Ангина

В целом этого я и добивался. Татьяна Робертовна продолжила свой урок, периодически бросая на меня смущенные взгляды. Замечая их, я тут же отрывался от своей книги и с показной задумчивостью наблюдал за учительницей. Но вот закончился урок, и мы остались одни.

– Тебя ведь зовут Сергей Родомский? – начала с вопроса Татьяна Робертовна

– Да. Вы правильно прочитали мои фамилию и имя на моем дневнике, – демонстрируя свою наблюдательность, ответил я.

Учительница опять поддалась удивлению и соответственно подергала головой.

– А, ты действительно увлекаешься историей или только хорошо подготовился к сегодняшней теме? Даже если и так, ты использовал отличный материал и речь поставил великолепно.

– Татьяна Робертовна, – укоризненно возразил я – я действительно могу изложить вам любую тему по истории за весь школьный курс, вплоть по десятый класс. Хотите, поговорим о Древнем Египте, Древней Греции или Римской империи? Можно о Средневековой Франции, Англии или, даже, Халифате. Голландская буржуазная революция, основание США, освободительные национальные движения. Выбирайте вопрос – докажу.

Татьяна Робертовна продолжала удивляться, но при этом у нее внезапно заблестели глаза.

– А о Русско-Турецких войнах восемнадцатого-девятнадцатого века слабо мне рассказать, – азартно спросила она.

«М-да. Ты хоть и дипломированный педагог, но все же еще совсем молоденькая девчонка, – с грустью подумал я – Грамотной речи тебе еще учиться и учиться. Ну, ничего, с опытом придет»

– Не слабо, – тут же ответил я и быстро изложил, предложенную тему.

– Может я где-то чуть ошибся с конкретными датами, – как бы оправдываясь, закончил я – но ведь я отвечал без подготовки, да и, мне кажется, что и Вы сами, будучи студенткой, на экзаменах пользовались шпаргалкой с датами важнейших исторических событий.

Еще одну учительницу я ввел в безмолвное изумление. Но я продолжил насмехаться:

– Может Вам еще рассказать о предпосылках февральской революции или дать признаки перехода капитализма к империализму?

Отрицательное качание головы в ответ.

– Ну ладно, мне пора готовиться к следующему уроку, – в качестве прощальных слов произнес я и игриво подмигнул, встающей из-за стола Татьяне Робертовне.

Преподавателем украинского языка и литературы у нас была Валерия Ивановна, внешне не очень привлекательная женщина лет тридцати пяти, малоулыбчивая и иногда истеричная. Только сейчас у меня возникла мысль, что ее характер связан с, может быть, не очень удачной семейной жизнью. На ее уроке я решил изменить тактику и не устраивать демонстрацию своей гениальности, чем вызвал разочарование у своих одноклассников. Сидел молча, больше погруженный в свои мысли, чем слушая ее рассказ о бесстрашных запорожцах, проникших во вражеский стан турецкого войска. Дождавшись конца урока, с вопросом подошел к учительскому столу:

– Валерия Ивановна, можете мне уделить пять-десять минут?

Учительница вопросительно посмотрела на меня. Я принял это как знак согласия и продолжил:

– Меня зовут Сергей Родомский. Я хочу с Вами посоветоваться, а может даже попросить о помощи. Наверное, правильней будет выразиться не о помощи, а о содействии.

Все это я произнес на довольно чистом украинском языке. Надо отметить, что Донецк является русифицированным городом и даже если пятьдесят процентов наших родителей и являются выходцами из украиноязычных регионов, все равно в семьях в основном разговаривают по-русски. Поэтому дети со временем, в процессе учения, прекрасно понимают «украинську мову», а вот самим излагать на ней свои мысли для большинства остается достаточно тяжело, как в прочем и большинству их родителей.

– Видите ли, я за последнее время самостоятельно изучил весь школьный курс по украинскому языку и украинской литературе и очень хотел бы Вас в этом убедить. Ведь согласитесь, какой мне смысл просиживать на Ваших уроках за партой в четвертом классе, когда я освоил уже десятый.

