Правовое регулирование международных частных отношений

Таким образом, можно сделать вывод, что первая попытка системного исследования международных отношений невластного характера не получила должного теоретического завершения и не привела к ожидаемому результату – познанию природы и сущности опосредующих эти отношения правовых систем. Именно поэтому представляется теоретически архиважным и обоснованным специально остановиться на изучении международных отношений невластного характера как системных явлений реальной действительности.

Последующие попытки системного исследования в науке международного частного права была предприняты Т. Н. Нешатаевой[110 - См.: Нешатаева Т. Н. 1) Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. С. 43–59; 2) К вопросу о правовых системах, регулирующих международные отношения. РЕМП. 1993–1994. СПб., 1995. С. 47–63.] и Л. П. Ануфриевой[111 - См.: Ануфриева Л. П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории.].

Т. Н. Нешатаева использовала системный подход для обоснования полисистемности международного частного права. Позиция автора настоящего исследования по этому вопросу определена при анализе взглядов Р. А. Мюллерсона, являющегося автором названной теории полисистемности.

Что касается монографии Л. П. Ануфриевой, то уже на первых страницах этой работы было продекларировано узкое, оторванное от диалектического содержания применение системного подхода, в результате чего предметом исследования стали правовые категории, а не лежащие в их основе международные частные отношения: «В наибольшей степени свойствами служить исходными, основными понятиями для права являются системообразующие правовые категории. Следовательно, одним из основных понятийных рядов в категориальном аппарате любой науки права является ряд абстракций, определяющих существование или отрицание существования совокупности правовых норм, претендующих на системную совокупность, т. е. целостность и способность к внутренней организованности»[112 - Там же. С. 13.]. Фактически примененный Л. П. Ануфриевой метод основан на изучении права из самого себя, что, в целом, не соответствует диалектическому методу правовых исследований и, как следствие, не позволяет получить объективное знание о закономерностях правового регулирования международных частных отношений, природе и сущности правовых явлений в этой сфере.

В науке международного частного права отмечается, что вопрос об объекте в международном частном праве, будучи не до конца решенным, остается пока дискуссионным[113 - Ануфриева Л. П. Международное частное право: В 3 т. Т. 1. Общая часть. М., 2000. С. 57.]. В целом можно выделить три подхода к исследованию этой проблемы: первый – отождествление объекта и предмета международного частного права, т. е. общественных отношений с иностранным элементом и гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, регулируемых международным частным правом; второй – изучение только предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом; и третий – выделение как объекта международного частного права в качестве самостоятельного социального явления, так и самостоятельного предмета правового исследования международного частного права.

Как уже отмечалось, основоположником первого подхода был М. И. Брун. Следствием отождествления объекта и предмета международного частного права явилось последующее сосредоточение усилий юридической науки на изучении предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. Тем не менее и в современной юридической литературе можно найти приверженцев этого подхода.

Так, Л. П. Ануфриева считает, что объект регулирования в международном частном праве определяется проявлением юридической связи данного общественного отношения с правопорядками двух или более государств[114 - Там же. С. 62.]. Вместе с тем не существует непосредственной юридической связи общественных отношений с правопорядком конкретного государства, под которым автор понимает не только систему норм, но и институциональную структуру правовой системы. Конечно же, общественные отношения являются объектом нормы права, как и правоотношения. Однако юридическая связь общественного отношения осуществляется через правоотношение. Как подчеркивает Ю. К. Толстой: «Следует признать, что нормы права регулируют фактические отношения, но регулируют их через посредство правоотношений; последние выступают в качестве посредующего звена между нормой права и теми общественными отношениями, на которые нормы права воздействуют, как на свой объект»[115 - Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 30.]. Именно поэтому, когда Л. П. Ануфриева говорит о юридической связи общественного отношения с правопорядком (нормой права), речь идет о юридической связи не собственно фактического общественного отношения, а связи правоотношения, имеющего иностранные элементы, как последующего звена[116 - Там же. С. 31.], с правопорядком. Автор отождествляет общественное отношение и правоотношение, следствием чего и является указание на юридическую связь не правоотношения, а общественного отношения. Предложенный автором для отграничения общественных отношений, являющихся объектом международного частного права критерий юридической связи, ничего не дает для разработки теоретических подходов к изучению этой проблемы, так как фактически речь идет об изучении не объекта, а предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. И с этой точки зрения связь правоотношения с правопорядком не является чем-то новым, а представляет собой объективную закономерность взаимодействия национальных правовых систем, о которой будет сказано ниже, нашедшей отражение как в правовых исследованиях, так и в правовых системах[117 - См.: Усенко Е. Т. Указ. соч. С. 81; Жильцов А. Н., Муранов А. И. Указ. соч. С. 39; Кох Х., Магнус У., Винклер П. фон Моренфельс. Указ соч. С. 142; ст. 4 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (1980 г.).].

