Розы для магистра

– Странная тематика, – восхищённо сказал он, – но до того здорово выполнено. Вот это Наталья Дмитриевна, ну она дала. Не ожидал от неё такого порыва.

– Тебе нравится?

– Я просто поражён, что она способна творить такие вещи и у меня возник моментально к ней человеческий интерес. Наверняка она женщина загадка, как и ты, была для меня, пока я не отведал сегодня твоего пирога с осетриной.

– Не хочешь ли ты сказать, что я тебе уже не интересна?

– Что ты прелесть моя, я и подумать об этом не могу. Но волю своим чувствам я, кажется, сегодня дам до предела.

– Тогда присаживайся пока, а я пойду на кухню, приготовлю,

что- ни будь лёгкое.

Анатолий Романович снял пиджак с себя и галстук, расстегнув до середины пуговицы на рубашке, чтобы была видна его грудь.

«Этой женщине нужно обязательно счастье, – подумал он, – и я ей помогу в этом. Долго со своей подчинённой нельзя быть в близости иначе рухнет вся работа. Лучше надо, как можно быстрее подобраться к телу Царицы. Этот потолок говорит, что человек, писавший такое панно, не имеет свободы и пытается вырываться из решётки, но ему что – то обжигает глаза, как этим голубям. Явно в этом рисунке был спрятан грустный замысел автора, который выразил свою жизнь на потолке».

Симочка пришла с подносом, застав его изучающим потолок.

– Никак не налюбуешься этой галиматьёй? – спросила она, – смотри не просверли потолок своими ясными глазами.

– Это не галиматья, напрасно ты так говоришь. Этот шедевр я бы назвал отчаянным криком души, – определил он. – Как она, интересно голубя с голубкой писала на потолке?

– Это две голубки, подразумевают меня и Царицу и написаны они темперой на мольберте, затем были приклеены к потолку. Вот и всё искусство, – объяснила она, – а сейчас оторвись от потолка и откупорь шампанское, а я пойду, переоденусь. Он посмотрел на поднос, на нём лежали бутерброды с осетриной и пироги, которые он ел утром. «Натюрморт» этот ему нравился. По нему для себя он тут же сделал логическое заключение.

«Видать, она материально неплохо живёт, если пироги печёт из осетрины и квартирка у неё богатая, для одинокой женщины. Всё со вкусом без излишеств, но шикарно. А диван почти новый, не разработанный совсем. Ничего, скоро и дивану, и Симочке жару дам. У меня уже кровь вскипает, только от одной мысли».

Симочка вошла, как индианка в жёлтом сари. Не хватало на её лице только мушек:

– Ты меня Симочка поражаешь, каждую минуту. Выкладывай, что у тебя за душой ещё есть? Пали меня, как этих голубок на потолке, чтобы я в сознание не мог прийти.

– Ты очень скор мой друг, всё сразу узнаешь обо мне, тогда всякий интерес потеряешь к моей персоне. Это сари мне подарили в городе Малегаон три года назад, когда мы с Царицей были в Индии по обмену опытом. Там очень развита хлопчатобумажная промышленность и ручное производство одежды. У неё, кстати, в точности такое же сари есть, но она его никогда не одевает, а я часто дома ношу и заглядываю на себя в зеркало. Подумаю, вот она я красивая, но никому не нужная и дошла до того, что бросила заниматься своими картинами. Подумала, что причина моего одиночества – это моё творчество. Существует расхожее мнение в народе, что люди искусства все испробовали пыльного мешка по голове, особенно поэты и художники. Вот я и поставила жирный крест на своём хобби.

– Так судят, только безграмотные и недалёкие люди, – привлёк он её к себе на колени, – а с тобой мне кажется, ни одному мужчине тоскливо не может быть. Давай мы с тобой, и выпьем за это?

– Опять меня посетил этот неукротимый прилив, – вытерла она мелкие росинки со лба, – пойду, принесу полотенце.

– Никуда не ходи? – не отпускал он её из своих рук, а взял салфетку со стола и вытер Симочке лоб, после чего поцеловал её в губы и вложил в руку бокал с шампанским.

