Ангина

«Странный он какой-то, – подумал Игорь – чокнутый, что ли? Но раз иностранец деньги должны водиться, а значит, пару сотен гривен смогу с него срубить. А может больше запросить?»

Но водитель так и не успел завершить свои мечтания. Выезжая со второстепенной дороги он не заметил мчащийся с правой стороны, на большой скорости КАМАЗ. Этот КАКМАЗ с силой ударил в бок его фольцваген и буквально вдавил в растущее на обочине дерево передний салон автомобиля.

«Как же мне не повезло, – пришла Игорю очередная мысль – теперь иностранец мне точно ничего не заплатит. Хотя какой он иностранец? Я понял кто это. Это же…»

Но с очередной каплей крови из тела Игоря ушла жизнь, поэтому и эта его мысль осталась без завершения. Последняя мысль.

Минут через десять к месту ДТП подъехали вызванные водителем КАМАЗА машина скорой помощи и машина ГАИ с двумя инспекторами. Водитель фольцвагена и его пассажир были не без труда извлечены из полностью искареженного автомобиля. Дежурный врач скорой помощи уверенно констатировал смерть обоих пострадавших. После выполнения всех юридических процедур их тела были погружены в «скорую» и отправлены в морг, а все вещи из разбитой машины были перегружены в автомобиль ГАИ. Один из инспекторов, старший по должности и в чине капитана милиции поехал вместе с машиной скорой помощи в морг для организации идентификации пострадавших, оставив своего коллегу с пагонами сержанта дожидаться эвакуатор.

3

Сергей Викторович быстро выбрался из автомобиля, стараясь побыстрее забрать ключи из гаража и отправиться домой, спать. На повороте к кооперативу его резко обдул поток холодного ветра, и только сейчас он обратил внимание, что оставил в машине свою теплую куртку. Холод – это еще было пол беды, тем более, что разгоряченный лихорадкой организм его практически не ощущал. Но в карманах куртки остались ключи от гаража, от машины, да еще и бумажник со всеми документами. Благо мобильный телефон Сергей Викторович нащупал на его обычном месте – в специальной сумочке на ремне.

«Как же мне не везет сегодня, – опять пожаловался про себя Сергей Викторович.– Весь день как в угаре. Ладно, придется возвращать назад Игоря».

Мобильник водителя не отвечал. Это было очень прискорбно. Запасные ключи от квартиры хранились еще у тещи, но ведь до нее нужно было еще добраться в другой конец города. Ситуация – дрянь.

Стало быстро темнеть. Торчать дальше у гаражей смысла не было, и Сергей Викторович не спеша поплелся в сторону шоссе, еще полностью не решив, что же делать дальше. Внезапно у него закружилось голова, и от резко накатившей слабости он присел прямо на кучу слежавшегося снега. Глаза сами закрылись, и Сергей Викторович на несколько минут погрузился в сладкую полудрему. Ветер полностью утих, и хотя место непредвиденного привала было сырым и холодным, сидеть было достаточно приятно. Накатила волна полного безразличия и, можно сказать, даже умиротворения.

Сколько находился в такой забывчивости, Сергей Викторович, сказать трудно. Наверное, минут десять – пятнадцать. Затем открыв глаза, уже собрался было подниматься, чтобы продолжить свой путь. Но вначале он приложил ладонь на лоб, пытаясь определить наличие жара. Вроде по-прежнему лоб горячий. Сергей Викторович стал медленно опускать ладонь вниз по лицу, проведя ею по глазам, щекам и, наконец, подбородку

Внезапно рука сама отдернулась от лица, как будто пораженная электрическим разрядом. Сердце учащенно забилась, в душу внезапно закралась тревога. Что-то было не так! Произошли какие-то изменения, причем столь нелогичные, что их трудно было сразу воспринять. Мозг еще не донес до сознания причину охватившей организм паники, но он уже настойчиво давал импульсы по всему телу, заставляя разобраться в происходящем. Сергей Викторович повторно провел ладонью по лицу. Открытие тут же обрело словесную оболочку. Оно было необъяснимым, нелепым, но все же вполне реальным ощущением……