Теоретическая важность различения предмета и объекта международного частного права обусловлена методологией изучения правовых явлений, поскольку невозможно познать природу последних, исходя только из природы правовых отношений. Выработанный общей теорией права и государства методологический подход к исследованию правовых явлений на основе их предмета и метода приемлем только для изучения структуры правовой системы и места в ней этих правовых явлений. Это предопределено предметом и объектом таких исследований. Объектом здесь выступает правовая система, взятая как априорная социальная целостность, не нуждающаяся в теоретическом обосновании этого факта, а исследовательские задачи концентрируются на изучении структуры этой системы, т. е. системы права, и места в этой структуре правовых явлений, выступающих предметом таких исследований. Таким образом, используется метод восхождения от абстрактного к конкретному, что вполне обоснованно.

Совершенно иная ситуация складывается при изучении правового явления, знание о котором не основано на априорных представлениях о его природе и сущности. В этом случае невозможно познать общее, не познав отдельного, как, впрочем, и познать целое, не познав части. Это в полной мере относится к проблематике, связанной с изучением международного частного права, когда нет теоретически обоснованного знания о нем как о системном явлении, имеющем объективно обусловленное место в иерархии системных связей реального мира. Практически во всех исследованиях признавался факт существования правовых систем (системы международного права, национальных правовых систем) и международных отношений невластного характера как априорной данности. Но исследовательская мысль терялась в установлении объективных связей (не юридических, как предлагает Л. П. Ануфриева) между указанными отношениями и правовыми системами. Таким образом, получался теоретический пробел, разрыв в правовых исследованиях, который восполнялся априорными представлениями о существовании гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, что в общем-то бесспорно. То есть, как отмечалось ранее, изучался не объект международного частного права – специфичные общественные отношения, а его предмет – указанные правовые отношения. Именно такая методология характерна для второго из вышеназванных подходов к исследованию международного частного права, который стал центральным в науке в советский период. Его придерживались А. Н. Макаров, И. С. Перетерский, А. Г. Гойхбарг, Л. А. Лунц, В. М. Корецкий, М. М. Богуславский, С. Н. Лебедев, А. С. Маковский, Г. К. Матвеев, Н. И. Марышева, О. Н. Садиков, Г. К. Дмитриева, Г. Ю. Федосеева, В. П. Звеков и др.

В рамках третьего подхода к изучению общественных отношений, являющихся объектом международного частного права, попытка теоретического исследования данной проблематики, предпринятая Р. А. Мюллерсоном, оборвалась на признании объективности существования международных отношений невластного характера, национальных правовых систем и международного частного права и дальнейшем поиске места последнего с точки зрения системных свойств правовых систем, а не системных свойств международных частных отношений и собственно международного частного права. Вместе с тем признание международного частного права системным явлением объективной реальности не может быть объяснено фактом существования правовых систем, так как правовое явление не может быть понято само из себя. Иное означало бы идеалистический подход к изучению сущности правовых явлений. Именно поэтому сам предмет исследования предполагает изучение отношений и связей, лежащих в основании международного частного права как системного явления, т. е. специфических общественных отношений. Предлагаемый подход, с одной стороны, требует изучения системных свойств указанных отношений, т. е. объективную возможность формирования на их основе собственной системной целостности, либо возможную принадлежность к какой-либо иной системной целостности (системе). С другой стороны, обусловливает использование не только системного подхода, применение которого декларировалось в науке международного частного права, но и метода восхождения от конкретного к абстрактному, т. е. изучение системных свойств международных частных отношений с тем, чтобы выявить системные свойства формируемого на их основе системного явления – международного частного права, определить его природу, сущность и место в объективной реальности.

В науке международного частного права к изучению проблем, связанных с его объектом, наиболее близко подошел также А. А. Рубанов, который признает, что при реализации способности к отражению национальных правовых систем не происходит механического восприятия или воспроизведения иностранных норм, в его рамках проявляется как позитивное, так и негативное отношение к схеме регламентации общественных отношений, избранной правовой системой другой страны[118 - См.: Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. С. 16.]. При рассмотрении общественных отношений, соприкасающихся с национальной системой общественных отношений, автор уделяет основное внимание их иностранным характеристикам, пытаясь на этой основе выявить закономерности взаимодействия национальных правовых систем. Однако, как будет показано ниже, в результате исследования автору удалось определить только закономерности отражения национальных правовых систем, которые будучи в целом верными, но не подкрепленными теоретической разработкой системных свойств общественных отношений с иностранными характеристиками, больше основаны на априорных аргументах, чем на теоретической доказанности. Вместе с тем нельзя умалять значимости проведенного А. А. Рубановым исследования. В нем есть одно, весьма ценное с точки зрения теории, зерно, представляющее интерес для настоящей работы. А. А. Рубанов признает наличие не только общественных отношений с иностранными характеристиками, но и систем общественных отношений, в которые они входят[119 - Там же. С. 37.]. Признавая существование названных социальных явлений – систем общественных отношений государства и общественных отношений с иностранными характеристиками, – автор не делает их предметом правового исследования, чтобы на основе полученного теоретического знания выявить закономерности правового регулирования международных частных отношений при взаимодействии национальных правовых систем, что было бы оправданно методологически.