Она одной рукой делала маленькие глотки, а второй рукой залезла к нему в брюки и, усевшись поудобней, стала рукой нежно ласкать его возбужденного «дружка», смотря своими искушающими васильковыми глазами ему в лицо. От чего Толику стало невозможно приятно. Ему казалось, что его мужское достоинство уже отделилось от его тела и находиться в её пухлом ротике. И на него нахлынули сразу приятные мгновения, подаренные в машине когда-то Машей, смуглой красавицы в красном. Ему стало не по себе, и он закрыл глаза, облизнув кончиком языка свою губу. Не смотря, что он только оросил свой рот шампанским, там было сухо. Он приспустил свои брюки до колен и слегка расслабил свои ноги, обняв её одной рукой за плечо, массируя пальцами нежную кожу Симочки при этом без лишнего напора постепенно начал её голову пригибать к низу. Она, понятливо не сопротивляясь, поддавалась ему и шла к цели, которую он ей условно наметил. Толик ощутил дыхание внизу, – словно из топки обдавал его теплом рот Симочки. И вот оно это безумное наслаждение настало. Симочка, взяла «дружка» в рот и начала с ним творить что-то неописуемое. Она окутала ласками его всего, после чего он повалился на спину, и открыл глаза, встретившись взглядом с двумя немеркнущими золотистыми голубками. Он вновь закрыл глаза, и приятная палитра бело-красного и золотистого цвета проплыла перед его глазами. После чего его тело взметнулось и он, схватив её руками за голову, громко застонал. Он на мгновение отключился и только почувствовал, как она снимает с него до конца брюки и расстегивает последние пуговицы на рубашке.

– Это моя квартира, – сказала она, – и позволь мне самой поухаживать за тобой и творить необдуманные поступки, которые бы мне запомнились на всю жизнь. Потому, что я знаю, что ты мне никогда принадлежать не будешь. Я не нагольная дура и смотрю на эти вещи реально. Ты только не думай, что я тварь и б – -дь не обузданная. Я просто спешу жить или иначе мне трындец наступит скоро, как женщине. Я это поняла после твоих напутствий. Ты не думай, я не скулю, как бездомная собака, я себя так подогреваю, чтобы отдать тебе себя всю.

– Симочка ты прелесть! В необдуманных поступках зарыта красота твоих действий, – не открывая глаз, прошептал он. – Продолжай и дальше так же поступать? А всё остальное мы обсудим с тобой во время перекура.

– А ты не устал? – Отчего уставать, я же ещё ничего не делал, – ответил он.

– Сегодня я тебя мой неистовый, никуда не отпущу, – сказала она, взяв «дружка» в руку. – Я буду всё делать, что ты пожелаешь, и за ухом тебе щекотать и целовать его до посинения.

Она села к нему на ноги и стала водить им по своему клитору. Его вновь сковала приятная истома, он всё принимал, что она делала с ним. Ему хотелось, чтобы она сама вошла в него. Но, чувствуя, как обильная влага обдала его теплым ручьём, она воскликнула:

– Я сейчас сойду с ума.

После чего она вновь припадала ртом к его дружку. И тогда он заорал словно подстреленный дикий зверь.

– Ты бесподобна Симочка! – еле двигая языком, сказал он ей. – У меня никогда ни с кем ничего подобного не было. Твой горячий ключ, словно гейзер, обдавал меня влагой, а нежный и безбрежный ротик привёл меня в неистовство.

– В такую бесцеремонную б – -дь ты меня превратил за один день, и я рада этому. Ты мне компенсировал, капельку невостребованных мною сексуальных удовольствий. Я поняла давно, что всю жизнь кощунственно относилась к себе. Он привстал, облокотившись на локоть, и посмотрел на Симочку. Она, не выпуская «дружка» из своей руки, смотрела на него со знаком восклицания! Он снял с себя рубашку и бросил её на пол:

– Теперь иди ко мне? Пришла пора и мне расточать на тебе свои силы, – потянул он её за руки.

Он вошёл в неё сразу, и отпустил её из своих объятий, когда на улице стало смеркаться. И когда на излёте полового акта Симочка выдала почти весь непристойный словарь Баркова.

– Неужели ты уйдёшь от меня сейчас? – спросила она, – как я этого не хочу. Я скоро кончусь одна в этих стенах.

– Мне дома непременно сегодня надо быть, – сказал он, гладя её волосы. – Нельзя в дом нести раздор и недоверие. У меня жена и так очень ревнивая.

– А я глупая тебя уже ревную сейчас ко всем, зная, что ты желанный мужчина, но не мой. И я думаю, что, когда ни – будь, Царица распознает в тебе истинного мужчину и обязательно соблазнит, как это было раньше с двумя моими гражданскими мужьями. Она разбирается неплохо в людях и многих просто насквозь видит.

– Это она тебе такую подлянку кинула, а ты её боготворишь? – спросил он, закуривая сигарету.

