Физтеховцы. Жизнь в Лесном

Я уже умел пилить, строгать, заколачивать гвозди, отличал винт от шурупа и шпонку от шпильки. Пытался чертить, но окружности у меня получались очень плохо. Циркуль всегда норовил соскочить, и ножка подгибалась.

В семь лет я пошел в школу № 117 Сталинского района и проучился в ней четыре года. Школа была мужская. После этого ввели совместное обучение и меня и некоторых одноклассников перевели в здание бывшей женской школы №103, которая была ближе к дому – на пр. Раевского, на берегу «Бассейки». Первую учительницу звали Александра Ивановна Дондукова. Она была уже очень старенькая и часто болела. А в четвертом классе у нас появилась другая учительница.

Будучи еще студентом Политехнического института, я начал работать на третьем курсе. Меня взяли по совместительству в Физико-технический институт в лабораторию ядерных реакций. Отец был в то время директором института. В лаборатории, да и в институте большинство сотрудников были молодыми и работы, проводившиеся там, были, как мне казалось, уникальными. До того как я был зачислен в штат института, я, увлекавшийся тогда радиолюбительством, уже работал в Политехе, где мы с моим другом Аликом Латышевым делали установку для определения соотношения заряда электрона и его массы. Самым трудным делом оказалась намотка медной проволоки на одевавшуюся на электронную трубку катушку. Чтобы аккуратно намотать обмотку, нам пришлось использовать токарный станок, и мы просто стерли руки, удерживая при намотке проволоку.

Когда я попал в лабораторию ядерных реакций, там велись работы по изучению возможности существования антивещества в метеорах. Создавалась аппаратура для измерения рентгеновских всплесков при взаимодействии вещества и антивещества.

Первая работа, которую я выполнял, была калибровка фотоумножетелей с преобразователем нейтронного излучения в свет. Работа была очень простая. Нужно было сцинцилляционный кристалл, намазанный смазкой, установить на фотоумножитель и закрепить его навинчивающейся крышкой. После этого, нейтронный источник, вынимавшийся из контейнера, помещался вблизи от фотоумножителя. Необходимо было включить соответствующую аппаратуру для измерения сигнала и занести данные в лабораторную тетрадь.

Номер комнаты 256. Две комнаты были смежными. В соседней маленькой комнате работал другой сотрудник лаборатории, у которого был сравнительно более мощный источник излучения. Он включал свою установку и выходил из комнаты. Как мне потом объяснили, чтобы не облучаться.

После окончания этой работы мне было поручено исследование туннельных диодов. Нужно было изучить их поведение при различных нагружениях и изменениях временных воздействий. Туннельные диоды выпускала «Светлана» и необходимо было исследовать возможности их применения в системе «разравнивания» импульсов поступающих от приемников излучения для количественного определения числа импульсов. Система разрешения случайно поступающих импульсов была описана в одном из американских журналов. Беляевский Анатолий Иванович выдал мне статью американцев, где описывалась электронная схема устройства для разравнивания по времени частоты их следования. И передал отечественные туннельные диоды для измерения их характеристик. Измерять параметры диодов можно было в статическом и динамическом режимах. Провести статические измерения мне удалось, и построенные мной графики заняли больше половины альбома миллиметровки с форматом А3. Динамические характеристики провести не удалось. Время летней работы закончилось, а отец поручил мне разобраться с искровыми камерами.

В Политехнике я слушал замечательные лекции М. М. Бредова. Он читал лекции превосходно. Его обаятельность была изумительной, но он был очень жестким преподавателем. Было очевидно, что его знания очень глубоки.

Отец пригласил Михаил Михайловича заняться проблемой антивещества. В моей памяти идеи возможности использования антивещества, существующего в нашем мире для обеспечения человечества колоссальными энергоресурсами, пришла моему отцу в виде конкретной идеи в начале шестидесятых годов. Отец всегда обсуждал несекретные идеи вечером дома, за ужином. То, что отец рассказывал, было удивительно интересно и очень хотелось присоединиться к этой работе. Идея, которая пришла к нему, заключалась в том, что антивещество существует во вселенной и если его найти, то огромное количество проблем человечества будет решено. Для того, чтобы найти антивещество во вселенной, необходимо от астрономических наблюдений перейти к физическим экспериментам, позволяющим установить, где антивещество находится и извлечь его. Одними из интереснейших объектов, приносящих к Земле информацию о том, что происходит в окружающем нас Мире, являются метеорные потоки. Исследование излучательных процессов, происходящих при приближении микрометеоров к земле, должно позволить уяснить возможность получения антивещества человечеству для великолепного существования в будущем мире.