Естественно моя реплика вызвала реакцию, аналогичную реакции других учителей. Негодование, недоверие, затем, испытание. А закончилось все это тем, что мы абсолютно на равных обсуждали произведения Коцюбинского и Франка. Моим следующим и последним на сегодня уроком была физкультура. Я на нее идти не собирался и с удовольствием вел дискуссию с учительницей по украинскому.

Валерия Ивановна, как оказалось, была страстно увлечена творчеством украинских классиков девятнадцатого века, особенно выходцев из Австро-Венгрии. Мой уровень познания в этой области был значительно ниже и не выходил за рамки средних школьных знаний, но я был достаточно эрудирован, хорошо знал историю, и умел логически мыслить. В общем, моя учительница давно чаяла такого собеседника. Валерия Ивановна очень увлеклась. Ее щеки приобрели розовый румянец, в глазах отразился азарт, и мне периодически стало казаться, что учительница осознает мой действительный возраст.

Наш диалог прервал звонок, указывающий, что закончился очередной урок. Пора было расходиться. Вот только я так и не смог осознать, что содержал прощальный взгляд Валерии Ивановны. Шока, как и удивления не было. Может какая-то грусть, однозначно, понимание. И еще что-то, не очень осознаваемое, но вполне приятное.

Следующий учебный день начинался с урока русского языка. Этот предмет вел у нас завуч Лев Ионович, солидный холеный мужчина примерно моего прошлого возраста. Опять нелепая фраза относительно моего возраста. Тем не менее, оставим ее. Касательно же, личности учителя русского языка и литературы следует заметить, что он был очень строгим, требовательным и вызывал достаточный трепет у своих учеников, не давая малейшего повода к баловству и непослушанию. На его уроке я не мог позволить себе привольную демонстрацию своей гениальности, вернее предпочел этого не делать и вообще этот урок пропустил. Кстати, то, что я так хорошо помнил характер каждого из своих школьных преподавателей, является еще одним подтверждением того, что я не страдаю «иллюзией будущего».

В четвертом классе мы учились во вторую смену, и на занятия я пришел часам к двум, еще подождав минут пять-десять в коридоре, когда прозвенит звонок с первого урока, и преподаватель покинет аудиторию. Затем сразу направился в кабинет завуча, расположенный в глубине учительской. Лев Ионович сидел за своим столом, делая пометки в общей тетради. Поздоровавшись и попросив разрешения войти, я начал свою речь:

– Меня зовут Сергей Родомский. Я ученик 4-В класса. Я пришел извиниться, а точнее объяснить, почему я не присутствовал на Вашем уроке.

Преподаватель строго посмотрел на меня и с издевкой задал встречный вопрос:

– Ты хочешь сказать, что проспал, заболела голова или застрял в лифте?

Я, усмехнувшись, возразил:

– Да нет, Лев Ионович, проспать в дневной час – это достаточно тяжело, голова у меня никогда не болела, да и лифта в моем доме нет.

– Тогда, может, ты осмелишься утверждать, что все хорошо знаешь и тебе неинтересно присутствовать на моих уроках? Я уже успел кое-что прослышать о твоем вызывающем поведении на других уроках.

В свой ответ я вложил максимум деликатности, почтения и даже лести:

– Лев Ионович, я сейчас очень рискую навлечь на себя Ваш справедливый гнев, но я настоятельно прошу разобраться в моих познаниях по русскому языку и литературе. Я абсолютно не вправе утверждать, что досконально овладел этим предметом, но я действительно очень многое почерпнул, причем из всего школьного курса. И еще, опять же не хочу Вас шокировать, но я вполне неплохо изучил весь школьный курс по всем базовым предметам. В чем также прошу убедиться.

Лев Ионович некоторое время пристально смотрел на меня, а затем без каких либо предисловий устроил мне настоящий экзамен. Вопросы он задавал, достаточно системно, начиная от тем более младших классов и заканчивая старшими: фонетика, грамматика, синтаксис, пунктуация, литературные произведения, статьи критиков. Он не старался меня засыпать, но педантично и беспристрастно в течение почти часа зондировал мою глубину знания или незнания тех или иных аспектов предмета. А многие аспекты я действительно не знал или знал недостаточно.

