, не надо, я обещал выходной – значит, выходной. И еще, Марина, не могли бы вы узнать, какая управляющая компания обслуживает наш район… Да так… урны возле лавочки нету. Узнайте, пожалуйста… добрых снов, Марина. Увижу завтра в офисе – уволю.

Сунув телефон в карман, Сергей затушил второй окурок и потянулся за первым, за тем, что лежал на земле. Сергей выбросил окурки в урну, в ту, что стояла у входа в подъезд, и исчез за металлической дверью.

* * *

– Да, – услышала Оксана женский голос из домофона двери подъезда.

– Здравствуйте, это Оксана, я вам звонила.

– Седьмой этаж, девяносто восьмая квартира, направо от лифта, – раздалось в ответ, и двери подъезда были разблокированы.

В небольшой уютной квартире Оксану встречала женщина в возрасте, лет пятидесяти. Стройная и ухоженная, которая явно пыталась выглядеть моложе, но морщинистые руки и седина у отросших корней в выкрашенных в русый цвет волосах ее выдавали.

– Проходите, – женщина указала на кухню.

Невзначай бросив взгляд в комнату, Оксана обратила внимание на порядок и на пустоту полок, на которых, как показалось Оксане, явно должно было стоять хотя бы что-то. Хотя бы цветок либо книга, ну либо фоторамка, пусть даже и пустая. На кухне тоже было убрано, даже сахарницы на столе не было. Столешница тоже была пуста. Все было убрано в шкафы. «Здесь явно не ждут гостей, – подумала Оксана. – Эти стены предназначены всего лишь для одного человека».

– Чай? – спросила женщина. – Присаживайтесь, не стойте.

– Нет, спасибо! Я ненадолго.

– Ну, больше мне нечего вам предложить.

– Ничего не надо, правда. Я хотела бы сразу приступить к так сказать интервью. Простите, как я могу к вам обращаться?

– Просто Вероника.

– Хорошо, а я Оксана, – Оксана включила диктофон и поставила его на стол.

– Прежде чем мы начнем, позвольте я тоже задам вам вопрос?

– Да, конечно.

– Зачем вам это?

– Простите?..

– Ваня давно умер, все про него забыли. В мире полно людей, у которых можно взять интервью и написать достойную интересную статью. Зачем вам это? Хотите быстро получить признание общественности – работайте в той сфере, которая более популярна, чем покойный писатель. Например взятки, коррупция, бизнес. А его даже при жизни никто не замечал, – и Вероника задумалась, – нет, неправильно, замечали, но не хотели. А после смерти даже те немногие, кто знал, забыли.

– А вы! Вы смогли забыть?

– … У вас, как я понимаю, есть заготовленные вопросы, давайте приступим.

– Хорошо. Я хотела бы начать с основного. Могли бы вы коротко рассказать, каким он был. Так сказать, описать его основные черты, характер, привычки, интересы.

– Он заботливый! Это и привычка, и характер, и интерес, – Вероника замолчала и улыбнулась. Она посмотрела в окно, ее взгляд был где-то далеко, не здесь, даже не в этом дне. Ее улыбка приятно согревала, а глаза блестели, словно в том самом окне она увидела нечто родное, с таким взглядом встречают любимых после длительного расставания. С такой улыбкой рассматривают старые фотографии, от которых веет уютом. Веронике явно было что вспомнить, хотя ее взгляд твердил об обратном, о том, что она вовсе не вспоминает, она живет этими теплыми чувствами, но не тоскливо, как это обычно бывает. Она хранит те дни как самые яркие моменты своей жизни. Оксане это нравилось, ей нравилось то, что человек напротив не заблудился в прошлом, ей нравилось то, что для Вероники все ее воспоминания были опорой и причиной просыпаться. По крайней мере, Оксане так казалось.

– Может, все же чай? – неожиданно выдала Вероника, прервав свое молчание.

– Нет, спасибо.

– Не стоит стесняться, вы должны попробовать, – сохраняя теплую улыбку, Вероника направилась к плите и подожгла конфорку. – Ваня не любит электрические чайники, – подчеркнула Вероника, поставив на плиту металлический блестящий чайник. – Пластик, – тут же уточнила Вероника, – он портит вкус чая. У Вани прекрасный вкус, запах пластика ему не нравится. Хотя, если честно, я не разбираюсь и ничего не чувствую, но Ване верю, поэтому никакого пластика. Это пуэр, – опять уточнила Вероника, достав из гарнитура сверток, и отломила кусок от спрессованной массы. – Ваня любит. Это его любимый чай и обязательно с орешками, – Вероника тут же достала из гарнитура небольшую миску с горстью орехов и две белых пиалы, вслед за пиалами на стол отправился небольшой чайник для заварки из обожженной глины. Кусок чая, предварительно размяв, Вероника бросила в заварник. К этому моменту на плите уже свистел чайник. Оксана с большим интересом наблюдала за тем, как Вероника заваривала чай. Вероника играючи управлялась с кипятком и с пиалами. Это было похоже на некую церемонию, но без необходимых предметов, скромная, далеко не восточная, но искренне гостеприимная чайная церемония.

– Попробуйте, – Вероника двинула по столу пиалу чая ближе к Оксане.

– Спасибо, – скромно поблагодарила Оксана и сделала глоток.