Общим итогом вышесказанного является то, что до настоящего времени общественные отношения, являющиеся объектом международного частного права, не стали предметом науки с точки зрения изучения их системных свойств как методологической основы исследования закономерностей правового регулирования международных частных отношений при взаимодействии национальных правовых систем и составляющих их правовых явлений.

2.1.3. Международные частные отношения как системные явления реальной действительности

2.1.3.1. Понятие международного частного отношения

Прежде чем изложить собственный взгляд на указанную проблематику, необходимо остановиться на терминах, используемых для обозначения общественных отношений, являющихся объектом международного частного права.

В отличие от предмета, к которому, в соответствии с действующей доктриной, относятся гражданско-правовые отношения с иностранным элементом, объект международного частного права не получил однозначного терминологического закрепления. Так, Е. Т. Усенко называет эти отношения «международные отношения негосударственного характера»[120 - Усенко Е. Т. Указ. соч. С. 64.], Р. А. Мюллерсон – «международные отношения невластного характера»[121 - См.: Мюллерсон Р. А. Соотношение и взаимодействие международного публичного, международного частного и национального права. Автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 1985. С. 8.], А. А. Рубанов – «общественные отношения с иностранными характеристиками»[122 - См.: Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. С. 36.].

Предлагаемые названными авторами термины связаны прежде всего с теми задачами, которые они ставили в своих правовых исследованиях. Так, Е. Т. Усенко и Р. А. Мюллерсон изучали соотношение разнородных правовых систем (международного права и национальных правовых систем), что обусловило применение критерия связи общественного отношения с государством или группой государств (внутригосударственная или международная связь) и указание на характер этой связи (властный или невластный). Такой подход объективно предполагает квалификацию названных отношений как международных (критерий связи с государством) и невластных (их характер), однако не отражает их системной сущности. Именно внесистемный подход предопределяет их рассмотрение в широком смысле без анализа системных свойств. «В литературе по МЧП такие отношения (международные отношения негосударственного характера. – В. К.) обычно называются отношениями с иностранным элементом, что не совсем точно, так как может сложиться впечатление, будто речь идет о внутригосударственных отношениях. Эти отношения являются частью международных отношений в широком смысле этого слова»[123 - Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. С. 135.]. Этот в целом верный вывод, основанный на диалектическом понимании взаимосвязанности и взаимообусловленности явлений в реальной действительности, обрывается на признании факта существования общественных отношений, которые, по определению Э. А. Позднякова[124 - Поздняков Э. А. Указ. соч. С. 37.], входят в мировую систему социально-экономических отношений. Но признание этого факта объективно требует изучения свойств данной системы, и прежде всего составляющих ее общественных отношений в силу их разнородности и разнопорядковости. Относительная независимость межгосударственных отношений от мировых социально-экономических процессов – реальный факт, который нужно иметь в виду, чтобы не путать различные явления международной жизни, относящиеся к разным системам отношений[125 - Там же. С. 36.]. Однако Р. А. Мюллерсон в своем исследовании дальше не идет, а делает принципиально неверный вывод, что в силу отнесения указанных отношений к международным в широком смысле этого слова они не могут формировать собственной системной целостности и, соответственно, не могут являться объектом ни национального права какого-либо государства, ни международного публичного права, т. е. имеют внесистемные свойства[126 - Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. С. 118.].

А. А. Рубанов исследует закономерности отражения национальных правовых систем. Для него общественные отношения, выступающие как некая априорная объективная данность, имеют научную ценность с точки зрения их иностранных характеристик. Исследование А. А. Рубанова основано на том, что правовая система одной страны при регламентации общественных отношений исходит из того, что правовым системам других стран присуща способность регулировать особую группу социальных отношений, а именно отношения, обладающие иностранными характеристиками[127 - Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. С. 36.]. Системы общественных отношений различных стран не изолированы друг от друга. Индивиды время от времени вступают во взаимодействие, т. е. в социальные отношения, которые не замыкаются рамками национальной системы, а соприкасаются с системой социальных отношений, существующей в другом обществе. Соприкосновение социального отношения с иностранной системой общественных отношений выражается в наличии у него определенных черт – иностранных характеристик[128 - Там же. С. 37.]. Соприкасающиеся отношения – необходимый элемент совокупности общественных отношений, существующих в каждом обществе[129 - Там же. С. 41.]. В своем исследовании А. А. Рубанов развил учение М. И. Бруна о соприкасающихся отношениях и правопорядках, который еще в 1915 г. писал: «Разные правопорядки разно нормируют подвластные им жизненные отношения, а между тем бывают случаи, когда жизненное отношение тем или другим из своих элементов соприкасается со сферою господства нескольких правопорядков, когда вследствие этого соприкосновения набросить на данное отношение юридический покров имеют фактическую возможность несколько правопорядков»[130 - Брун М. И. Введение в международное частное право. Пг., 1915. С. 5.]. А. А. Рубанов рассматривает общественные отношения, являющиеся объектом не только международного частного права, но и других правовых отраслей. Именно поэтому оправданна их квалификация в качестве общественных отношений с иностранными характеристиками.