– В том, что ты досконально знаешь весь школьный курс по русскому языку и литературе, ты меня абсолютно не убедил, – закончив опрос, резюмировал Лев Ионович.

– Не буду оспаривать, – согласился я – но будь сейчас на моем месте десятиклассник, разве он бы произвел на вас большее впечатление своими познаниями?

– Возможно, – после некоторой паузы задумчиво ответил преподаватель, а затем последовал долгожданный вопрос – Так чего же ты все-таки добиваешься?

– Для начала мне хотелось бы, чтобы по моему поводу собрался педсовет школы, на котором бы убедились, что я действительно обладаю достаточным уровнем знаний, чтобы, по крайней мере, не сидеть за партой в четвертом классе.

– Ну что ж, думаю, в ближайшее время я это устрою, – согласился завуч – а пока воздержись, пожалуйста, от дальнейшей демонстрации своих способностей. Отложим это до своего времени.

Лев Ионович сдержал свое слово, и педсовет состоялся уже в ближайшую субботу. На нем присутствовали, в том числе, я и моя мама, которую я предварительно подготовил. Надо признать, что мои родители довольно недоверчиво отнеслись к заявлению о моей «уникальности». Поэтому одновременно с учителями убеждать в этом пришлось и их.

Внеочередное, так называемое, собрание проводила лично директор школы и она же преподаватель математики. Поэтому естественно, что, прежде всего, меня ждал углубленный опрос по этому предмету. Минут на сорок, со все возрастающей сложностью. Я с ним справился «на ура» и попросил, чтобы меня «погоняли» по другим предметам. Директриса передала эстафету Татьяне Робертовне. Та задала лишь три, видимо заранее подготовленных, довольно непростых вопроса: один по средневековью, один по новой истории и один по истории СССР. Я также с ними неплохо справился. Предложили продолжить опрос преподавателю по украинскому языку и литературе, но Валерия Ивановна отказалась, сообщив, что уже убедилась в моих хороших познаниях по этому предмету. К моему изумлению Лев Ионович также подтвердил, что я неплохо освоил весь школьный курс по русскому языку и русской литературе.

Установилось некоторое замешательство. В четвертом классе больше основных предметов не преподавалось, ну а рисованием или пением меня тестировать было, естественно нелогично. Инициативу опять взял я, заявив о готовности продемонстрировать свои знания по школьным предметам более старших классов. На педсовете присутствовали еще одни завуч, она же преподаватель по химии и биологии, преподаватель физики, а также наша классная руководитель – преподаватель французского языка. Они неуверенно приступили к опросу по своим предметам. И….Опять мой триумф.

Весь присутствующий учительский состав был не просто удивлен, все шокированы, изумлены и повержены. Невиданно. Непостижимо. Десятилетний мальчик отвечает на вопросы и справляется с задачами не хуже выпускника школы. Нет. Даже, лучше. Не меньшому удивлению подверглась и моя мама. Из оцепенения вывела всех вполне уместная реплика директрисы:

– Похоже, мы действительно убедились в необычайных способностях Сергея Родомского. Теперь нам предстоит подумать, что нам с этим делать.

Опять попросил слово я:

– Я понимаю, что это звучит очень вызывающе, но позвольте мне все-таки выразить свои предложения. Я хотел бы в ближайшее время сдать выпускные экзамена и на следующий год поступить в институт. Если коротко, то так.

Тут же последовали всевозможные реплики типа «но это невозможно», «это невиданно», «да кто такое разрешит?»

– Почему «не возможно»? – не унимался я – Я сегодня в своих способностях убедил здесь присутствующих. Завтра вы поможете мне убедить РАЙОНО и вышестоящие организации. Привлечем журналистов. Да вы только представьте себе, как прославится наша школа, город, наша социалистическая Родина, в конце концов. Ведь мы же советские люди.

Дальнейшее заседание велось уже без моего присутствия. Меня и мою мать попросили удалиться. В этот день так ничего и не решили, но спустя неделю, после неоднократных консультаций с вышестоящими инстанциями, а также значительных усилий моей мамы мне позволили попробовать сдать выпускные экзамены за десятый класс плюс география и французский за девятый