– А! что ты мне даешь, как нищему, что стыдно будет показаться. Давай получше!
Чорт выхватил, что ему было нужно, мигом свернулись у него крылья, мягкие, как у нетопыря, мигом вскочил в широкие, как море, синие штаны, надел все остальное, подтянулся поясом, а рога покрыл смушковой шапкой. Только хвост высунулся поверх голенища и бегал по песку, как змея…
Вот после этого чмокнул, топнул, подбоченился, посунулся навстречу молодицам, – ни взять ни дать какой-нибудь добрый мещанин или подпанок из экономов, – и стал на середине плотины.
А песня все ближе да все звончее, – уже так и веет по-над землей, да под ясным месяцем, что, кажется, весь свет разбудит середь ночи. Да вдруг и оборвалась сразу…
Сыпнули молодицы из лесу, будто кто маков цвет из передника на землю просыпал, – увидели на плотине незнакомого щеголя и сбились в кучу у конца гати.
– А что оно такое вон там стоит? – спросила одна.
– Да это мельник, – говорит другая.
– Какой мельник, – и не похоже!
– Может, подсыпка.
– Где у подсыпки такая одежа?..
– А отзовись ты, когда ты что доброе, – крикнула вдова Бучилиха, что, видно, была побойчее других.
Чорт издали поклонился и потом подошел поближе, выкидывая ногами и фигурой выкрутасы, как настоящий подпанок, что хочет казаться паном, и сказал:
– А не бойтесь, ласточки вы мои! Я себе человек молодой, а зла вам не сделаю. Идите себе спокойно…
Молодицы и девки взошли на гать, поталкивая одна другую, и скоро окружили чорта. Э, не всегда-таки приятно, как окружат человека десяток-другой вот этаких вострух и начнут пронизывать быстрыми очами, да поталкивать одна другую локтем, да посмеиваться. Чорта стало-таки немного коробить да крючить, как бересту на огне, уж и не знает, как ступить, как повернуться. А они все пересмеивают.
«Вот так его, так его, мои ласточки, – подумал про себя мельник, глядя из-за корявой ветлы. – Вспомните, галочки мои, как Филиппко с вами, бывало, песни пел да хороводы водил. А теперь вот какая беда: выручайте ж меня, как муху из паутины». Еще, кажется, если бы его так пощипать хоть с минуту, – провалился бы чертяка сквозь землю…
Но старая Бучилиха остановила девчат:
– Цур вам, сороки! Совсем парубка засмеяли, что у него и нос опустился книзу, руки-ноги обвисли… А скажи ты нам, небора?че[12 - Бедняга (укр.).], кого ты над омутом дожидаешься?
– Мельника.
– Приятель ему, видно?
«Чтоб таким приятелям моим всем провалиться сквозь землю!» – хотел крикнуть Филипп, да голос не пошел из горла, а чертяка отвечает:
– Не то чтоб большой приятель, а так себе: сосчитаться за старое надо.
– А давно ты его не видал?
– Давненько.
– Ну, так теперь и не узнаешь. Добрый был когда-то парубок, а теперь уж так голову задрал, что и кочергой до носа не достанешь.
– Ну?
– То-то… Не правду я говорю, девоньки?
– А правда, правда, правда! – застрекотала вся стая.
– Тю! тише немножко, – закричал чорт, затыкая уши, – от лучше скажите, что это с ним подеялось и с каких пор?
– А с тех пор, как богачом стал.
– Да деньги стал раздавать в лихву.
– Да шинок открыл.
– Да мужа моего Опанаса с проклятым Харьком так окрутил, что уж мужику и ходу никуда, кроме кабака, не стало.
– Да и наших мужей и батьков споил всех дочиста.
– Ой, ой, лихо нам с ним, с проклятым мельником! – заголосила какая-то и, вместо недавней песни, пошли над рекой вопли да бабьи причитанья.
Поскреб-таки Филипп свой затылок, слушая, как за него заступаются молодицы. А чорт, видно, совсем оправился. Смотрит искоса да потирает руки.
– Э, это еще что! – звонко перекричала всех вдова Бучилиха. – А слыхали вы, что он над Галей над вдовиной задумал?
«Тьфу, – плюнул мельник. – Вот сороки проклятые! О чем их не спрашивают, и то им нужно рассказать… И как только узнали? То дело было сегодня на селе, а они уж на покосе все дочиста знают… Ну и бабы, зачем только их бог на свет божий выпускает?..»
– А что бы такое над вдовиной дочкой мой приятель затеял? – спросил чорт, глядя по сторонам так, как будто это дело ему не очень даже и любопытно.
И пошли тут сороки выкладывать, и выложили одна перед другой все дочиста!
Чорт помотал головой.
– Ай-ай-ай! вот это так уж нехорошо! Этого уж, я думаю, никто и от прежнего шинкаря Янкеля не видал.
– О, да где же такое жиду придумать?
– Вот еще!
– Вот, вижу я, мои кралечки, мои зозуленьки, не очень-то вы моего приятеля любите…
– А пускай же его все черти полюбят, а от нас не дождется…
– Ой-ой-ой! Вот, видно, не много вы ему добра желаете…
– Пускай его потрясет трясця (лихорадка)!
– Пускай лезет в омут за дядьком!
– Э, пусть и его чертяка схапает, как того Янкеля!..
Все засмеялись.