То, что предметом настоящего исследования является изучение закономерностей правового регулирования общественных отношений при взаимодействии национальных правовых систем и определение на этой основе сущности правовых явлений, составляющих предмет международного частного права, – позволяет квалифицировать указанные отношения как международные частные отношения. Данный термин наиболее адекватно отражает предмет правового исследования и собственно объект международного частного права, которое опосредует указанные отношения.

2.1.3.2. Система внутригосударственных отношений – базис национальной правовой системы

Как уже отмечалось, вне предмета исследования до сих пор остается одно из важнейших явлений социальной действительности – особая организация, взаимозависимость и взаимообусловленность общественных отношений, являющихся объектом как правовых систем в целом, так и международного частного права в частности. Если международные отношения как системные явления были предметом детального теоретического исследования[131 - См.: Поздняков Э. А. Указ. соч.], то этого нельзя сказать о внутригосударственных отношениях. В многочисленных исследованиях признавался только факт их существования как реальность, выступающая объектом правовой системы. Признавалось также, что специфика общественных отношений определяет особенности их правового регулирования, что в конечном счете является одним из конституирующих критериев для систематизации отраслей права. Но в теоретическом плане не ставился вопрос о существовании внутригосударственных отношений в качестве системных явлений, объективно существующих как целостное социальное явление в виде системы внутригосударственных отношений. Самое большее, что было достигнуто в этом направлении, – признание факта существования такой системы, за которым, однако, не последовало изучения специфики правового регулирования отношений и связей, возникающих при взаимодействии, а не отражении (А. А. Рубанов) национальных правовых систем, элементов систем, а также при их взаимодействии с другими системами и их элементами. Тем не менее именно такое видение предмета исследования является теоретической основой для выявления правовых закономерностей взаимодействия национальных правовых систем. Указанные системы взаимодействуют не только потому, что являются социальными системами и взаимодействие выступает их объективным свойством, но и потому, что взаимодействуют лежащие в их основе внутригосударственные общественные отношения как системные явления, находящиеся в определенных связях с основанными на них системами внутригосударственных отношений. Более того, объективно безосновательно и теоретически бессмысленно исследовать взаимодействие одних систем без учета их места в социальной действительности и наиболее существенных связей с другими социальными (системными) явлениями. Признавая факт существования национальных правовых систем в основном из факта существования государств как социальных явлений, теоретические исследования не касались применения системно-правового метода для изучения внутригосударственных отношений. Однако вполне логично предположить, что если совокупность правовых норм (позитивное право), правовая идеология и судебная практика формируют объективную социальную целостность – национальную правовую систему[132 - См.: Алексеев С. С. Право: азбука – теория – философия. Опыт комплексного исследования. С. 47.], то отношения, лежащие в основании (базисе) этих систем тоже находятся в определенной упорядоченности, взаимосвязи и взаимообусловленности. Иное означало бы признание объективности существования правовых систем из самих себя, что прямо противоположно диалектическому методу правовых исследований и при дальнейшем изучении правовых явлений предполагает обоснование их сущности из сущности других правовых явлений. Весьма наглядно такой подход проявился в исследовании феномена публичного порядка в международном частном праве. На нем была основана большая часть теорий публичного порядка, как например, теория «социальной цели законов публичного порядка» Пилье[133 - См.: Pillet. Principes de droit international prive. 1903.], генетическая и статическая доктрины публичного порядка у А. А. Пиленко[134 - См.: Пиленко А. А. Очерки по систематике частного международного права. СПб., 1911.], теория «молчаливых привязок» Габихта[135 - См.: Habicht. Internationales Privatrecht. 1907. Р. 233 // Цит по: Брун М. И. Публичный порядок в международном частном праве. С. 90.], теория крепости привязок М. И. Бруна[136 - См.: Брун М. И. Публичный порядок в международном частном праве. Пг., С. 54–57.] и др.

Системный подход содержит существенный теоретический ресурс для исследования как правовых закономерностей взаимодействия национальных правовых систем, так и социальной природы правового опосредования, а также конкретных правовых институтов, регулирующих это взаимодействие. Когда Е. Т. Усенко пишет, что «из того факта, что международное право и право внутригосударственное представляют собой самостоятельные правовые системы, не подчиненные друг другу, вытекают два положения: во-первых, внутригосударственный закон или иной правовой акт государственной власти не может быть непосредственным источником международного права и, во-вторых, международный договор или международно-правовой обычай не может быть непосредственным источником внутригосударственного права, или, иначе говоря, не может иметь непосредственного действия на территории государства»[137 - Усенко Е. Т. Указ. соч. С. 74.], он имеет в виду внешние проявления взаимодействия двух самостоятельных систем, обусловленные их свойствами и качествами и находящиеся в причинно-следственной связи. Однако автор не ставит другого вопроса: если правовые системы существуют в качестве самостоятельных социальных явлений, то их можно рассматривать как следствие других социальных явлений и процессов. Это предполагает использование диалектического метода, т. е. необходимо выявить причинные закономерности существования самостоятельных правовых систем. Такая постановка вопроса объективно выводит нас на рассмотрение общественных отношений, лежащих в основе правовых систем, но не как некой суммативной совокупности, а как системных явлений социальной действительности.