– Чувствуете этот карамельный привкус с оттенком чернослива? – радостно спросила Вероника, поднимая свою пиалу. Она уже сидела напротив Оксаны, оставив в покое посуду на краю стола.

– Да, что-то есть, – неуверенно ответила Оксана, не понимая вкус чая. Но вкус был действительно приятный, и Оксане чай понравился. – Вероника! Мы можем продолжить?

– Да, конечно, вы можете спросить все что угодно, хотя вряд ли я смогу рассказать достаточно, – Вероника по-прежнему улыбалась.

– Вы сказали, что он был заботливым, в чем это проявлялось?

– Ну знаете, это трудно. Нет, не так. После всего пережитого стало трудно. А с Ваней легко. Рядом с Ваней я маленькая девочка. Вредная, капризная и беззаботная. Ваня может решить любую проблему. Он такой… даже не знаю… сильный, уверенный, настойчивый, даже сопротивляться не хочется. Ты смотришь на него и думаешь лишь об одном: делай все, что хочешь, только будь рядом. Его не надо просить, он сам берет и делает.

– Он вас любил?

– Что вы, нет, или да, не знаю. Ах! Я поняла, вы, наверное, подумали, что я рассказываю про себя. Нет, я про всех. Он ко всем так относится. К каждому, кто ему дорог. Он заботится о каждом. Как мама, которая следит, чтобы все покушали. Странное сравнение, да?

– Нет, нисколько.

– Пейте чай, не стесняйтесь, я заварю еще, – прервала свой рассказ Вероника, – а вот я его люблю, – улыбка Вероники сменилась грустью и тоской, больше в окно она не смотрела, ее взгляд смотрел сквозь пиалу, сквозь стол и сквозь пол, сквозь все, что встречалось ее взгляду на пути. Она смотрела в бездонную пустоту, с которой ей теперь приходилось мириться и бороться. Теперь Оксана видела другую Веронику и понимала, что ее улыбка была борьбой и попыткой отрицать свою боль, свою утрату. Хватило ее ненадолго.

– Все хорошо? – Оксана попыталась поддержать Веронику добрым жестом, подалась вперед над столом, протянув раскрытую ладонь.

– Зачем вы пришли? Напомнить мне, каково это? Я и так помню. Я прекрасно помню каждый миг, абсолютно каждый, но я пытаюсь, я правда пытаюсь жить дальше. Но как-то не получается, все вокруг какие-то чужие и я чужая, я нигде не могу прижиться, я как дерево без корней, – Вероника замолчала и посмотрела на Оксану, внимательно, настойчиво, то ли нагло, то ли в поиске понимания и прощения. – Я не успела сказать ему о самом важном. А он ждал, я знаю, он был таким одиноким, но сильным, настойчивым, ему было трудно, но он не прогибался. Ему было важно, чтобы его хотя бы кто-то полюбил, кто-то помог, поддержал. Я знаю, я уверена. Он всем помогал и любил всех, потому что знал, как это важно. Можно было прийти, уткнуться ему в плечо, и сразу так спокойно, а у него такого плеча не было. Он много курил и много думал, когда я просыпалась ночью от того, что его нет рядом, поначалу это было как-то тоскливо, что ли, но потом я привыкла, он сидел на кухне, даже свет не включал, и курил одну за одной. Но он ничем не делился, все держал в себе. «Все хорошо, иди спать», – говорил он и продолжал сидеть. А я уходила, все хорошо – ну и ладно. Я не знаю, что его убило, но он умер задолго до того, как перестал дышать. Зато он был настоящим, у него была одна характерная черта: он умел радоваться, вам покажется, что это не так, но поверьте, он радовался по-настоящему. Тихо, скромно и без посторонних, ничего не выставляя напоказ. Когда он добивался чего-либо, в основном в своем творчестве, это было для него очень важно, он подходил ко мне со спины, обнимал за плечи и делал вдох какой-то удовлетворенный, насыщенный и тихо-тихо, чуть слышно шептал мне на ухо: «Я смог». Без фальши, без обмана, без выдавленной улыбки, он не кричал на всю округу, он просто радовался. Я так не умею, и вы вряд ли. У вас были вопросы, – переключилась Вероника и вновь улыбнулась, будто порыва грусти вовсе не было.

– Да, – Оксане стало некомфортно, чтобы настроить себя и собраться, Оксана сделала глоток чая.

– Вам заварить еще? – мило улыбаясь, спросила Вероника. – Ваня обожает этот чай, это его любимый.

Оксана поставила пиалу и насторожилось, ей стало немного страшно и неуютно. Только сейчас она обратила внимание на то, что Вероника рассказывает про Ивана то в настоящем, словно он еще жив, то, поддавшись боли воспоминаний, ведет свой разговор как и положено, упоминая покойного в прошедшем времени. – У меня больше нет вопросов, – щелкнув по кнопке диктофона, Оксана поднялась со стула. – У меня назначено еще две встречи на сегодня, так что мне пора бежать.

– Жаль, – разочарованно произнесла Вероника. – Пойдемте я вас провожу.

– Да, спасибо…

– Вы забегайте еще, – стоя в дверях, улыбалась Вероника, – посидим поболтаем, выпьем чая. У меня есть и другие сорта.

– Хорошо, обязательно загляну.

– Тогда до встречи?!