«Э, проклятый парубок! опять помандровал к девкам…» – подумал мельник, и не хотелось что-то ему идти в пустую мельницу. Хоть и привык, а все-таки вспоминалось иной раз, что под мельничным полом, промежду сваями, не одни рыбы да ужи плавают в темной воде…
Он оглянулся к городу. Тихо, светло, туман чуть-чуть закурился над речкой, что уплывает себе за лес, и не видно ее в светлой мгле… А на небе ни облачка…
Назад посмотрел и опять удивился, откуда в его запруде столько глубины: и для месяца, и для звезд, и для всего синего неба…
Глядь, а в воде по-над звездами будто комарик летит… Пригляделся, – вырос комарик как муха, потом стал как воробей, как ворона, а вот уж как здоровый шуляк.
– Цур тобi, пек тобi[10 - «Цур тобi, пек тобi» – заклинание.], – сказал мельник и, подняв глаза, увидел, что это не в воде, а по воздуху летит что-то прямо к мельнице.
– А бей тебя сила господня! Это, видно, опять Хапун в город поспешает за добычей. Видишь ты, собачья вера, как заленился на этот раз: полночь пробило, а он еще только в дорогу собрался…
Он стоял так, с задранною головой, а по воздуху уже, как орел, летело, кружась, облако и опускалось книзу; а из того облака что-то жужжало так, как в хорошем пчелином рою, когда рой вылетит из пасеки поверх саду…
– А, опять у меня на плотине отдыхать задумал? Видишь ты, какую себе моду завел. Погоди, поставлю на тот год «фигуру» (крест), так небойсь, не станешь по дороге, как в заезжий дом, на мою плотину заезжать… Э, а что ж это он так шумит, как змеек с трещоткой, что ребята запускают в городе? Надо, видно, опять за явором притаиться да посмотреть.
Не успел отбежать к яворам, поглядел кверху и чуть не крикнул от страха… Видит – гость уже близко над мельничною крышей, да еще в руках держит… Вот ни за что и не угадаете, что такое принес чертяка в когтях.
Жида Янкеля! Да, того самого Янкеля, которого год назад утащил, теперь приволок обратно. Держит Янкеля крепко за спину, а Янкель держит в руках большущий узел, завязанный в простыне, и оба ругаются в воздухе, да так шибко, будто десять жидов заспорили на базаре из-за одного мужика…
Камнем упал чорт на плотину. Если бы не мягкий узел, то, пожалуй, Янкелю не собрать бы и костей. Потом оба сразу вскочили на ноги и давай опять галдеть.
– Ой, ой!.. И что это за свинство, – закричал Янкель, – не можете вы полегче на землю спуститься!.. Я думаю, у вас в руках живой человек.
– Человек да еще узел, чтоб вам обоим провалиться сквозь землю!..
– Пхе! Чем вам мешает мой узелок? Я его сам держу, вас не заставляю…
– Узелок! Целая гора всяких бе?бехов. Насилу дотащил, у-ух! На это и уговора не было…
– Ну, а где это видно, чтобы человек ехал в дорогу без вещей?.. Везете человека, везите и вещи, это уж и без всякого уговора можно понимать… Разве можно хозяину свое добро бросить?.. Вы, я давно вижу, хотите обмануть бедного Янкеля, так и придираетесь…
– А!.. Кто тебя, лисицу, обманет, тот и трех дней не проживет. Я уж не рад, что и связался…
– Вы думаете, я очень рад, что познакомился и-с-вами? Ой-вай, важный пуриц!..[11 - Барин, важное лицо (евр.).] А вы лучше скажите мне, какой у нас уговор был. Ну, вы, может, забыли, так я вам припомню: мы бились об заклад. Может, вы скажете: мы не бились об заклад? Вот это будет хорошее дело, если вы отречетесь!
– Кто тебе говорит, что не бились? Разве я тебе сказал, что не бились?
– Ну, как же вам и сказать, что не бились, когда мы бились вот здесь, на этом самом месте. Может, вы не помните, о чем, так я сейчас припомню. Вы говорите: жиды берут проценты, жиды спаивают народ, жиды жалеют своих, а чужих не жалеют… Ну, может, вы этого не говорили, а я, может, вам не ответил на это: вот тут стоит мельник за явором. Если б он жалел жида, то крикнул бы вам:
«Господин чорт, кидайте, – у него жена, дети». Но он не крикнет… Раз!
«Вот как угадал, подлый!» – подумал про себя мельник, а чорт сказал:
– Ну, раз!
– А еще я говорю, помните мое слово: как меня здесь не станет, мельник откроет шинок и станет разбавлять водку, а проценты он и теперь дерет как следует… Два!