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗАПИСИ ИЗ ЧЕРНОЙ ТЕТРАДИ

18 февраля….. (год не указан)

Я раньше никогда не вел дневник, но эти безумные события последней недели заставили меня взяться за перо, чтобы оставить на бумаге хоть какой-то след происходящему. Вся неделя прошла для меня как в бреду и отнюдь не из-за настигшей меня простуды. Каждое утро, просыпаясь, я рассчитывал, что все пережитое за прошедший день было, все-таки сном и моя жизнь вернулась на круги своя, но наступивший день меня снова в этом разочаровывал. В конце концов, мне пришлось смириться с происходящим. Оно было нереальным, фантастичным, но для меня абсолютно явным.

Дневник вести я не стал, но решил периодически фиксировать все события в специально купленной для этой цели общей черной тетради.

Итак, с чего же все началось? Наверное, с моих ощущений вблизи гаражного кооператива, где я очутился чтобы забрать забытые ключи, и когда я осознал очередную свою оплошность – я оставил еще и свою куртку теперь уже в быстро умчавшемся банковском автомобиле.

Начинаю с них.

Стало быстро темнеть. Торчать дальше у гаражей смысла не было, и я не спеша поплелся в сторону шоссе. Внезапно у меня закружилось голова, и от накатившей слабости я присел прямо на кучу слежавшегося снега. Глаза сами закрылись, и я на несколько минут погрузился в сладкую полудрему. Ветер полностью утих, и хотя место непредвиденного привала было сырым и холодным, сидеть было достаточно приятно. Накатила волна полного безразличия и, можно сказать, даже умиротворения.

Сколько времени находился я в таком забытье, сказать трудно. Наверное, минут десять – пятнадцать. Затем открыв глаза, уже собрался было подниматься, чтобы продолжить свой путь. Но вначале я приложил ладонь на лоб, пытаясь определить наличие жара. Вроде по-прежнему лоб горячий. В задумчивости я стал медленно опускать ладонь вниз по лицу, проведя ею по глазам, щекам и, наконец, подбородку

Внезапно рука сама отдернулась от лица, как будто пораженная электрическим разрядом. Сердце учащенно забилась, в душу внезапно закралась тревога. Что-то было не так! Произошли какие-то изменения, причем столь нелогичные, что их трудно было сразу воспринять. Мозг еще не донес до сознания причину охватившей организм паники, но он уже настойчиво давал импульсы по всему телу, заставляя разобраться в происходящем. Я повторно провел ладонью по лицу. Открытие тут же обрело словесную оболочку. Оно было необъяснимым, нелепым, но все же вполне реальным ощущением. На моем лице отсутствовала трехдневная щетина. Щеки были гладкими и нежными, как у ребенка.

Я быстро вскочил, продолжая ощупывать теперь уже все тело. Что-то было не так с костюмом, на поясе отсутствовала сумочка с мобильным телефоном, содержимое карманов также было непонятным. А еще я нащупал на шее под воротником рубашки, завязанный узлом, кусок шелковой ткани, уходящей вниз под пиджак. И мой мозг спустя несколько секунд выдал определение этой детали гардероба. Пионерский галстук.

«Похоже, у меня начался бред» – такой я поставил диагноз своим ощущениям. Но бороться с ними, не было ни времени, ни сил, и я заставил себя пойти в направление дома. Только теперь я перестал узнавать дорогу. Вроде та же улица, вдали просматривается шоссе, но все вокруг меня изменилось и стало непривычным. Я перешел шоссе, обратив внимание на нетипичное для этого времени суток отсутствие потока машин и подвергся следующему неприятному открытию. На другой стороне улицы отсутствовал мой многоэтажный жилой комплекс. На его месте, за старым зданием бассейна ДОСАФ, виднелся заснеженный участок пустыря.