Общественные отношения возникают не сами по себе. Это отношения прежде всего между людьми. Но если каждый человек будет сам устанавливать правила поведения для себя и других, то не будет ни общества, ни государства. Именно через посредство права государством упорядочиваются отношения в обществе, и только таким способом, который обусловлен самим обществом. Государство, призванное выполнять свое главное социальное предназначение – упорядочение общественных отношений, тем самым удовлетворяет одну из основных социальных потребностей людей, которые и составляют этой общество, – согласование их потребностей, интересов, воль ради существования самого общества, а значит, и ради существования их самих. Конечно, нельзя рассматривать право только как порождение государства. Оно создается людьми. Причем процесс его создания обусловлен процессами, происходящими как в государстве, так и в обществе – его социально-экономическом базисе. В этом процессе участвует не только государство, но и общественные институты. Государство и право, будучи по своей сути системными социальными явлениями, в вопросе о соотношении друг с другом рассматриваются обычно вне их системности. Вместе с тем именно системный анализ позволяет сделать вывод, что ведущая роль государства по отношению к праву как раз и обусловлена системным характером их соотношения.

Прежде всего, необходимо исходить из того, что государство, как системное явление, находится в определенном соотношении с обществом, а конкретнее – системой его социально-экономических отношений. С другой стороны, общество составляют отдельные люди и социальные группы, призванные удовлетворять те или иные социальные потребности. Возникающие между ними связи и отношения образуют целостность – систему внутригосударственных отношений.

Закономерен вопрос: почему внутригосударственные отношения образуют системную целостность? Методологические подходы для исследования этой проблемы были предложены Е. А. Поздняковым применительно к системе межгосударственных отношений, но вполне могут быть использованы и для исследования системных свойств внутригосударственных отношений. Е. А. Поздняков пишет: «Всякая система может рассматриваться как целостное образование, если она, как минимум, охватывает явления однопорядковые, соизмеримые, явления одного качественного уровня, связанные отношениями неразрывной взаимосвязи и взаимодействия»[138 - Поздняков Э. А. Указ. соч. С. 31.].

Однопорядковость является первичным условием рассмотрения явлений как систем. Именно потому, что в основе (базисе) международного права лежат только однопорядковые межгосударственные отношения, надстройка над ними определяется характером и свойствами этих отношений, а точнее, структурой системы межгосударственных отношений. В силу того что последняя представляет собой определенным образом организованную совокупность связей между государствами, надстроечные отношения, опосредующие эти связи, направлены на их регулирование. Таким образом, комплекс правовых явлений, входящих в надстройку структуры системы межгосударственных отношений, в свою очередь, должен быть однороден своему базису. Указанной надстройкой является международное право, характеризуемое также системными признаками.

Системный подход к международному праву позволяет сделать вывод, что его базисом не могут выступать иные международные отношения, чем межгосударственные. Это предопределено объектом международного права, в качестве которого выступает структура системы межгосударственных отношений. Следовательно, иные международные отношения, в том числе международные отношения между частными лицами или частного характера, не могут входить в систему межгосударственных отношений. Здесь необходимо заметить, что использование критерия субъекта общественного отношения не дает объективной картины о специфики межгосударственных общественных отношений. Государства также могут выступать во взаимодействии между собой в качестве субъектов частных отношений, а также вступать в частные отношения с юридическими и физическими лицами. Однако такие отношения не относятся к межгосударственным, в силу того что ключевым звеном системы межгосударственных отношений является ее структура, которая сама представляет совокупность (целостность) определенным образом организованных связей между государствами. В основе этих связей лежат специфичные потребности государств во взаимодействии и сотрудничестве в целях обеспечения их существования посредством межгосударственных связей и отношений. В рамках этих отношений удовлетворяются специфичные интересы государств, направленные на поддержание в равновесии системы межгосударственных отношений посредством установленных между ними связей. На основе частных потребностей и интересов объективно не может быть создан какой-либо комплекс связей в силу их разнородности с потребностями и интересами государств, определяющих совокупность (целостность) связей в рамках структуры системы межгосударственных отношений.

Как отмечает Р. А. Мюллерсон, «то обстоятельство, что государство, являясь элементом международной системы, в основном находится вне ее, подчеркивает необходимость изучения соотношения международного и национального права как различных систем права. Входя в различные более широкие системы, являясь их регулирующими подсистемами, они не могут образовать единую целостную систему…»[139 - См.: Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. С. 23.]. Автор признает невозможность вхождения международной и национальных систем права в единую систему, как объективно существующую реальность. Однако обоснование этому автором не дается. Применяя системный метод, он не углубляется в собственно системный анализ, т. е. раскрытие тех или иных аспектов социальной действительности через системные свойства социальных явлений, в данном случае – систем права.