– Ну, два, – подтвердил чорт, а мельник поскреб в голове: «Как это он все мог угадать, проклятый?»
– А еще я говорю: нам чужие желают, чтоб нас черти взяли, это правда… А как вы думаете, если б здесь сейчас были наши жидки да увидели, что вы со мной хотите делать, – какой бы они тут гевалт подняли, а? А об мельнике через год, кого ни спросите, свои братья скажут: а пусть его чорт унесет… Три!
– Ну, три!.. я и не отрекаюсь.
– Вот это хороший интерес был бы, если б вы еще отрекались. Какой бы вы были после этого честный еврейский чорт? А вы лучше скажите, какой уговор?
– Я все исполнил: оставил тебя на год живым – раз. Понес сюда – два…
– А три? Что же будет три?
– Чего еще? Выиграешь заклад, – отпущу тебя на все четыре стороны.
– А убытки?.. Разве вы не должны вернуть мне убытки?..
– Убытки? Какие ж у тебя могут быть убытки, когда мы тебе дали торговать у нас без всяких патентов целый год?.. Ну, что? Такой барыш на земле в три года не возьмешь… Смотри сам: я тебя захватил отсюда в одном лапсердаке, даже без патынков, а сюда какой ты узел приволок, а? Откуда же он взялся, если у тебя все были убытки?
– Ой-вай! Опять узлом попрекаете!.. Что я себе там торговал, это мое счастье… Разве вы считали мой барыш? А я вам скажу по правде, что я от вашей торговли взял чистый убыток, а тут, на земле, год потерял…
– Ах ты, ширлатан! – крикнул чорт.
– Я ширлатан? Нет, это вы сами ширлатан, шейгиц, лайдак, паршивец!..
Тут они опять заспорили так шибко, что уже нельзя было разобрать ни слова. Оба махали руками, оба трясли ермолками и поднимались на цыпочки, как два петуха, готовые сцепиться. Наконец чорт спохватился первый:
– А! Еще не известно, кто выиграл! Что мельник тебя не пожалел, это правда, а остальное еще посмотрим, еще надо у людей спросить, может он и не думал открыть шинок.
«Два открыл! – почесался опять мельник. – Э, надо было хоть годик обождать, – остался бы Янкель в дураках, а то тут что-то такое неладное выходит…»
И он оглянулся на свою мельницу: нельзя ли тихонько, по-за мельницей, махнуть на село? Но в это время в лесу, за плотиной, послышались чьи-то неровные шаги и бормотанье. Янкель схватил на плечи свой узел и бегом побежал к тем же яворам. Мельник едва успел спрятаться за толстую ветлу, как оба – и чорт, и Янкель – были уже тут, а в это время в конце плотины показался подсыпка Гаврило. Свитка на Гавриле драная, с одного плеча спущена, шапка набоку, а босые ноги все одна с другой спорят: одной хочется направо, а другая, назло, налево норовит. Одна опять в свою сторону потянет, а другая так бедного подсыпку к себе кинет, что вот-вот голова в одно место улетит, а спина с ногами в другое. Так вот и идет бедный парубок, выписывая по всей плотине узоры, от одного края до другого, а вперед что-то мало подвигается.
Видит чертяка, что подсыпка совсем пьян, вышел себе да и стал посредине плотины в своем собственном виде. Известно, с пьяными людьми какая церемония!
– Здравствуйте, – говорит, – добрый человек! А где это вы так намалевались?..
Тут только мельник в первый раз заметил, какой Гаврило стал за год оборванный и несчастный. А все оттого, что у хозяина заработает, у хозяина и пропьет; денег от мельника давно уже не видал, а все забирал водкой. Подошел подсыпка вплоть к самому чорту, уперся сразу обеими ногами в гать и сказал:
– Тпру-у-у… Вот бесовые ноги, с норовом каким! Когда надо, не идут, а как увидели, что у человека перед самым носом торчит что-то, тут они и прут себе вперед. А ты это что такое, я что-то не разберу никак…
– Я себе, с позволения вашего, чорт…
– Ну-у? Брешешь, я думаю. Э!.. А пожалуй, твоя правда. И рога, и хвост, все как следует. А пейсы по бокам морды зачем?
– Да я себе, не в обиду вам сказать, жидовский чорт.
– А!.. Вот видишь ты, какая оказия!.. Так это не ты ли в прошлом годе нашего Янкеля уволок?
– Ну, ну! Я самый.
– А теперь же кого? Меня, что ли? То я и закричу, ей-богу закричу… Ты еще не знаешь, какая у меня глотка.