Зубило №8. Записки чайника

– Я же говорил о роковом числе, – пробормотал Гнусин и шепотом добавил: – Здравствуй, Гарик? Только ты так не шути, иди своей дорогой.

– Вечно ты со своими глупостями, – она махнула на него рукой с бутербродом. Поскольку мать и сын по эмоциональности не уступали друг другу, обсуждение темы продолжалось довольно долго. Были извлечены и утешительные доводы, ведь если бы стекло разлетелось на ходу машины, осколками могло поранить отца семейства на переднем пассажирском кресле, а главное, досталось бы и сыну, а он за рулем, и такая неожиданность могла сбить с курса, а далее сплошная непредсказуемость. Мало, что ли, их вверх тормашками на обочине?

Потом Гнусин выспрашивал у автолюбителей, не бывало ли похожего случая, и в чем причина. Ну, там усталость материала, и все такое. Бывает, сталь рассыпается на кусочки. Не то, что стекло. А один достоверно знал, что в аналогичном случае причиной разрушения стекла послужил далекий меткий выстрел из мелкокалиберного бесшумного ружья. Гнусин был готов поклясться, что видел лыжника с винтовкой, повешенной как рюкзак, биатлониста. Только кому это было надо? Неужели такие изверги живут среди нас?

А дужку от лыжи они так и не нашли, хотя приезжали на это место дважды.

Все дороги сходятся

Почему назвали машину ЗИМ?

А чтобы, сколько лет, сколько зим?

    Лежачие полицейские

Водитель автомобиля суеверен, каждый по-своему. Многие вешают на лобовое стекло CD-диски, якобы помогающие уберечься от радара автоинспектора, а один разложил на торпеде иномарки несколько икон. В советские времена он имел первый «Жигуль», в возрасте двадцати двух лет, а к тому времени, как с ним познакомился Гнусин, сменил не одну машину, и был у него «Блюберд». Набожный человек, не чуждый суеверий. Как и всякий, сидящий за рулем. Ты рулишь, а тобой кто рулит из необъятной небесной глубины? Машину эту отсудили конкуренты, в счет уплаты долга, вместе с недвижимым имуществом, гораздо более крупным. Но это не повергло его в уныние, ведь кто не познал падения, тот не ощутил запоздалой радости от покоренной ранее вершины.

Биография у этого фаталиста богатая, просто-таки тьма примеров, укладывающихся в простую формулу: «Согрешил – покаялся, согрешил – покаялся». Эпизодов для будущего высшего суда наберется бессчетно. Как гороха из рога изобилия.

– Было дело, – рассказывает, – обхаживал одну молодуху, убедился, что она проявляет взаимность. Как говорится, не откладывай на завтра. Однако поспешил домой, иначе выходные как скомканные.

А машина была в ту пору у него крутая – ЗИМ. Сидишь за рулем, как царь, существо высшего ранга. Гаишники честь отдают, а встречные к обочине жмутся. Однако находится более молодой и более ранний нахал, обгоняет на самосвале, газует, подрезает и выпускает из-под колеса, будто из пращи, небольшой увесистый камень. Прямо в лобовуху ЗИМу. Стекло вдребезги, и осколок в глаз водителю. Мораль сей басни такова: коль затеял любовную игру, так не исчезай, когда тебе отвечают взаимностью. Это надо ценить.

А в Якутии, в давнюю пору, поехал он на «Стратеге» за елками для конторы. Под самый Новый год. Вдруг лесная дорога разветвляется. По какой ехать? Спросить бы кого. Огляделся и обнаружил в тайге ферму. Молодая девчонка. Метиска. Особая, яркая красота. Будто солнце с луной встретились – такое лицо.

Глянул – забыл, зачем пришел. В горле пересохло. Попросил пить. Дала молока. Он взял, но не кружку, а руку. Красавица задрожала особой дрожью, язык которой понятен любому мужчине. Затащил он ее в закуток, где ведра и полотенца, и барахтались они там до полного счастья.

Появление старого якута поставило точку в этой истории.

– По какой дороге ехать, почтенный?

– А все равно, по какой. Они там, дальше в тайге, сходятся.

Душа – 31 грамм

Встретились голубой песец с жареным петушком:

черный ворон накаркал.

    Сказочка про белобычка

Одна немолодая женщина, в обличье няни Арины Родионовны, успела прочесть Гнусину небольшую лекцию о душе, вес ее 31 грамм, а также о местах, представляющих в Магадане повышенную астральную опасность, в частности, это участок дороги от кольца тридцать первого квартала до макаронной фабрики, где чаще всего случаются как бы беспричинные дорожно-транспортные происшествия, столкновения, наезды на пешеходов и выезды за дорожное полотно. У него, может, у водилы, в башке барабашки. Убийцы колумбийца.

Она же высказалась и об иномарках – машинах из безбожной, по нашим представлениям, страны. Почему они так часто бьются и не слушаются руля? Разве не ясно?