В 1957 году отец пригласил из института телевидения В. Л. Крейцера в Физтех для разработки технических систем телевидения для решения научных проблем в физике. Одна из проблем, которая его очень интересовала, была проблема создания инфракрасных телевизионных систем.

Отец был избран вице-президентом Академии наук СССР и по существовавшей тогда ситуации должен был освободить должность директора Физико-технического института. Примерно в это время он освободил и должность заведующего астрофизическим отделом института. Заведующим отделом стал Михаил Михайлович Бредов.

В 1965 году отец организовал новую лабораторию для создания инфракрасных приемников изображений и голографии.

В конце июня 1965 года Шурка защитил диплом на тему: «Новый метод преобразования инфракрасного излучения в видимое». К этому времени и следует отнести начало создания лаборатории.

Отец предложил идею создания преобразователя ИК излучения в 1964 году и решил дать ее как тему дипломной работы Шурке. Первоначально отец решил ряд задач или поставил ряд задач, касающихся пространственного и временного разрешения приемного экрана с жидкой пленкой и задумал экспериментальную проверку, использования зависимости коэффициента поверхностного натяжения жидкости от температуры для индикации ИК излучения. Для проведения экспериментов в декабре 1964 года для этой цели были выделены три комнаты на втором этаже главного здания. В это время я впервые появился в создаваемой лаборатории, которая представляла собой три пустые комнаты, оборудованные только электрощитами и только что косметически отремонтированная. Я знал, поскольку в июле-августе полтора месяца работал в институте препаратором, что здесь была лаборатория Анатолия Михайловича Романова.

Попал я в 1962 году в лабораторию Романова не случайно. Отец увлекался в то время гипотезой об антивещественной природе некоторых метеорных потоков и рассчитывал на быстрое экспериментальное подтверждение этой гипотезы. Поэтому он и направил меня к Анатолию Ивановичу Беляевскому, которого считал толковым и дельным.

Собственно с этого и началось мое знакомство с Физтехом. В вопросах связанных с антивеществом, с зарядовой симметрией вселенной я был знаком, весьма относительно, по разговорам отца за столом. Помню, что отец уверенно говорил о возможности обнаружения и даже «поимки» антиметеоров, о перспективности этих исследований с точки зрения энергетики, и в шутку предлагал мне написать научно-фантастический роман на эту тему. Правда, к 1962 году разговоры по этому поводу затихли, что было связано с засекречиванием и с тем, что большинство физиков встретили эту идею «в штыки». Проводившиеся в то время эксперименты не дали положительных результатов. Дело оказалось значительно более сложным, чем это казалось сначала.

Я в то время об этом не задумывался. Знаний у меня было явно мало, не считая занятий радиолюбительством, но к работе я относился серьезно. Меня поразила лаборатория Романова – обилие приборов и людей. Большое впечатление на меня произвел факт порученной мне работы с использованием радиоактивных источников. Мне было немного страшно и интересно, когда сотрудник в соседней комнате, напротив двери перед которой, мне приходилось стоять, вывешивал на проволочке, вынутый перед этим из контейнера источник, включал аппаратуру и чтобы не облучаться уходил в другую комнату. Мне тогдашние переживания кажутся смешными, но тогда они окрашивали работу романтикой.

Приходя в лабораторию я стеснялся сотрудников, сокрушался своей неловкости и своему неумению что-либо быстро и хорошо делать. Первое дело, которое мне поручили, состояло в проверке фотоумножителей, предназначенных для работы в счетчиках, устанавливаемых на самолетах в Горелово. Отбирались образцы, характеристики которых не менялись во времени. Схема, на которой мне пришлось работать, состояла из фотоумножителя с катодным повторителем, сигнал с которого подавался на осциллограф для измерения амплитуды сигнала и на амплитудный анализатор импульсов. Осуществлялась регистрация нейтронов от слабенького источника. Перед фотокатодом умножителя в непосредственном контакте с баллоном необходимо было устанавливать сцинтиллятор в качестве которого служил кристалл CsJ активированный Ta.

