Высокие горы Тибета

В 1988 году папа-Фазир уехал в очередную командировку. И не вернулся. Мама-Сталина подала во всесоюзный розыск. Всё, что смогла установить милиция дышащего на ладан Советского Союза, это дату, когда Фазира видели живым в последний раз. Он играл на кабызе у некой гражданки, проживавшей в Могилеве. Гражданка заявила, что о дальнейшей судьбе Фазира ничего не знает, и без сожалений отдала кабыз. Музыкальный инструмент переслали Сталине. Теперь кабыз не возят по командировкам, он постоянно висит на стене. Но каждый день 20 мая – предположительная дата гибели Фазира – струны кабыза издают самопроизвольное гудение. Ровно сутки звучит эта потусторонняя музыка, потом постепенно умолкает. И так до очередного 20 мая следующего года. В остальное время кабыз молчит, как мертвый. Приходили экстрасенсы и аномальщики, интересовались этим странным явлением, изучали – крутили рамочками, включали счетчики Гейгера. На вопросы Сталины отвечали уклончиво. Советовали обратиться к Кашпировскому или Чумаку. Только один экстрасенс сказал бедной женщине, что видит её мужа в каком-то мире, где очень много воды. Как это понимать – не растолковал. Скорее всего, и сам не знал.

В мрачные 90-е годы начался процесс выдавливания русских, в первую очередь – из столицы. (Слушая разговоры взрослых, Лиза-подросток представляла это типа – как пасту выдавливают из тюбика, потом выплевывают за ненадобностью). Мама потеряла работу, пришлось за бесценок продать квартиру в Алма-Ате (трехкомнатная, с паркетными полами) и переехать в Уральск. Там было больше русских и дискриминация мягче. Мама устроилась на завод. Им дали комнату в семейном общежитии (когда они дали взятку казаху-коменданту).

В казахском Уральске у Лизы не было никаких перспектив. Но злая судьба вдруг расщедрилась. Семья одной Лизиной подруги уезжала в Россию, в город Екатеринбург. И Лизу, которая к тому времени окончила школу, взяли с собой. У мамы как раз завелся какой-то ухажер, её жизнь хоть как-то устраивалась. Лиза почувствовала себя лишней в той проклятой комнате. Короче говоря, мама была не против. Она сама мечтала вернуться в Россию, но сил для новой жизни уже не было. Дай бог, дожить бы эту.

В Екатеринбурге Лиза получила какой-то вид на жительство и поступила в мединститут. Через шесть лет получила диплом. Срок вида на жительство истек в связи с окончанием учебы, и надо было уезжать обратно в Казахстан. Возвращаться в страшную комнату.

В отчаянной борьбе за лучшую жизнь Лиза уезжает в Москву. Переходит на нелегальное положение. Там встречает Толика Узбекова, который берет её под свою опеку…

Однако Лиза не знала, что за её судьбой следило зоркое недреманное око ФСБ России, преемницы КГБ. Спецслужбы не только следили, но иногда негласно помогали. Родители той девочки никогда бы не взяли Лизу с собой в Екатеринбург. Но их ПОПРОСИЛИ. И те не могли отказать. Все эти щедроты ФСБ объяснялись писанными и неписанными правилами спецслужб – всегда держать в поле зрения семью, члены которой хоть когда-либо сотрудничали с ними. И началу такому сотрудничеству положила прабабушка Лизы – Мария Евграфовна Шляпникова, которая в 2010 году, в возрасте 111-ти лет, покинула бренный мир и ушла в нирвану.

Глава 7. НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

Полковник Мурашко закрыл папку. И тотчас на кухне смолкло радио, которое до этого играло увертюру к опере Вагнера «Лоэнгрин».

– Прошу всех встать, – сказал Мурашко, поднимаясь с кресла. – Почтим память наших товарищей минутой молчания.

Лиза встала с дивана. И даже дальний человек Луис тоже отлепился от косяка и стал по стойке смирно. Склонив голову, они молчали. Лиза в уме решала вопрос, чью, собственно, память они чтят – прабабушки Марии, бабушки Нанки или Петра с псом? Возможно, решила она, что всех четверых.

