Дорогами «войны кровавой»

Альдек Рынкевич встретил меня приветливо. Он был сухощав, небольшого роста, на вид лет пятидесяти. Так как был рабочий день, и хозяин с хозяйкой спешили на работу, я, чтобы не задерживать их и не терять даром время, сразу же отправился на поиски холмов, ради которых, собственно, сюда и приехал.

Мне пришлось вернуться назад, на Свенцянскую дорогу, вновь пройдя через ржаное «море» по уже проторенному маршруту. Достав карту майора, я освежил в памяти схему, которую он нарисовал и приступил к поискам холмов. Пройдя с километр, увидел слева невдалеке от дороги небольшую рощицу, состоящую из довольно старых деревьев. В центре этой рощи располагался заросший травою небольшой холм, скорее даже холмик, высотою около метра, вершина которого была изрыта. Видно было, что очень давно кто-то уже копался здесь. Вся земля вокруг холма так густо заросла земляникой, и было её так много, что я не устоял от соблазна – попробовать её. Пройдя дальше, уже справа от дороги – в лесу я нашёл ещё два таких же холма, обложенных камнями. От времени камни поросли мхом. Ковырнул один из них носком ботинка, булыжник легко поддался. Я откатил его, затем – второй, третий. Дальше был песок. Во мне загорелся азарт кладоискателя и, будь у меня лопата, я, наверное, продолжил бы копать, но лопаты у меня при себе не было. Погоревав, я оставил своё занятие и сложил камни обратно.

Жара неумолимо гнала в тень, к воде. Прошёл ещё километра два по дороге и оказался на берегу лесного озера. Я разделся и искупался. Песчаное дно было плотное и чистое, как полоса морского пляжа. Одежда моя давно просохла. В воздухе висела знойная, безветренная тишина, нарушаемая только нудным жужжанием насекомых.

И кругом – ни души…

Когда я вернулся на хутор, хозяин был уже дома. В записке майор советовал поговорить с его бабушкой, что я и сделал, но разговор с 89-летней полячкой, не говорившей по-русски, оказался для меня непростым делом. Альдек, как мог, помогал нам общаться. Самое главное, что мне удалось выяснить, это то, что холмы, которые я видел и все остальные в округе, существовали здесь ещё до 1914 года. В таком случае, это вполне могли быть захоронения 1812-го года.

После разговора с бабушкой Альдек решил завести мотоцикл и, усадив меня в люльку, повозил по окрестным полям и рощам, где я увидел ещё десятки таких же холмиков.

Известно, что отступая из Вильны, Барклай-де-Толли сообщил Багратиону о своём намерении – дать под Свенцянами сражение. Большого сражения, конечно, не было, но бесспорно одно, что отступая, русская армия постоянно вела сдерживающие арьергардные бои. Свенцянская дорога была главным направлением, по которому отступали 3-й и 4-й корпуса 1-й армии, 6-ому корпусу Дохтурова и коннице Платова, находившимся южнее, было предписано двигаться в этом же направлении. Через Свенцяны путь лежал к укреплённому Дрисскому лагерю, которым, как предполагалось, закрывалась дорога на Петербург. По пятам 1-й русской армии следовали корпуса Нея и Мюрата, а слева – в обход, стремясь зайти русским в тыл, продвигался корпус Удино.

Был поздний вечер, когда хозяйка пригласила меня к столу. Передо мной стояла керамическая миска с варёной картошкой, лежал пучок свежего зелёного лука, краюха ржаного ароматного хлеба, чернее и вкуснее которого я в своей жизни больше нигде не встречал, и большая кружка кислого молока.

Прошло тридцать лет со времени моего похода, а я до сих пор не могу забыть этот крестьянский ужин на затерянном среди зелёных полей литовском хуторе. По моей просьбе хозяйка постелила мне на сеновале – на чердаке. Сквозь длинную, устроенную для проветривания щель в коньке крыши, на меня смотрели звёзды, а запах сена дурманил и погружал в сон.

Сколько раз я задавал себе один и тот же вопрос: в чём причина этой вечной неугомонности поляков? Почему столетиями они лелеют в своей душе вражду к своему восточному соседу? Историческая память неудач и поражений, помноженная на природную панскую гордыню, не даёт им покоя? Утраченное былое величие Речи Посполитой гложет их сердце? Потеря территорий и независимости на фоне объединения и умножения силы России вызывает зависть?

После третьего раздела Польши между Пруссией, Австрией и Россией, состоявшегося в 1795 году, это – слишком беспокойное и «беспризорное» государство, исчезло с карт Европы. В 1807 году, после разгрома Пруссии, Наполеон возродил герцогство Варшавское, но и оно в 1815 году вновь отошло к России. Неумение ладить и мирно жить со своими соседями – старая хроническая болезнь, которая разъедает Польшу изнутри, но вечная гордыня не позволяет ей делать правильные выводы.

Моим далёким предкам «посчастливилось» жить в пределах той неспокойной территории, что в бурлящем семнадцатом веке контролировалась поляками и простиралась «от моря до моря».

Слышал я от отца своего, а он – от своего деда, что предки наши пришли из Польши. Так оно и есть: те окраинные земли, что впоследствии были названы Новороссией, когда-то входили в состав Речи Посполитой, а потом отошли к России. С того самого времени сохранилась семейная фамилия, так как переходила по непрерывной мужской линии, как минимум, три столетия. Согласно реестровой переписи, проведённой в Запорожском войске в 1649 году, доподлинно известно, что в Медведовской сотне Чигиринского полка служил казак Ярёма Губский. А его сродники: два Ивана, Лавр, Мартын и Тимош – были казаками полков: Киевского, Каневского, Полтавского и Миргородского.

Через пять лет большая часть войска Запорожского присягнула на верность Московскому государю? А те из казаков, что остались на правобережье, вскоре были проданы поляками на службу турецкому султану.

Польские уланы в 1812 г.

Наполеон рассматривал Польшу как резерв для пополнения своей Великой армии. И резерв этот был не малый – 98 тысяч поляков во главе с князем Иосифом Понятовским отправились с Наполеоном в Россию. За эту услугу император обещал подарить Польше Литву и Белоруссию. За осуществление своей мечты поляки бились как львы. Накануне вторжения в Россию, прибыв 22 июня в Вильковышки и расположившись в помещичьем доме, Наполеон написал воззвание к Великой армии: «Солдаты, вторая польская война начата. Первая кончилась во Фридланде и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и клялась вести войну с Англией. Она теперь нарушает свою клятву. Она не хочет дать никакого объяснения своего странного поведения, пока французские орлы не удалятся обратно через Рейн, оставляя на её волю наших союзников. Рок влечёт за собою Россию, её судьба должна свершиться. Считает ли она нас уже выродившимися? Разве мы уже не Аустерлицкие солдаты? Она нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор не может вызвать сомнений. Итак, пойдём вперёд, перейдём через Неман, внесём войну на её территорию. Вторая польская война будет славой для французского оружия, как и первая. Но мир, который мы заключим, будет обеспечен и положит конец гибельному влиянию, которое Россия уже 50 лет оказывает на дела Европы».