Перед тем, как оставить меня работать самостоятельно меня предупредили, что кристалл единственный, и что с ним надо обращаться очень осторожно, так как он легко бьется. Последнее предупреждение сделало для меня работу мучительной. Я боялся разбить кристалл, тем более, что сделать это было просто. При установке кристалла на очередной фотоумножитель, смазанный согласующей жидкостью приходилось держать фотоумножитель, устанавливать кристалл и завинчивать крышку, держащую кристалл стараясь кристалл не уронить. В конечном счете кристалл я уронил.

Было начато строительство филиала института в Гатчине и сооружен ядерный реактор. Бывший ранее филиалом Физико-технического института, институт стал самостоятельным и вскоре после смерти Б. П. Константинова получил название Ленинградский институт ядерной физики им. Б. П. Константинова.

В семидесятых годах был построен научный корабль для акустических исследований в академии наук под названием «Академик Борис Константинов». Пришли новые времена, власти было не до науки, теплоход был продан и переименован.

* * *

Жизнь проходит очень быстро, так что уже не понимаешь, была ли она или нет. Мне было десять, двадцать, сорок и уже пятьдесят, а потом шестьдесят и все очень скоро кончится.

Мне хочется понять, что же я в этой жизни сделал. Любил я кого-нибудь в этой жизни или нет. Хотел ли я иметь детей или нет? Что я хотел в этой жизни?

Жизнь совсем не была легкой. Всю жизнь работал или, скорее думал, что работаю. Всю жизнь кого-то учил, или предполагал, что обучаю. Все, что я делал, было для меня самым важным, самым настоящим. Никогда не был завистливым, и никогда не хотел людям, окружавшим меня зла. Своим трудом создавал лаборатории и думал, что делаю самое настоящее «дело».

Часть 2. Воспоминания о Борисе Павловиче Константинове

КОНСТАНТИНОВ БОРИС ПАВЛОВИЧ (1910–1969)

Физик, академик (1960 г., член-корреспондент АН СССР, 1953 г.), вице-президент (с 1967 г.). Р. в Петербурге.

Учился в Ленинградском политехническом институте. В 1926–1930 и с 1940 работал в Ленинградском физико-техническом институте. С 1943 г. – зав. лабораторией, с 1963 г. – зав. отделом, в 1957–1967 гг. – директор), в 1947–1966 гг. – также зав. кафедрой Политехнического института.

Работы посвящены акустике, физической химии, физике изотопов, физике плазмы и проблеме управляемого термоядерного синтеза, астрофизике, голографии. Впервые поставил и решил вопрос о поглощении звука при отражении от абсолютно гладкой и твердой границы, создал волновую теорию реверберации звука в замкнутых помещениях с учетом поглощения на стенках, вывел (1938 г.) формулу для среднего давления акустической волны при нормальном падении ее на твердую границу. Создал теорию колебаний струи и струйного преобразования.

Изучал распространение звука в ограниченной среде с учетом теплопроводности и вязкости, нелинейные эффекты при распространении звука в газах, в частности нелинейное звукообразование.

Выполнил фундаментальные исследования изотопных эффектов и методов разделения изотопов, разработал ряд методов разделения изотопов, один из которых послужил основой для организации промышленного производства изотопов в широких масштабах. В частности, теоретически обосновал и экспериментально доказал (1946 г.) возможность разделения изотопных ионов методом электромиграции. Предложил методы измерения физических констант материалов, количественного химического анализа различных соединений и растворов, синтеза химических реакторов, разнообразные методы очистки материалов.