Для объяснения причин невозможности вхождения систем международного и национального права в единую систему необходимо прежде всего исходить из того, что эти системы являются следствием соответственно систем межгосударственных отношений и внутригосударственных отношений. В социальной действительности они выступают не только сами по себе, и даже не столько сами по себе, а как надстройки указанных систем. Кроме того, несмотря на то, что одним из ключевых элементов каждой из систем является государство, оно выступает в этих системах в разных качествах. Для системы межгосударственных отношений определяющим социальным явлением становится не отдельное государство, а совокупность государств, взятая целиком, или в определенной своей части. Исключение одного государства может в той или иной мере изменить конкретно-историческое содержание системы межгосударственных отношений, но не ее инвариантную структуру, т. е. система останется системой. Именно этим обстоятельством определяются характер, содержание и в конечном итоге сущность системы межгосударственных отношений и, соответственно, ее надстройки. Она представляет собой совокупную целостность связей и отношений не одного государства с другими, а всех или определенной части государств. Таким образом, конкретное государство в этой системе не является ее ключевым звеном, связи и отношения с которым определяют сущностные черты системы. Эти черты определяет особым образом организованная целостность связей и отношений между государствами. Как отмечает Э. А. Поздняков, «понятие “элемент” применительно к целостной сложноорганизованной системе есть… понятие условное, относящееся к системно-морфологическим, а не системно-структурным характеристикам объекта. Утверждение о том, что элементами системы являются государства, международные организации и т. д., ничего еще не говорит о специфике системы межгосударственных отношений как целостности»[140 - Поздняков Э. А. Указ. соч. С. 45.].

Совсем иную картину мы наблюдаем при исследовании системы внутригосударственных отношений. Здесь мы видим, что государство также элемент системы. Но его роль в этой системе качественно иная. Государство является ее ключевым элементом. Если его убрать, то исчезнет система внутригосударственных отношений. Это будет, например, нравственная система общества, так как в ней будут существовать связи и отношения между людьми, или какая-либо другая, но не система внутригосударственных отношений. В силу своего особого, ключевого характера именно совокупность связей и отношений государства с другими социальными явлениями (людьми и социальными группами) образует вполне конкретную целостность однородных связей и отношений, институализированную в систему внутригосударственных отношений.

Указанные связи и отношения не пересекаются с теми, которые возникают между государствами в рамках взаимодействия в мировой системе социально-экономических отношений. Это предопределено тем обстоятельством, что хотя одной из сторон и тех и других связей и отношений выступает государство, противоположной стороной в системе межгосударственных отношений являются другие государства или группы государств, а в системе внутригосударственных отношений – люди и образуемые ими социальные группы. То есть возникают разнонаправленные, разнокачественные и, главное, разнородные связи и, соответственно, отношения. Несмотря на то, что одним из источников этих связей и отношений выступает государство, «в сложноорганизованной системе важны не элементы или ее части сами по себе, а те связи и отношения, в которых они находятся и которые как раз и характеризуют жизнедеятельность системы, важен особый для каждой системы способ связи элементов системы, благодаря которому система функционирует и развивается»[141 - Там же. С. 46.].

Если рассматривать государство как самостоятельный системный элемент, то можно было бы только прийти к выводу о едином характере возникающих на его основе связей и отношений и существовании единой мировой системы. Следствием такого вывода стало бы признание факта существования единой системы права, являющейся надстройкой над мировой системой. Однако системы социальных отношений формируются не по признаку субъекта или объекта общественных отношений. Деление общественных отношений по критерию субъекта-объекта не позволяет выявить в предмете исследования системные свойства и в конечном итоге получить должное представление о нем как о системном явлении. Такое знание может дать только изучение объекта исследования, т. е. государства, через его системные свойства, а именно через его связи и отношения с другими явлениями социальной действительности. Причем истинную исследовательскую ценность при таком подходе представляют не сами государства, люди или социальные явления, а те связи и отношения, которые возникают между ними. И здесь мы видим вполне конкретную картину: данные связи и отношения, во-первых, имеют вполне определенную однородность; во-вторых, они не пересекаются; в-третьих, их свойства и качества, взятые в совокупности, формируют конкретную целостность, характеризуемую свойствами интегративности. В конечном итоге, все это позволяет институализировать связи и отношения в качестве вполне определенных системных явлений – систем межгосударственных отношений и систем внутригосударственных отношений.

2.1.3.3. Структура системы внутригосударственных отношений

Применяя системно-структурный подход, можно определить структуру системы внутригосударственных отношений. Такая постановка вопроса весьма актуальна в том плане, что в межсистемных отношениях происходит взаимодействие структур различных систем. Характер этого взаимодействия во многом определяется характером самих структур систем. И если структура – инвариант системы межгосударственных отношений может быть представлена как «собственно структура системы, охватывающая центросиловые отношения (общесистемный уровень) и узловые комплексы отношений (уровень узлов противоречий); и структурная “надстройка”, включающая международные (межгосударственные) организации и учреждения, международно-правовые нормы, международно-политические и международно-правовые концепции и пр.»[142 - Там же. С. 65.], то структура системы внутригосударственных отношений должна отражать целостность связей элементов именно этой системы.