– Ничего она не кидала мне, я сама себе намеренно портила жизнь. Первый муж у меня был преподаватель по математике. Она мне сказала:

– «Симочка не верь ему он бабник. Ты с ним никогда счастлива не будешь. Если ты не веришь мне, давай я его соблазню. А ты меня накроешь вместе с ним и убедишься, что я была права». – У меня сердце колотилось, когда он думал, что я сплю пьяная в свой день рождения. А они были в ванной в это время, где я их застала в интересной позе. Я этого кобла тут же выперла из дома, собрав ему все его вещи в ящик для мусора. Мне страшно было, тогда. Всё-таки года я уже начинала считать. Боязнь остаться одной приводило меня в панику. А Наталье по барабану, у неё хоть и неполноценный, но всё же муж имеется. По утрам она подымала его при помощи неаккуратно сложенных брюк. Он у неё сонливый и тяжёлый на ногу был по утрам. Эта слабость у него пожизненно и осталась. И думаю, она до сих пор для подъёма использует его брюки. Она считала себя с этим мужем одинокой и терпела его только ради карьеры и сына. Царица тогда закройщицей работала, одевалась лучше всех. За, что её нарекли так величаво. И кроила она меня под себя, опекая от всякой мрази. А три года, назад в нашей индийской делегации был технолог с чулочной фабрики из Смоленска. Он меня на шесть лет был старше. Прохода нигде не давал. Сумел меня заманить в свои сети. Она меня ещё в поездке на обратном пути отговаривала от союза с ним. Но я не согласилась с ней. В общем, Царица через неделю после нашей совместной жизни уговорила меня повторить эксперимент на измену. До секса я не дала им дойти, но мне было достаточно повода, чтобы и ему собрать вещи и незамедлительно выставить его за дверь. Я тогда ужасно расплакалась. Она домой тогда не пошла, боялась меня в таком состоянии оставить одну. Мы с ней напились в тот вечер, и она легла спать со мной на этот диван. С ней в тот день мы в первый и последний раз обменялась прямыми контактными ласками.

– Ну и как тебе эти ощущения? – спросил Толик.

– Не помню, но приятное, что – то было, иногда меня посещают мысли пригласить её к себе и повторить процедуру. Но после того дня, она сдержанней стала ко мне относиться и даже как – то отчуждённо на меня смотрит иногда. Правда, секретничать мы с ней не перестаём. А может мне только кажется, что мы отстранились с ней. Она очень поглощена работой, а ещё на её плечах общественная работа висит.

– Это вернее всего, – согласился с ней Анатолий. – Ты со мной так откровенна была сегодня, что разбудила интерес к нашей Царице.

– Видишь, какая я дура, дала рекламу ей, а сама теперь одна буду куковать. Я и так ужасно одинока. Ты ещё от меня не ушёл, а уже метишь попасть к ней в постель.

– Ты, что милая Симочка, разве, я сказал тебе, что хочу Брюсову?

– Вначале женщиной интересуются, потом страстно желают её, так всегда бывает, – произнесла она.

Он притянул её к себе и нежно поцеловал.

– Ей с тобой не сравнится никогда, она об орденах мечтает и о карьере, а ты о замужестве. И я думаю, ты скоро овладеешь своим счастьем. Я тебе обязательно помогу в этом деле. А на меня серьёзных видов никаких не надо иметь, я человек целеустремлённый и фиксаторы во мне отсутствуют. А точнее сказать, я могу быть безнравственным по женской части. До конца могу оставаться близким другом женщины, с которой испивал чашу любви, но всегда во всём был честен. Я иногда думаю, что это образ жизни у меня такой. У меня есть старший брат, он тоже утопает в женских ласках. Работает в женском коллективе в Харькове, до сих пор в холостяках пребывает. Мы с ним как-то пришли к выводу, что такое биологическое направление, нам не родители дали, а природа. Симочка поджала под себя ноги и положив ему голову на колени, грустно произнесла:

– Не понимаю, о чём ты говоришь? Но я хочу верить, что ты не будешь меня огорчать. И если я нужна тебе, буду для утехи или чего-то другого я всегда приду к тебе.

Он покинул её квартиру, когда сумерки совсем окутали город. Он шёл по безлюдной улице удовлетворённый собой. Приятный осадок сладких мгновений не покидал его, и запоздалый приход домой лежал у него в папке, которую он нёс в руке. Ольга встретила его уставшим, но спокойным:

– Ты так поздно никогда не возвращался, – сказала она, – по лицу вижу, что сегодня тебя работа вымотала до изнеможения.

– Как всегда ты права, но чувство удовлетворения, что я добился положительных результатов в работе, у меня осталось. Я подписал все бумаги у поставщика. Наша Царица уехала в командировку и мне дала оперативное задание, чтобы я перехватил поставку материала на вторую фабрику и всё забрал нам. Неприятная миссия, но я с ней справился. Возможно, придётся одного человека в ресторан сводить за оказанную помощь мне.