Гнусин – человек внушаемый, он это знал и старался не соприкасаться с подобной информацией, как бы не слышать и, уж во всяком случае, не поддерживать такие разговоры, способные нанести вред. Однако статистика случившегося с водителями накапливалась. Разрыв тормозного шланга, лопнувший скат, внезапное ослепление, обман слуха, заглохший двигатель, превышение скорости на повороте, ледяная линза, да мало ли чего еще! Даже если ты соблюдаешь все, до единого, правила, нельзя ничего гарантировать. Достаточно тех, кому дорожный закон не писан. Они за тебя и согрешат, и покаются, окаянные.

Матвей Ильич Гнусин был суеверным человеком, и, надо сказать, все худшие его суеверия сбывались. Он был задержан за некачественный переход улицы и предстал перед административной комиссией.

– А где водитель? …ница? С нее взятки гладки, выходит?

– Вообще-то вопросы здесь задаем мы. Но ладно, для вас сделаем исключение. Водитель джипа «Чероки» черного цвета проходит по женской линии, поскольку принадлежит к существам иного ранга, и нашему суду неподсудна. Ею занимается суд женской чести.

Последовала музыкальная отбивка, как на автовокзале, и Гнусин решил, что срок ему уже дали. Так оно и оказалось: 20 минут строгого режима. С конфискацией имущества. Надо же, – вяло подумал Гнусин, – на святое замахнулись. Неужто отберут лайбу, «Зубило» №8? Да, старый кар, но лишить его – слишком суровая кара. Ведь если он что-то и нарушил, пусть даже если есть показания радара и телесъемка, то происшествие он совершил, будучи в статусе пешехода.

– Ну да, ты еще сюда свои переломы вставь, – иронически произнес, налегая на э, прокурор и включил видеомагнитофон. Гнусин одним глазом в экран, а другим на служителя закона и резко схуднул с лица. Да это же, ни дать ни взять, инструктор Отверткин. Довольный собой, сияющий, как рыболовная блесна из красной меди, в разгар сезона ловли корюшки.

Гнусин закрыл глаза, не желая видеть эпизоды, связанные с этим человеком, точнее сказать, механизмом для наложения штрафов. Но просмотр продолжался помимо его воли, будто электронный луч, минуя глазные рецепторы, проникал прямо в мозг. Куда годны ваши лазеры и мазеры! А также маузеры. Воспоминания заструились толчками, как кровь из аорты.

Однажды в безработную, слегка беззаботную летнюю пору Гнусин проснулся от вспышки в головном мозге. Какое-то прозрение было, да не сумел расшифровать. Попросил повторить, да где там: сны – нежная штука, а пробуждение – вообще чудо. Возможно, это одна из причин, почему нет пророка в своем отечестве. Что ж, поехал. Неуверенно. То ли на дорогу на ТЭЦ свернуть, то ли к автовокзалу? Руки выбрали последнее. На автобусной остановке в сторону Марчекана частники устроили стоянку. Как говорится, по требованию пассажиров. Вообще-то там знак «остановка запрещена». Гнусин знал это и соблюдал запрет, как законопослушный гражданин. А другие тем временем снимали сливки, то есть пенки – выгодных пассажиров – как с куста.

Поборол немалое внутреннее сопротивление: дай, думает Гнусин, согрешу. Куда крестьянин, туда и обезьянин. Только подруливает к кормному местечку, как из-под земли вырастает инспектор этот самый, Отверткин, и как миленького напрягает по всей форме. Тогда, правда, штраф платили на месте. Меньше волокиты. Хоть и нервное потрясение, но сравнительно небольшое. Даже для столь впечатлительного человека, как Гнусин.

Отверткиным Гнусин этого гаишника сам прозвал. Зимой, в мороз, была какая-то общественная катаклизма, жена задержалась на своей телестудии, звонит: забери, мол, а то ни рук, ни ног нет. Он и подкатил. Давай, говорит, собирайся побыстрее, то есть, не больше пяти минут, там же у вас знак «стоянка запрещена». По просьбе студии, кстати, установлен.

– Да пошел ты! Пошел на три точки! – После долгого телевизионного напряга нервы становятся ни к черту. Сам знает. Выступал как-то. Короче говоря, пока собирались, инспектор свинтил передний номер и умотал. Пострадавший еле концы нашел. Пытался спорить, ведь не одним уставом такая норма, как снятие номера, не предусмотрена. За это самоуправство надо карать, и сурово. На этот пассаж старшее начальство ответило, что уже пытались инспектора приструнить, да он такой: у самого генерала свинтил. Время такое пришло. Демократия называется.

Плюнул Матвей Ильич, не стал спорить. Неприятно, правда, но все легче, что из-за женщины. А здесь, у автовокзала, и свалить не на кого. Обидно, будто сам себя высек.

Стало быть, обмишурился по крупному. Надо было в сторону ТЭЦ ехать, как подсказывал внутренний голос. Но руки сами руль повернули, а?

