Интервью с Ксенией Ольховой, участницей Варшавского восстания, узницей лагерей: Прушков, Освенцим, Нойенгамме

Когда началось восстание?

Восстание началось 1 августа 1944 года. Никто не знал. Мы поехали просто отдыхать к тете. Никто не знал, что это начало восстания. Если бы мы знали, может быть, мама нас бы не пустила. Мы бы дома были с мамой. Нас она пустила просто к тете и детям. Сад у нее и морковка, помидоры, огурцы, она сажала. Много сирени. Там красиво. Сейчас этого ничего нет. Там сейчас дома понастроили. Все это снесли. И когда немцы расстреляли, выбежала тетя и кричит, только вот так в сторону… Знает, что мы в прятки играем. Кричит: «Прячьтесь, бегите, прячьтесь!» И ее расстреляли. Ее тут же с ребенком. Ребенок еще плакал, мы слышали плач его и потом затих. Видно, ребенка застрелили.

Прямо на крыльце?

Она вышла во двор. Она видит, что расстрелы идут. Павлика убили уже. Она знает, что всех будут расстреливать, и она крикнула: «Прячьтесь!»

Павлик – это?

Двоюродный брат. Павлик – это сын тети.

Сын и еще ребенок у нее был тоже?

Да, маленький девятимесячный. И она крикнула: «Убегайте, убегайте!» – и ее тут же расстреляли. Мы, когда расстрел начался, имели возможность убежать. А куда убежали? На кладбище.

Это днем было?

Это был день, пополудни.

Первое августа?

Да, первый день августа.

То есть началось восстание, и они начали облавы?

Восстание началось именно на Воле. Как потом я выяснила.

В районе Воли. (В.А.)

Да, в районе, где тетя жила. Мы были свидетелями начала Варшавского восстания. Это август месяц был. Начало. И тетю когда расстреляли, мы убежали с Людвикой. Я говорю: «Людвика, бежим! Я знаю куда». Я же знала все гробницы. И мы побежали. Самая гробница, которая ближе всех была к выходу. Туда мы и юркнули. Сейчас там замуровано все, а тогда были железные дверцы. Мы туда прыгнули, тут же немцы стали бежать, так как люди стали убегать из домов. Куда? На кладбище. Там и костел, там была церковка. Люди стали бежать, думая, что в таком божественном месте кто будет стрелять. И стали бежать туда. И мы видим, там такое маленькое окошечко было в гробнице в этой. Мы уже не вылазили. Видим, немцы стали расстреливать бегущих. Стали стрелять всех.

На кладбище?

Прямо на кладбище всех расстреливали подряд. Там очень много расстреляли. Около пятидесяти тысяч человек. Там сейчас висит памятная доска…

Что они искали?

Ничего не искали. Восстание началось.

Может, они думали, что там подпольщики?

Ничего, они просто расстреливали всех людей. Подряд. И из домов вытаскивали и расстреливали.

Даже это не шестьдесят человек там за кого-то? Просто начался расстрел?

Нет-нет. Шестьдесят, когда была еще просто оккупация, а это начало Варшавского восстания. Еще трамваи ходили. Это потому, что начало было. Первые дни… Раньше говорили, что много-много было убито в Армии Крайовой. Я не знаю, может, потом уберете, потому что нельзя говорить этого всего. Это мое мнение. Вы знаете, Армия Крайова воевала, но в основном у них борьба была под землей. По каналам. А убивали в основном гражданских. Немцы с домов людей вытаскивали. Мы когда пришли к маме, мама так перепугалась. Она уже знала, что восстание началось, а до этого там все время рыли что-то поляки. Мы думали, что они там роют под землей. Они рыли от нашего подъезда, там брама такая (прим.: польск. brama – ворота), к браме противоположной. Они делали подземный туннель. Мы не знали, они делали туннель еще до начала…

Восстания. Готовились.

Да, мы-то не знали. Роют и роют там.

Вы имеете в виду каналы, это именно туннели?

Нет. Каналы – вода, где проходит.

Это русло Вислы или что?

Не русло Вислы. Это каналы… у нас тоже каналы есть подземные. Там какие-то речки, может, трубы проходят, канализация, вода, телефонные линии. В общем, под землей коммуникации все. И они войну вели под землей. Поэтому я говорю, что их много осталось в живых. Потому что я помню, когда мы впервые приезжали на встречи ветеранов, очень много было представителей Армии Крайовой, которые участвовали в Варшавском восстании.