Рассмотрение структуры внутригосударственной системы как суммативной совокупности ее элементов (гражданского общества, ее политической организации – государства, различных социальных групп и общностей, отдельных людей и т. д.) не позволит выявить устойчивые признаки системы внутригосударственных отношений. В данном случае также применима методология, выработанная Э. А. Поздняковым для поиска инварианта системы межгосударственных отношений и выявления в этом качестве структуры системы межгосударственных отношений. В результате теоретического исследования Э. А. Поздняковым сделан вывод, что «структура – это особый, присущий каждой системе способ связи элементов системы, возникающий закономерно в процессе функционирования и развития системы»[143 - Там же. С. 54.]. Вследствие этого структура системы выступает одним из его основных законов[144 - Там же. С. 57.]. Вместе с тем указанный методологический подход применим и для исследования любой системы социальных отношений. Структура-инвариант у каждой системы отличается определенным своеобразием. И разработанная Э. А. Поздняковым структура-инвариант для системы межгосударственных отношений малоприменима для системы внутригосударственных отношений. Анализ этой проблемы не является предметом настоящей работы. Тем не менее определить принципиальные подходы объективно необходимо, так как в последующем речь пойдет о взаимодействии подсистем международных частных отношений, систем внутригосударственных отношений, затрагивающих в том числе и взаимодействие их структур.

Представляется, что беглый взгляд на историю человечества позволяет выявить ряд устойчивых связей, своеобразие и характер которых, характеризуемых в том числе однородностью, формируют некую устойчивую совокупность – целостность системы внутригосударственных отношений, не имеющих привязки к конкретно-историческим формам государственности. По всей видимости, речь должна идти, с одной стороны, о комплексе связей между гражданским обществом и ключевым звеном его политической структуры – государством, направленных на обеспечение целостности собственно государства, в том числе сохранения таких его качеств, как суверенитет и независимость. Причем говорить здесь нужно не только о связях между гражданским обществом и государством, но и о комплексе связей и отношений внутри самого государства, направленных на обеспечение его качественных характеристик. В целом все это формирует совокупность (целостность) публичных связей в структуре системы внутригосударственных отношений.

С другой стороны, речь идет о комплексе связей между другими элементами гражданского общества, к которым относятся различные политические и неполитические организации, входящие или нет в политическую организацию общества, а также отдельные люди, взаимодействующие между собой и с государством посредством устойчивых связей, которые имеют место при любой структуре системы внутригосударственных отношений. Это – так называемая совокупность частных связей.

Функционирование структуры системы внутригосударственных отношений осуществляется посредством специфических средств, обладающих конкретной определенностью и обязательностью в установлении характера и содержания связей, возникающих внутри структуры системы. Эти средства, с одной стороны, являются продуктом взаимодействия структуры с элементами системы, с другой – направлены на обеспечение сущностных качеств как самой структуры, так и системы внутригосударственных отношений в целом. Таким средством выступает право, как социальный феномен, призванный специфичными методами обеспечить сущностные и институциональные свойства системы внутригосударственных отношений.

Принципиально важен вопрос о характере средств правового воздействия на общественные отношения, обеспечивающие свойства системы внутригосударственных отношений. Человечество выработало два вида таких средств – это средства, обеспечивающие устойчивость публичных связей указанной системы, которые в своей совокупности формируют публичное право, и средства, обеспечивающие устойчивость частных связей, формирующие частное право. Причем необходимо учитывать, что публичная или частная природа правовых средств определяются не только субъектным составом этих связей. Такой подход на всем протяжении правовых исследований заводил в тупик при отграничении публичного права от частного. Природа этих связей и отношений определяется также их характером, в их основании лежат потребности и интересы государства, людей и социальных групп.

В целом указанный подход становится принципиально значимым для правильной квалификации тех правовых средств, которые направлены на обеспечение различных видов связей системы внутригосударственных отношений, поскольку эти связи требуют применения средств, имеющих различную природу. Особенно это важно для раскрытия природы таких правовых явлений, как публичный порядок, императивные нормы международного частного права, имеющие особое значение, обход закона, недействительность гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, – с точки зрения их места в системной обусловленности правового регулирования международных частных отношений.

Таким образом, место системных объектов правового регулирования – связей и отношений – в системе внутригосударственных отношений обусловливает место правовых явлений в национальной правовой системе. Если правовые средства регулируют отношения и связи, составляющие подсистему международных частных отношений, т. е. призван обеспечить такое свойство системы внутригосударственных отношений, как функционирование, то природа этих правовых явлений будет другой по сравнению с правовыми явлениями, регулирующими такое свойство системы, как устойчивость. Если идти дальше, то различна природа правовых средств, призванных регулировать устойчивость системы в целом и ее структуры в отдельности. Именно поэтому принципиально важным для исследования сущности тех или иных правовых явлений является определение места регулируемых ими общественных отношений и связей в системе внутригосударственных отношений.