– Можно сесть, – разрешил Мурашко, когда двадцатисекундная минута молчания истекла.

– Итак, гражданка Нарамбекова, как собираемся жить дальше? – спросил полковник, голосом выделяя нерусскую фамилию визави.

Лиза намек поняла. Но смело ответила:

– А что ж, как жила, так и буду жить. Я честный гастарбайтер, никого не трогаю. Между прочим, регулярно плачу членские взносы в Фонд Нравственности…

– ЧЛЕНСКИЕ взносы это хорошо, – опять выделил голосом полковник ФСБ, – но все же нелегальный гастарбайтер, – Мурашко потряс длинным развратным пальцем, – есть нелегальный, незаконный. За это мы можем выслать вас на вашу историческую родину, к Назарбаеву.

– Да, Господи, да что же это… – взмолилась Лиза, – что ж вы прицепились к бедной девушке. Ну, уеду из вашей гостеприимной страны, где людей травят собаками, вам легче станет?.. Неужели мы, интеллигентные люди, не сможем договориться.

И Лиза сделала так, что Мурашко на несколько секунд увидел её, просвечивающий сквозь прозрачный нейлон, магический треугольник. На полковника это демонстрация женской силы не возымела никакого действия. Либо он хорошо владел собой, либо только недавно слез с бабы, либо бабы вообще не его половой профиль.

– Игорь Валерьянович, – обратился к полковнику скучающий по углам Луис, – скажите ей про подарок. Наследство все-таки…

Судя по тому, что Мурашко не одернул своего подчиненного, который учил его, как надо вести вербовку, эта сцена была отрепетирована.

– Ах, да! – не совсем убедительно воскликнул Мурашко, схватившись за свою квадратную голову. – После своей кончины ваша прабабушка оставила вам, Лиза, кое-что из своих вещей. Браслетики там, серьги. Очень ценные вещи. И среди прочего – ритуальный кинжал пурба. Тоже вещь весьма своеобразная.

– Давайте, – протянула руку Лиза.

Мурашко полез в свой портфель, но вынул оттуда не ожидаемый сверток или ларец, как представлялось Лизе, – а очередную бумагу. Вернее, газету. Лиза успела прочесть заголовок. Это был «Колокол Березовского» – издаваемая в Лондоне газета на русском языке и нелегально распространяемая в России.

Мурашко зачем-то положил её на колени и этим ограничился. Усмехнулся:

– Ишь вы какая скорая… Подарочек находится в Лондоне. Во всяком случае, скоро туда прибудет с нарочным. Чтобы его получить, надо поехать в Англию. Без нашей помощи вы туда не попадете. А если и попадете, то не сможете узнать – где и с кем надо встретиться. Прабабушкин наследственный подарок должен будет привести её последний ученик.

– А вам-то откуда это известно?

– Ах, Лиза, Лиза, забыли, с кем имеете дело? Ну, хорошо, поясню. Во время последнего сеанса связи, наш человек в Лхасе, то есть ваша прабабушка, сообщила, что вскоре уезжает в бессрочную командировку… ну, вы понимаете, куда… – Мурашко воздел очи горе, – в связи с этим, завещает передать свое небогатое имущество наследникам, буде таковые найдутся. Посланный от нее человек обязан ждать наследника в Лондоне в определенные дни и часы, в определенном месте. Поёлику наследники не объявятся, вещи перейдут в собственность ученика. Как видите, Лизавета Фазировна, посланнику даже выгодно, чтобы вы не явились на встречу.

– А если он, этот посланник, вообще не приедет на встречу. Присвоит себе, и все. Кто ему укажет?

– Ну, там, в Тибете, воля учителя, воля гуру – закон. Об этом можете не беспокоиться. И насчет всего остального тоже. Пароль для связи нам известен. В Лондон мы вас переправим, но…

– Но не без-воз-мез-д-но, – зажав нос, сказала Лиза, подражая насморочному прононсу Совы, знакомой Винни Пуха.