Что умеет Гнусин, так это смертельно огорчаться по любому поводу, а то и без повода. А ведь за рулем нужно быть уравновешенным! Может быть, бросить все и бухнуться на диван? ни один инспектор не достанет!

Возвращаясь домой с платной стоянки, куда он определил свою машину, с огромным удовольствием, словно от стакана хорошего вина, неспешно прошагивал он мимо передвижного поста ГАИ, засевшего в недолгую засаду, например, возле той же телестудии! Ни за что не остановят, не потребуют водительское удостоверение и технический паспорт. А удостоверение пешехода еще не изобрели! Пожалуй, засадные гаишники и не догадываются, что этот немолодой хмырь – водитель. Не испытав стресса от встречи с ГАИ, Гнусин закипает от ликования на сбереженной духовной энергии, всей своей массой паря и проливаясь на асфальт. Вот ведь какое, оказывается, это счастье – уходить от конфликта на дальнем к нему подступе. Вот что надо шире внедрять в теорию и практику частной жизни.

Пешеходы не выходят в генералы

В текущем году отмечается юбилей стратостата, термостата, супостата, котлетостата.

    Госкомстат.

Одно время он дружил с гаишниками, правда, не напрямую, а через Гальяна, своего сослуживца по редакции. Потом они стали другие. В этой системе очень быстро меняются кадры, благодаря Северу, скорость падения звезд на погоны выше, чем на «материке», быстрее они уходят на пенсию, а уж там разворачиваются в бизнесе, затыкая за пояс приезжих. Кавказцы называют их красной мафией.

Валера Верблюдов уже подполковник. А с лейтенанта начинал, и довольно поздно, специальность-то у него была довольно далекая от милицейской – учитель биологии. Впрочем, как знать, может, из Дарвина тоже мог выйти неплохой старлей внутренней службы. Вот и другой лейтенант продвинулся к вершинам, а третий вышел в генералы. А ты все тот же рядовой запаса пешеходных войск. И хотя Гнусина никогда не волновало звездное мерцание, все-таки, надо признаться, еще один комплекс он приобрел не из-за того, что штафирка, а что быстро постарел, не меняя своего местоположения. А сейчас мог бы быть привилегированным пенсионером, и гори оно – синим, в полосочку! В лампасы!

Гнусин предается нерадостным размышлениям, когда ждет пассажиров. Почему и кого они выбирают из водителей? Вон две девицы повышенной привлекательности, на его восьмерочку ноль внимания, а подсели на «японку» с двумя парнями. Или у тех не таксование, а свидание? Он как будто в магический бинокль глянул, ощутил аромат юного тела, складочки на груди, взгляд незамутненных глаз, теперь он лишен этого навсегда. Надо было раньше думать, приобретать колеса.

А Гнусина выбрал прокурор. Хорошим оказался рассказчиком. Возле Москвы, говорит, на многих столбах освещения черные ленточки с именами. Траур по погибшим в автокатастрофах. Под обрывом дерево в метр в обхвате срезано, а на следующем дереве та машина, что срезала, лежит на ветвях кверху колесами.

Кстати, на спуске к Марчеканскому рыбному порту однажды Гнусина остановили ребята, накрывшие стол на капоте машины. Поминки. Поезжай, говорят, посигналь погромче, батя. Здесь погиб год назад наш товарищ. Гнусин посигналил, уважил. Так, из вежливости. Но чтобы в лепешку расшибиться – нет, не заплатили же.

Дороги Магадана – тоже сплошное виртуальное кладбище, на каждом шагу памятники – кресты, камни с именами на табличках и венки кладбищенские. Диву даешься: на ровном, казалось бы, месте спотыкаются. На бензовозе с прицепом один в гололед притормозил, машина как ножницы, сложилась. Бензин вспыхнул, и все моментом сгорело. Другой на уазике ехал из Сусумана. Навстречу два КАМАЗа. Был апрель. Первый грузовик попадает в яму, грязная вода вся на лобовое стекло легковушки. А скорость за восемьдесят. Грязь тут же замерзла под холодным ветром. Хорошо, что вторая машина дистанцию держала, и водитель развернулся так, что ослепленная машина, которая шла на торможение, юзом ударилась боком о бок. Поперек дороги встала. Уазик затормозил в метре от КАМАЗа, столкновения не произошло. А то бы одним прокурором стало меньше.

Гнусин переживает сказанное в лицах, тело его холодеет и погружается в жар. Минут пять не может дыханье поймать. Ладно, наплевать, забыть, пассажирка есть. Симпатичная, молодая. Домчу-ка ее с ветерком! Педаль газа до пола, проносится, а в районе швейной фабрики возникает фигура с жезлом. Опять Отверткин. На радаре 65, а разрешенная скорость 40. Штраф!

Хорошо, хоть девица проявляет деликатность, не зубоскалит. Может быть, даже симпатизирует водителю перед лицом милиции. Преступники у нас всегда выступают в роли мучеников, а в наши дни особенно.

Гонка за инспектором