2.1.3.4. Межсистемный характер международных частных отношений

И здесь мы как раз переходим к одному из ключевых вопросов настоящего исследования – о пограничных сферах общественных отношений, которые носят международный характер, но не относятся к межгосударственным. Речь идет о международных частных отношениях. Как отмечает Е. Т. Усенко, «основным объектом регулирующего действия национального права являются внутригосударственные отношения. Однако не все общественные отношения ограничиваются рамками государств. Часть из них выходит за государственные пределы и складывается между отдельными лицами, человеческими коллективами и общественными группами, имеющими свое местопребывание на территориях различных государств, а также между самими государствами. Такие, выходящие за пределы государств общественные отношения именуются международными»[145 - Усенко Е. Т. Указ. соч. С. 60.]. На это же обращает внимание и М. Н. Кузнецов: «…“третичными” (по К. Марксу) перенесенными производственными отношениями, волевой стороной которых являются имущественные отношения, будут как раз отношения между гражданами и организациями различных стран, а “вторичными”, соответственно – отношения между государствами и их образованиями в лице международных организаций. Этот тезис подтверждается еще и тем, что в отличие от отношений между государствами сумма связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу, не представляет всего общества. Эти отношения ограничены не только в количественном аспекте, но и в качественном. Иными словами, они никак не связаны с суверенитетом государства и, следовательно, являются действительно “третичными” перенесенными производственными отношениями, волевой стороной которых, подчеркиваем, являются имущественные отношения»[146 - Кузнецов М. Н. Международное частное право. Общая часть. С. 28.]. Они не относятся к отношениям, связанным только с одной конкретной системой внутригосударственных отношений, однако они не относятся и к межгосударственным, так как не отвечают системным признакам системы межгосударственных отношений. Все это позволяет говорить о межсистемном характере этих отношений. Подчеркиваем, именно межсистемном, а не внесистемном. Признание свойства внесистемности указанных отношений предполагает признание невозможности для них относиться к какой-либо системе социальных отношений. Именно эту теоретическую ошибку допустил Р. А. Мюллерсон, который рассматривал проблему с точки зрения характера и субъектов общественных отношений[147 - См.: Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. С. 25.]. Характер и субъекты общественного явления не могут рассматриваться в качестве основания классификации. Только взяв его в совокупности с другими однородными общественными отношениями, детерминировав в качестве системного, возможно указать место социального явления в реальной действительности. В ином случае оно обладает отдельными суммативными качествами и свойствами, не позволяющими определить его действительную социальную ценность. Выявление характера общественного отношения имеет важное значение для понимания истинной природы его правового опосредования. Но многие свойства тех или иных правовых явлений можно объяснить, только рассматривая их с точки зрения системных качеств, как элементы целостности, формирующей систему.

Межсистемный характер отражает связанность международных частных отношений более чем с одной системой внутригосударственных отношений и абсолютно не отрицает их принадлежность к конкретной системе. Более того, обоснование внесистемности указанных отношений теоретически несостоятельно, так как «материальный и идеальный мир отнюдь не состоит из отдельных, друг от друга изолированных предметов, явлений и процессов, а представляет собой систему органически взаимосвязанных, взаимодействующих и взаимопроникающих объектов, и именно поэтому он требует системного к ним подхода и познания»[148 - Керимов Д. А. Философские основания политико-правовых исследований. С. 200.].

Вместе с тем характер межсистемности формирует свойства международных частных отношений. Во-первых, отдельными своими элементами данные отношения связаны более чем с одной системой внутригосударственных отношений. Во-вторых, в силу объективно присущих им системных свойств международные частные отношения не могут существовать внесистемно, т. е. вне конкретной социальной системы. В-третьих, обладая межсистемным характером, они не могут формировать самостоятельную системную целостность, т. е. систему международных частных отношений. В-четвертых, вследствие своей разнородности с межгосударственными отношениями они не могут относится к системе межгосударственных отношений.

Правовой действительности известны два вида правовых систем (система международного права и национальные правовые системы), соответствующие двум видам систем социальных отношений (системе межгосударственных отношений и системам внутригосударственных отношений), в которых государство выступает в качестве элемента. Объективно международные частные отношения могут быть однородны только внутригосударственным отношениям и, соответственно, входить в систему указанных отношений[149 - Более подробно теоретические аспекты данного вывода рассмотрены в параграфе 2.3 настоящего исследования.].

2.2. Соотношение государства и национальной правовой системы

2.2.1. Системный характер соотношения государства и права

Фундаментальная проблема соотношения права и государства относится к числу наиболее дискуссионных в юридической науке и в то же время, по существу, не разработана[150 - См.: Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. 3-е изд. М., 2000. С. 81.].

Наиболее близко к пониманию сущности соотношения государства и права подошли исследователи, придерживающиеся дуалистического подхода. Именно стремление избежать крайностей в обозначенном вопросе обусловило появление названного подхода, в соответствии с которым связь между государством и правом не носит столь однозначный причинно-следственный характер. Эта связь видится более сложной и носит характер двусторонней зависимости: государство и право друг без друга не могут существовать. В рамках дуалистического подхода предполагается, что это функциональная связь, однако не раскрывается ее характер[151 - Там же. С. 82.]. Функциональная связь государства и права отражает одно из их свойств как социальных явлений – функционирование. Однако она не позволяет раскрыть сущности соотношения права и государства.