Nomen mysticum («Имя тайное»)

– У меня такое впечатление, что судьба специально расставила столь замысловатым образом фигуры на доске. Словно некто связал нас круговой порукой. Если бы не вы, я до конца своих дней не простила бы себе смерти Агнешки.

– Думаю, что совесть мучила и Барбару. По крайней мере, она решила замолить грех и совершить паломничество в Ишкольдь. И тут второй раз вмешивается его величество случай: провожатой Барбаре назначается Агнешка. Ненависть к сопернице вытесняет раскаяние. Может быть, кто-нибудь другой предпочёл бы более простой способ для мести – например, обвинить горничную в краже. Но Барбара решила идти до конца – ей всенепременно надо было лично расправиться с соперницей. В Ишкольди она отсылает Агнешку обратно, а затем втайне от всех проникает в замок в бочке из-под вина. и пытается пройти в комнату Агнешки, дабы, наконец, свести счёты с соперницей. Однако удача опять изменила ей, в первую же ночь Барбара была обнаружена – десница Провидения во второй раз отводит уже занесённую руку.

Княгиня подняла голову и внимательно посмотрела на кастеляна.

– Да… может быть, так оно и было…

– Наш план поимки призрака был разработан безукоризненно, ловушка обязательно должна была захлопнуться. Однако перед самой колонной Барбара обнаружила пана Цехановецкого, и произвела выстрел. Староста успел метнуть нож, ранив Барбару в ногу. Очевидно, Сапежанка поняла, что окружена, и потому не рискнула возвращаться обратным путём, а просто скрылась в колонне. Разумеется, никто из нас её не встретил. Но Барбаре пришлось сидеть внутри колонны час или более, пока, наконец, всё не успокоилось. Вот почему внутри потайного хода столько крови. Думаю, именно в этот момент боль и раненое самолюбие подсказали Сапежанке способ мести более тонкий, более изощрённый: возложить ответственность за преступления на соперницу. Когда всё улеглось, Барбара открыла колонну со стороны комнаты Агнешки, бросила под кровать более ненужные ей кинжал и пистолет, заодно положила и кинжал пана Цехановецкого. План мести удался – после пропажи самой Барбары и страшной находки в пруду у фальварка Агнешка была взята под стражу и осуждена.

– Да-да, – Катажина нахмурилась.

– Не знаю, чем закончилось бы всё дело, но Провидению было суждено вмешаться в третий раз, вложив мне в руки метрику несвижского костёла Тела Господня, – Славута взял книгу, лежащую на столике княгини, раскрыл её в месте, отмеченном бархатной закладкой, и тихо, медленно, разделяя каждое слово, прочёл: «В день 24 сентября у конюшего Великого княжества Литовского Франтишека Стефана Сапеги и Анны Сапеги, урождённой княжны Любомирской, родилась дочь. 26 сентября наречена именем Барбара Стефания. Восприемники – Казимир Павел Ян Сапега и Кристина Барбара Сапега, урождённая Глябович».

– Тайное имя…

– Да, при крещении Барбаре дали тайное имя. И её крёстные родители не могли об этом не знать. Именно поэтому в Миколаевском костёле отпели и похоронили не Барбару Стефанию, а просто Барбару – не мог же великий гетман допустить, чтобы его живая племянница и крёстная дочь была отпета как покойница.

Княгиня вынула носовой платок, протёрла лоб, после чего бросила платок на пол.

– Я до вчерашнего вечера верила Сапеге. Верила его скорби, его гневу. Не пойму – как с его гордостью можно было опуститься до такой мелочной лжи?

– Мне кажется, негодование гетмана изначально было вполне искренним. Но во время похорон и на суде с ним произошла странная метаморфоза: его уверенность и агрессивность исчезли, испарились. Думаю, вы были правы: гетман искренне верил в гибель племянницы – до того момента, когда Барбара каким-то образом дала знать о себе. Гордость не позволила Казимиру Яну признать свою неправоту, и он был вынужден вступить в игру, затеянную его племянницей.

– Игру… – эхом отозвалась княгиня.

