Интервью с Ксенией Ольховой, участницей Варшавского восстания, узницей лагерей: Прушков, Освенцим, Нойенгамме

Понятно, нужды не было, то есть мама была профессионалом в своем деле, ее заработка хватало, чтобы кормить, одевать двоих детей. Вы помните довоенную Варшаву? Может быть, какие-то кинотеатры были или парки?

Парки, да. Мы ходили в парк Лазенки. Но больше мы играли с детьми на улице.

Много время проводили? Это двор был?

Да, был большой двор, и мы выходили на улицу Желязну и Сребрну, которые рядом. Много было знакомых детей. Мы собирались. Тогда не было ни телевидения, ничего не было, а общаться надо было. Мы собирались. Сразу уроки сделаем и на улицу.

Улицу Вы назвали, а помните номер дома?

Паньская 88.

Этот дом сейчас сохранился?

Нет. Мы до пятидесяти шести лет не могли выезжать. Мы были невыездные.

До пятидесяти шести лет или до 56 года?

Я помню, когда был распад Советского Союза, приехал Ярузельский на кладбище, где расстрелы были.

Катынь?

Да, Катынь. Нас тоже туда позвали. Это было в начале девяностых. Мы туда поехали в первый раз. И ему сказали, что здесь две женщины польки-варшавянки, которые принимали участие в Варшавском восстании. Такая жизнь, выехать не могут. Я рассказывала об этом, на глазах расстреляны были все наши родственники, которые жили там – тети, два брата. Мы их не искали, потому что они были расстреляны на наших глазах. Мы видели это все. Мы просто прятались. Почему мы остались живы.

Да, мы еще хронологически вернемся к этому.

Когда война началась в 1939-м году, жизнь поменялась. Поменялась, потому что немцы уже стали следить. Мама нас боялась выпускать на улицу.

После бомбежек боевые действия были в городе?

Мы были до зимы на даче. Мы не могли выехать, потому что не ходили гражданские поезда. Немцы все время везли солдат, военную технику. Все везли до Варшавы. Единственное, мы могли поехать только зимой, когда стали ходить поезда,… Я рассказывала, как мы впервые увидели расстрелы.

На даче?

Да. Когда немцы оккупировали, по-видимому, эти немцы были проездные. Они заехали на мотоциклах и стали загонять всех и детей и взрослых на второй этаж. Дом был двухэтажный. Немцы стали пить и праздновать, что они зашли в Польшу.

Вас согнали на второй этаж?

Не только нас, там еще были маленькие дети. Я не знаю, каким образом они туда попали, возможно, знакомые тети. Немцы стали пить, петь и допились до того, что стали спускать маленьких детей, ставили у стены и как мишени расстреливать.

Прямо в самих детей?

Да… Мы убежали. Мы были постарше немножко. Был снег, и мы стали прыгать с окна, со второго этажа. Дом был невысокий, деревянный. И в снег, стали бежать. Немцы по нам тоже стали стрелять, но нас спасли местные жители. Детей потом похоронили.

То есть несколько детей убили? Вы слышали.

Да убили. Мы видели этих детей.

Сам расстрел или убитых?

Мы убитых увидели. Сам расстрел мы не видели… нам сказали: «Бегите!» Они потом опять начали стрелять.

Те, кто расстреливал, это какие войска были? (В.А.)

Я не знаю. На следующий день приехали из гестапо и их (прим.: немецких солдат) всех забрали. Они не имели права этого делать, потому что только началась война. Это они уже по пьянке. Их забрали всех.

Арестовали.

Наверно, гестапо. Потому что начало войны, и они просто не имели права напиваться до такой степени.

Скажите, со второго этажа как вы убегали?

Прыгали. Прямо с окошка в сугроб. И мы стали бежать. Нас ловили местные жители и прятали.

Это вечером было?

Да вечером, после обеда. Зимой рано темнело. Еще видно было. Мы уже в начале войны застали эти ужасы, еще будучи детьми. А когда приехали в Варшаву, уже была оккупация. Оккупация была страшнейшая.

Вы вернулись на поезде, в свой дом. Там никого не было.

Да, мы приехали, квартира была закрыта.

Вы были вместе с няней на даче и потом?

Да. И мы вернулись домой. Папы уже не было, потому что папа умер до войны, в 1934 году… Мама, конечно, очень переживала насчет работы. Я подробности не знаю, но знаю, что мама ходила на работу.

Ваша мама восстановилась на ту же работу?

Да. Она работала на фабрике. Фабрики все работали. Немцы не уничтожали их. Им тоже были нужны производства. Поэтому жизнь продолжалась, но очень тяжелая. Питание было не такое, как до войны. В магазинах было трудно достать что-то. Люди стали ездить за город за всеми продуктами.

А деньги, какие были?

Польские злотые. Те же, что и сейчас. Я знаю, что мама получала зарплату злотыми. Мы иногда ходили покупать хлеб, нам мама давала гроши или злотые.

Вы в школу вернулись в тот же класс, в котором учились?

Да, мы ходили в ту же школу, тот же класс. Как я говорила, немцы периодически ходили по классам и следили, что преподают детям.

Приходил какой-то инспектор и сидел в классе?

Он был в немецкой форме. Я не различала их формы, но немец был в обмундировании. Ходил и мы, конечно, пугались, все тихо сидели.

Заходил в классы в том числе?

Да, ходил по классам. Задавал вопросы учительнице: «Что преподаете? Какой предмет?» Историю нельзя было преподавать ни польскую, никакую. Что есть государство Советский Союз, мы даже не знали.

А до войны?

И до войны мы не знали этого.