– Оченно верно, – так же насмешливо отозвался полковник. – Меморандум о сотрудничестве все-таки придется подписать.

– Хотите, чтобы я попутно сфотографировала для вас Биг Бен вместе с Вестминстерским аббатством?

– О нет, Лиза Фазировна. Дело гор-р-раздо серьезнее. И шутки кончились. При нашей расторопности, вам «карячится», как выражаются в определенных, зековских, кругах, если не расстрельная статья, то очень большой срок. А, выполнив наше задание, всего ОДНО задание, вы можете выйти на пенсию с хорошим валютным содержанием и жить, где вам вздумается. Хоть на Багамах.

– Заманчивое предложение, – протянула Лиза, мысленно представляя себя богатой и независимой. – Что я должна сделать?

– Ничего такого, что выходило бы за рамки ваших профессиональных способностей. Вы должны будите познакомиться с одним человеком и подарить ему прабабушкин – а к тому времени уже ваш собственный – кинжал… Видите ли, Лиза… – голос Мурашко стал еще более доверительным, – нам нужно завязать с этим человеком известные отношения. Для этого мы должны его заинтересовать. Денег у него – куры не клюют, так что его не купишь. Но есть у него одна слабость – он коллекционирует старинное оружие. Думаем, на ваш кинжал он клюнет. Вещь старинная, редкая и где-то даже волшебная… Ха! Шучу. Но вещь для любителя, несомненно, ценная.

– А нельзя это дело провернуть без меня. Подарите ему этот кинжал сами…

– Да мы бы с радостью, – Мурашко развел руками. – Но вот незадача: посланнику даны четкие указания – передать наследство лично в руки наследникам. И вообще, должен вам сказать, тот человек, который нас интересует, очень осторожен. Раскусить нашего профессионального агента ему ничего не стоит, как два пальца… А вас как наживку, у которой не будет на лбу печати ФСБ, он проглотит… ну, в смысле, поверит…

– Но если я подпишу с вами соглашение, у меня появится эта ваша печать, – резонно ответила Лиза и почесала лоб.

– Ну, ладно, так и быть. Возьму грех на душу. Ничего подписывать вам не придется. Соглашение будет устным. Так сказать, джентльменским. Вы нам доверитесь, мы – вам. Вот видите, условия более чем простые, не скажу – легкие, вы уж постарайтесь… А Родина вас не забудет. Все-таки вы наполовину россиянка. И на хорошую половину, смею заверить. Одна прабабушка чего стоит, да и бабушка была тоже не промах. Ну как, ударим по рукам?

Мурашко протянул руку. Пальцы его дрожали. Наверное, с похмелья. И тогда Лайза сделала то самое, что все мы иногда делаем непонятно почему, хотя какая-то часть души точно знает, что иначе нельзя. Она согласилась.

Посчитав, что теперь имеет полное право расслабиться, Лайза достала из тайничка сумочки заветный косячок и прямо при всех закурила.

– А вот это вы сделали последний раз, – сказал полковник ФСБ, сразу унюхавший специфический дым, – во всяком случае, до тех пор, пока сотрудничаете с нами.

Он встал и вырвал самокрутку из рук Лизы.

– Какого черта! – взвилась на дыбы полуроссийская гражданка. – У меня привязанность! Меня без этого депрессняк давит…

– Перестаньте маяться дурью. Никакая у вас не привязанность. Мы ведь знаем.

Мурашко сунул косячок себе в рот и сделал несколько мощных затяжек. Потом закатил глаза.

– Ох! Едрит твое масло, забористая Марья. До жопы пробирает… – удовлетворено сказал он.

– В этой траве слишком высокое содержание ТГК, – сказала Лиза и пояснила, – тетрагидроканнабиола – одного из основных алкалоидов конопли. Первый раз, когда я попробовала, вообще блевала.

– Кто вас приучил к этой гадости?

Лиза махнула рукой:

– Так, одна деваханическая подруга…