– Да, можно сказать так. Сапежанка всё время играла. И роль жертвы ей почти удалась. Но если Барбара всё-таки жива, то логично предположить, что охотником является именно она, а Агнешка, наоборот, превращается в жертву. Но какой мотив двигал Сапежанкой? И вот тут второй раз я был вынужден остановиться на любовной подоплёке событий: очевидно, Барбара считала Агнешку виновной в том, что Кароль Станислав её бросил. Женские поступки подчас трудно объяснить. Конечно, надо отдать должное её уму, силе воли и целеустремлённости, которые Сапежанка направила во зло. По поступкам Барбары, словно по обгоревшим листкам книги, я пытался восстановить весь текст, прочесть и узнать, что кроется в самых тёмных уголках её души. И когда все листы были восстановлены из пепла, а затем собраны воедино по порядку, я понял: она ни за что бы не упустила возможность лично наблюдать за гибелью соперницы. Во время казни я смотрел, где она может находиться. Надо было только заставить Барбару выдать себя.

Катажина вдруг рассмеялась.

– Наверно, никогда за моток пеньки не платили столько золота!

– Может быть. Но полагаю, вы об этом не жалеете.

– Нисколько. За свою жизнь я потратила немало золота на пустые прихоти, – княгиня вдруг поморщилась, схватилась за бок и шумно вздохнула. – Мои дни на исходе, я это знаю. И, может быть, позавчера я сделала самое ценное приобретение в своей жизни

– Наверно, это всё-таки преувеличение…

Катажина посмотрела в угол, в котором накануне видела призрак старухи.

– Нет, пан Славута. Я в этом даже не сомневаюсь.

Наступило молчание, которое прервал кастелян.

– Больше мне нечего добавить – дальнейшее вы знаете сами.

Катажина задумчиво покачала головой.

– Если бы мне было дано читать в душах людей так, как дано вам.

Кастелян улыбнулся в ответ.

– Мне дано ровно столько, сколько иному смертному.

– Может быть. Но вы были правы, а я ошибалась. И если бы не вы… Что я ещё могу сделать для вас?

– У меня к вам одна просьба. Прошу принять вас… это…

Славута протянул княгине алую бархатную подушечку, на которой лежали оба обломка судейского жезла.

– Спасибо, Владислав, – растроганно прошептала княгиня, правой рукой принимая дар, а левой – сжав ладонь кастеляна. – Спасибо за всё, что вы для меня сделали…

– Я вас совсем не понимаю, ваша милость.

– Ступайте, ступайте. Не заставляйте меня говорить слов, которые облагораживают нашу душу, лишь будучи непроизнесенными.

Кастелян на секунду замешкался, но затем поклонился и вышел, а княгиня вновь опустилась в кресло, сжимая в руке обломки жезла.

За окном уже погасли звёзды и разливалось розовое зарево. Из-за вершин деревьев появилось алое Солнце. Оно отразилось в миллионах капельках росы и большом зеркале тихого лесного озера, в цветных стёклах магнатского замка-дворца и слюдяном окошке крестьянской хаты, в золотом восьмиконечном кресте православной церкви и в шпиле городской ратуши. Лицом к небесному светилу повернулся цветок подсолнуха, приветствуя рассвет, запел петух, навстречу нежным лучам расправил крылья аист.

Над Миром поднималось Солнце, даруя свет и тепло любому растению, всякому животному, каждому человеку, живущему на землях Великого Княжества Литовского.

Глоссарий

[1] Прекрасной сестрицей (фр.)

[2] «Карл I Станислав, Божьей милостью король Польский, Великий Князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жемотийский и т.д.» (лат.)

[3] Вельможный пан Славута (польск.).

[4] «Людвига Каролина Радзивилл, маркгафиня Бранденбургская, княгиня на Биржах, Дубинках, Слуцке, Копыле, Любче, Смолевичах, Кайденове и прочих, панна на Невеле и Себеже» (польск.).

[5] День добрый, ясновельможная пани! (польск.).

[6] «О единстве Церкви Божией под единым пастырем и о греческом от этого единства отступлении» (сочинение Петра Скарги, придворного духовника-иезуита короля Сигизмунда III).

[7] «Так!» (лат.).

[8] «Год Господень 1531… Софья Новицкая… смертная казнь» (лат).

[9] Во имя Отца, Сына, и Святого Духа, Аминь (лат.).

[10] Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф. Полны небеса и земля славы Твоей. Осанна в вышних. Благословен Грядущий во имя Господне. Осанна в вышних (лат.).

[11] «Желание спасения Отечества превышает цену металла» (лат.).

[12] «Ioannes Casimirus Rex» – Ян Казимир Король (лат.).

[13] «Начало бедствий королевства» (лат.).