Я с родителями переехал в новую, свою настоящую, квартиру лет тридцать назад, когда многоэтажки только построили. До этого на месте новостроек было огромное футбольное поле, где мы мальчишками иногда играли в футбол, и заросли дикого кустарника. И вот теперь к этим зарослям я подходил. «Похоже, от страшного жара я теряю рассудок», – с этой мыслью я снова присел куда попало, пытаясь прийти в себя. Не пришел. И какая-то неведомая сила поставила меня на ноги и заставила опять идти. Наверное, у меня включился инстинкт самосохранения и еще что-то непонятое, находящееся вне области сознания.

Как и куда шел, помню очень плохо. Двигался как сомнамбула, как во сне. Но в результате оказался у пятиэтажки напротив Калининского рынка, в доме, где родился и провел свое детство. Опять же бессознательно поднялся на пятый этаж, а в дверях квартиры меня уже встречала моя мама. Молодая, красивая, но вся в слезах и с горестным укором в голосе:

– Сынок, ты, где был все это время? Мы с отцом уже в школу сбегали, всех одноклассников твоих обзвонили. Уже в милицию собирались обращаться. Что с тобой?

Я, ничего не отвечая, прошел в квартиру, плюхнулся на диван в комнате и потерял сознание.

Когда я очнулся, в комнате было достаточно темно. Где-то по соседству раздавались приглушенные голоса, чувствовался запах жареной картошки с луком и еще чего-то непонятного, уксуса или нашатыря. В полумраке я пытался определить, где нахожусь – не получалось. Я присел в постели и ненароком зацепил стоящий рядом на табурете стакан. Тот с шумом упал на пол, голоса тут же затихли, и я услышал быстро приближающиеся шаги. Включился свет. На меня смотрела женщина примерно моего возраста с заплывшими от слез глазами. Что-то в ее чертах было до боли знакомо, невероятно знакомо. Сомнения тут же улетучились, когда она заговорила:

– Сынок, наконец-то ты проснулся. Ты спал целые сутки. У тебя феникулярная ангина. Температура за сорок была. Пришлось вызывать скорую и делать укол. Хотели даже в больницу забрать, но я не позволила. Всю ночь тебя уксусом протирала и капустный лист прикладывала. Я же говорила тебе – не бегай на улице в футбол. У тебя же больное горло.

В комнату зашел не менее знакомый мне мужчина. Его вопрос так же расставил все точки над «и»:

– Как ты себя чувствуешь, Сергей?

Да, это были мои родители. Но ведь они умерли давно. Мать где-то пятнадцать, а отец лет десять назад. Как я себя могу чувствовать, если я брежу и никак не могу проснуться? Я закрыл газа и откинулся на кровать. Память полностью вернулась ко мне, причем с учетом всех событий вчерашнего дня. А еще запах жареной картошки вызвал у меня чувство голода. Разве, когда спишь, может хотеться есть?

– Вроде нормально, – все же ответил я, не узнавая свой, ставший высоким, голос. Затем медленно встал и поплелся на кухню. Расположение комнат и вся обстановка этой маленькой квартирки также отчетливо всплыли в моей памяти, хотя и прошло уже более тридцати лет.

В горле по-прежнему болело, но уже не так как вчера, да и жар значительно спал. Но теперь я стал ощущать изменения в пропорциях своего тела. Исчез мой «пивной» живот, руки стали тонкими, да и сам я значительно потерял в росте. А еще на теле не было никакой растительности – вторичных половых признаков, как выразился бы врач. Я подошел к зеркалу в прихожей. На меня смотрел десятилетний мальчик. От этого зрелища опять закружилась голова, и я чуть не потерял сознание. Упасть мне не дала моя мать. Она поддержала меня и со словами, – Сынок, ты очень обессилен. Тебе надо поесть.– отвела на кухню. Моя мать была невысокой женщиной, метр пятьдесят четыре, может, метр пятьдесят пять, но сейчас я ей приходился как раз по плече.