Работы последних лет касались вопросов физики высокотемпературной плазмы и управляемого термоядерного синтеза, астрофизики, голографии. Осуществил физические и диагностические исследования на термоядерной установке «Альфа», выдвинул идею корпускулярной диагностики плазмы, развил методы оптической и микроволновой диагностики плазмы. В области астрофизики высказал ряд идей, связанных с проблемой зарядовой симметрии Вселенной. Выдвинул гипотезу, согласно которой кометы состоят из антивещества. Провел ряд исследований гамма-лучей с помощью спутников и баллонов, лабораторное моделирование кометных явлений, наблюдения соударений микрометеоров со спутниками, в результате чего было опровергнуто утверждение о существовании вокруг Земли пылевого пояса. Под руководством Б. П. Константинова исследовались свойства и определялись параметры фотографических, телевизионных и фототелевизионных голографических систем.

Герой Социалистического Труда (1954 г.), Ленинская премия (1958 г.), Государственная премия СССР (1953 г.). В 1959–1969 гг. – главный редактор «Журнала технической физики».

В. Б. Константинов

Передо мной на столе книга: на сине-белом фоне обложки название: «Гидродинамическое звукообразование и распространение звука в ограниченной среде». Автор, Борис Павлович Константинов, – мой отец. К моменту издания, 1974 г., прошло пять лет со времени кончины отца и тридцать – после ее написания. Монография представляет собой докторскую диссертацию отца, которую он защитил спустя всего лишь семь месяцев после защиты кандидатской диссертации в тяжелом военном 1943 г. В основе докторской диссертации – работы по акустике, выполненные в 30-е годы. В стенограмме заседания Ученого совета ФТИ, проходившего Казани, заключительные слова диссертанта: «Эта работа проводилась на протяжении нескольких лет, начиная с 1935 г. Вначале я работал в лаборатории Н. Н. Андреева под его руководством, и там вопрос о струйных колебаниях был поставлен по его инициативе и закончен в 1935 г. В теоретической части этих исследований работа принадлежит лично мне, а во всех экспериментах участвовал ряд сотрудников. Диссертация эта написана в Казани на протяжении 7–8 месяцев». Официальными оппонентами были Я. И. Френкель, А. А. Харкевич и Г. А. Гринберг. Мне представляется, что в этих отзывах на диссертацию наиболее правильно охарактеризован отец как ученый. Особенно ярко обрисован характер его таланта физика-экспериментатора, научная смелость, интуиция, широта мышления в строгом по стилю и, вместе с тем, темпераментном отзыве А. А. Харкевича.

Отец защитил докторскую диссертацию в тридцать три года. Как складывалась его жизнь до этого момента? Что влияло на его выбор жизненного пути? Как относился он к своим успехам и неудачам? Как относился он к людям?

Отец гордился своим крестьянским происхождением, тем, что ему довелось жить в деревне в первые послереволюционные годы, где он участвовал во всех сельскохозяйственных работах вместе со своими многочисленными братьями и сестрами. Жизнь в деревне навсегда оставила в его душе теплые воспоминания, привила любовь к просторам полей, к лесам и перелескам, нехоженым тропинкам и неторным дорогам.

Отец его, Павел Федосеевич родился в 1874 году, в деревне Монаково Галичского уезда Костромской губернии. Будучи способным и энергичным человеком, окончив лишь 4-классную приходскую школу, Павел Федосеевич тем не менее понимал необходимость образования и сумел привить тягу к знаниям всем своим детям, хотя вывести их в люди он не успел из-за ранней смерти. По примеру малоземельных крестьян тех лет Павел Федосеевич отправился в Питер на отхожий промысел. Вначале он работал разносчиком в известной тогда в Петербурге чайной торговле Кузьмичёва, затем поступил подсобником в хлебопекарню какого-то купца, где и научился говорить по-немецки. В 16 лет он стал маляром. Впоследствии стал десятником и работал у подрядчика строительных работ Корнилова. В 1900 году Павел Федосеевич вошел в дело Корнилова как компаньон, а затем стал самостоятельным подрядчиком строительных работ.

В годы бурного развития капитализма и в период первой империалистической войны Павел Федосеевич выполнял крупные частные и государственные подряды на строительные работы и, по-видимому, нажил на этом значительный капитал. Во всяком случае, к началу Октябрьской революции он был владельцем большого каменного дома на Старо-Петергофском проспект, д. 36-б. В 1895 году Павел Федосеевич женился на Агриппине Петровне Смирновой. С 1895 по 1915 г. у них родилось 8 сыновей и 4 дочери, из которых трое умерли в раннем возрасте.