Я основательно поел, выпил чай, проглотил предложенные матерью пилюли и опять отправился спать, «Думаю, до завтра я все-таки поправлюсь и эти бредовые видения покинут мою больную голову», – дал я себе установку перед сном.

Практически поправился. Но «видения» не прекратились. На следующее утро я опять проснулся в своей «детской постели» в маленькой квартирке на пятом этаже. Похоже, дома больше никого не было. Я быстро встал и стал обследовать свое место «нового» обитания. На меня нахлынул поток воспоминаний более чем тридцатилетней давности. Мебель, вещи, кухонная утварь, все казалось до боли знакомым. На моем письменном столе были стопкой сложены учебники за третий класс, рядом лежало несколько школьных тетрадей и цветные карандаши. Под столом я обнаружил картонный ящик с игрушками: пластмассовые солдатики, машинки, разобранный конструктор, настольный футбол и многое другое.

«Похоже, вернулось время, когда мне опять предстоит играть в солдатики, – с недоумением подумал я – Сплю я все-таки, или нет? Ведь жар вроде бы спал»

Тут открылась входная дверь и зашла, нагруженная сумками, мама.

– О, Сережа, ты уже встал? Как ты себя чувствуешь? Я тебе вкуснятинок разных накупила.

– Хорошо, – только и смог выдавить я, опять не узнавая свой голос.

– Ну, давай ка померяем температуры, выпьем таблетки и пойдем завтракать, – приказала мама.

Я послушался. Градусник показал тридцать шесть и две. Да, чувствовал я себя значительно лучше, горло практически не болело, лишь небольшая слабость. Вот только к своему телу я еще совершенно не привык.

– Ты уже идешь на поправку, – продолжала мама – но у тебя упадок сил и надо побольше кушать, чтоб выздороветь окончательно.– Затем внимательно присмотревшись ко мне почти шепотом добавила:

– Вот только глаза твои мне не нравятся. Какие-то грустные очень. И взгляд странныйкакой-то. Отрешенный. Недетский.

«Эх, мама-мама! Да как же у меня будет детский взгляд, если я сейчас на несколько лет старше вас с папой». Эту фразу я, конечно, не произнес, но ведь было действительно так. Или это все же мое безумие?

Этот вопрос я решал все следующие дни. Находился все время дома. Ел мамину пищу, смотрел два канала черно-белого телевизора, просматривал книги нашей скромной домашней библиотеки, или попросту валялся в постели. В общем «болел», как и положено ребенку. На вопросы родителей отвечал очень кратко, разговоры практически не поддерживал. Да и как их можно было вести, ведь для родителей я был десятилетним мальчиком, а родители для меня лишь персонажами из упорного сновидения.

Вот только этим персонажам мне приходилось безропотно подчиняться, причем в самых мелочах. «Сережа, пополоскай, горло! Сынок, помой руки и иди есть борщ, я уже налила. Сними эту рубаху и одень свитер» – постоянно звучали подобные указания. И это мне – сорокапятилетнему мужику, уже давно привыкшему самому командовать всеми бытовыми вопросами. Каждое проявление подобной «заботы» как наждачной бумагой проходилось по моим нервам. Но я терпел, ведь бесполезно противиться сну. Хорошо хоть, что я к тому моменту я уже самостоятельно мылся и ванну принимал. А то мне процедуры подмывания еще вдобавок не хватало!..

Как- то я чисто механически вымыл за собой тарелку и протер обеденный стол, так у моей «мамы» (пишу пока в кавычках) чуть глаза из орбит не вылезли.

– Что ты делаешь? – изумленно воскликнула она – Я сама все тщательно сделаю.

И это вместо того, чтобы признать меня взрослым и «разрешить» соответствующие привилегии. Ну и не надо! Убирайте тогда за мной сами.