В начале 1918 года Павел Федосеевич с семьей за исключением старших сына и дочери переехал на жительство на родину в деревню Монаково, а потом в том же году на родину жены в деревню Анушино, в трех верстах от Монаково. Здесь Павел Федосеевич собственноручно распахал участок, лет тридцать стоявший без обработки и превратившийся в луговину, и восстановил крестьянское хозяйство, кормившее семью до 1924 года. В связи с нехваткой хлеба Павел Федосеевич несколько раз ездил за ним в Котельнич, Вятку. Во время последней поездки в 1919 году он заболел сыпным тифом и умер. Агриппина Петровна родилась в 1876 году. Выйдя в 19 лет замуж, всю жизнь была домашней хозяйкой. В 1924 году она ликвидировала хозяйство в деревне. Умерла в 1930 году в Ленинграде.

К тому времени старший сын Александр Павлович был еще только студентом. Именно на его плечи легла ответственность за судьбы младших братьев и сестер. Выбор ими своих будущих профессий, несомненно, происходил под его влиянием. Старший брат служил им примером.

Отец любил рассказывать, как Александр Павлович впервые привел его, четырнадцатилетнего мальчишку, в Физико-технический институт и тем самым решил его дальнейшую судьбу.

Александр Павлович родился в 1895 г. и после окончания реального училища поступил в 1913 г. на механический факультет Технологического института, где у него проявился интерес к радиотехнике, и возникли идеи, касавшиеся зарождавшегося тогда телевидения.

Обучение Александра Павловича в Технологическом институте дважды прерывалось. В 1913 г. его призвали на военную службу, которую он отбывал в радиотелефонной роте электротехнического батальона до 1918 г. После демобилизации он продолжал учиться, а в 1919 г. пошел на Балтийский флот, где до 1922 г. служил старшим электриком.

Научная, инженерная и преподавательская деятельность Александра Павловича началась в 1920 г. В 1920–1921 гг. совместно с астрономом Н.И.Днепровским и профессором П. А. Азбукиным он принимал участие в организации и развитии Службы времени и долгот. Консультантом Пулковской обсерватории Александр Павлович был с 1921 по 1935 г., фактически обеспечивая все ее электро- и радиотехнические потребности. Тогда же он принимал участие в организации и технической подготовке таких важных международных научных мероприятий, как, например, определение разности долгот Гринвича и Пулково. Для решения гой проблемы им была разработана аппаратура для автоматической регистрации сигналов.

В 1930 г. Александр Павлович предложил проект передающей телевизионной трубки с мозаичным фотокатодом, состоящим из множества миниатюрных фотоэлементов. Каждый такой элемент обладает, как известно, определенной электрической емкостью. При проецировании на такой фотокатод изображения отдельные элементы под действием различной освещенности накапливают заряд. Сканирование мозаики электронным пучком позволяет получить электрический сигнал, пропорциональный освещенности.

Занимался Александр Павлович и вопросами применения радиофизических методов в геофизической разведке. Им были разработаны сейсмографы, с успехом использовавшиеся при разведке полезных ископаемых.

Все знавшие Александра Павловича подчеркивали широту его научных интересов и увлеченность работой. Он всегда сосредотачивал свое внимание на наиболее актуальных проблемах современной ему науки и техники, например на проблемах телевидения, сейсмической разведки полезных ископаемых и многих других.

Интенсивную научную работу Александр Павлович совмещал преподавательской деятельностью. Уже в 1920 г. он работал на радиотехнических курсах Наркомпочтеля. С 1929 г. в Ленинградском университете и Политехническом институте читал курсы «Радиотехники» и «Теории сейсмической аппаратуры», в Ленинградском электросварочном институте – курс «Переменных токов», преподавал также в Военной электротехнической Академии. Ученик Александра Павловича А. В. Таранцов писал: «Александр Павлович Константинов был замечательным педагогом, настоящим Учителем с большой буквы».