Время Мortido. Опасные связи

Время Мortido. Опасные связи
Владимир Александрович Кутырёв

Тела мысли (Алетейя)
Человеческая деятельность достигла мега- и наномасштабов. Она превысила сферу жизни и стала определяться мощью постчеловеческого разума. Передовой отряд цивилизации втягивается в процесс инобытия, что проявляется в его влечении к Ничто, mortido и трансгоманизму. Перерождение человеческого духа в техногенный интеллект – трагическое следствие нерегулируемого прогресса. Автор решительно отвергает примирение с без (д)умным инновационизмом, противополагая ему консервативно-феноменологическую философию жизненного мира.

Вторая часть книги научно-художественная. В жанре афористических эссе раскрывается парадоксальная истина текущих событий. Наше положение безнадежно, значит надо сделать все, чтобы его изменить. Широкий диапазон: «от бытия до быта», концентрация универсальных идей и искреннее беспокойство за судьбу мира в эпоху трансмодерна отличают развиваемую в ней «философию (для) людей». Этот раздел доступен каждому, предполагая, однако, медленное чтение.

Владимир Александрович Кутырёв

Время Mortido. Опасные связи

Введение

Книга написана по схеме «два в одном», но это не разные темы, а разные способы рассмотрения нашего времени как эпохи глобального распространения техногенной цивилизации. Два этажа общего дома. Философско-теоретический, как о Бытии, и философско-практический, как о быте. О нашем жизненном мире в форме логического и художественного мышления. Книга о времени, когда человеческий разум начал выходить за пределы жизни, превращая все сущее в «пост», «ино» и «транс». Когда на (в)место вещей, тел и личностей заступают копии, симулякры и аватары. И о том, какая бы философия нужна тем, кто хочет сохранить свою бытийную идентичность, считая себя человеком.

Mortido – влечение к смерти, к неживому, искусственному и техническому. В противоположность Libido как выражению и игре природных жизненных сил. Это два полюса направленности человеческого духа, оппозиция разума и чувств, научного и художественного в культуре, аполлонического и дионисийского внутри искусства, теоретического и экзистенциального в познании. Отождествление разума, технического и логического со смертью пугает, кого-то может оскорбить, но в философии понятие смерти имеет специфический характер. Она есть «ничто», через которое осуществляется изменение и развитие. Это отрицание одной формы бытия и замена ее новой, иной. Смерть как обновление. Консерваторы стремятся жить и сохранять, прогрессисты уничтожать и производить. Смерть – орудие прогресса, как и регресса. По отношению к тому, что погибает, смерть – зло. По отношению к тому, что возникает – благо. Человек умер. Но как часть природы, материи он не исчез. А, например, превратился в лопух среди других трав. Или его ушедшее в Интернет сознание стало каплей в океане информации. Он потерял свою телесную и/ или духовную идентичность и превратился в инобытие, которое все равно бытие. Из бытия никуда не выйти. Его полюса: от Dasein = вот-бытия = человеческой формы реализации бытия через процесс его исторического восхождения/отчуждения до инобытия = иного, чужого бытия. Которое для самого человек(еств)а в конечном счете равняется ничто. Инобытие – его смерть. В «знательной» проекции этому соответствует движение от алетейи (несокрытости =открытости = непосредственности) бытия через поиск внешней по отношению к человеку истины и постава до технического матезиса = «летейи» = ксенозиса. Mortido как влечение человека к не(й)му – регресс, де(э)волюция, зло.

«Ускользание бытия», «недобытие», «невыносимая легкость бытия» и, продолжая эксплуатировать М. Хайдеггера, «забвение бытия» – таковы печальные философские характеристики современности. Которая вся устремилась в будущее, к проектам и конструктам, новациям и инновациям, скорость внедрения которых безудержно нарастает, но их все мало. Богатые страны задыхаются от перепо(ис)требления, но ставят своей задачей непрерывно его наращивать. Стремимся ли мы к бытию, усилению Libido, расцвету жизненных сил? К состоянию внутренней радости (счастью) и самосовершенствованию? Мало кто решится ответить на этот вопрос положительно. Наоборот: от идеалов осталось погружение в комфорт с одновременным нарастанием техногенного отчуждения, принципиальной непредставимости, непонят(н)ости знания, рост тотального контроля, рисков, ожидание катастроф. Вплоть до состояния непрерывного вот-вот «конца света». Человечество устремилось к инобытию. Через кенозис как истощение творца в своих творениях. К чужому как своему Иному, вплоть до переселения в некие бессмертные искусственные тела. Чтобы, утратив жизненную идентичность, исчезнуть в них. Кенозис – это ксенозис.

В бытии человека ничто/иное заложено изначально. Как идеальное, как сознание и знание. Его первичной рефлексией стала метафизика, переросшая далее в науку и методологию. Ведущей тенденцией в борьбе вокруг трактовки бытия, длящейся всю историю философии в виде ее основного вопроса, было умаление вещности, чувственности и нарастание абстрактности, (по)знательности. В пределах метафизики – от мифа и поэзиса к софии и логосу, а после вступления человечества в неклассическую и постклассическую эпоху, к формализации и когнитивистике. Прямыми философскими (пред)вестниками гибели предметного жизненного мира были Кант и Гуссерль, подорвавшие связь мысли с бытием, обосновавшие переворот человека с ног на голову и поставившие его/ее мышление на собственные ноги. Потом оно все больше и больше стало обходиться без ног и постепенно (по)шло своим путем, стало чистым (от жизни), самоцельным и самоценным, – «трансцендентальным» и в этом качестве амбивалентным по отношению к человеку. Служа ему, одновременно выступать против него. Быть pro-тив-ником. Создавать новую реальность, обладающую самостоятельным бытием. Опредмечиваться как субстанциально искусственное. По отношению к естественному «протяженному» бытию тел и вещей, живому природно-социальному человеку это «инобытие». Возникающее через победу над ними небытия и ничто. Трансцендентальное нанесло поражение трансцендентному. Произошел поворот от Dasein к «Neinsein», от вот-бытия к «нет-бытию».

Если выйти за рамки теории на простор практико-исторических событий, то это значит, что человечество начало окружать себя несоразмерной собственным жизненным масштабам средой, мега, микро и наномирами и, наконец, произошла Великая информационно-коммуникационная революция, захватывающая сферу за сферой и ведущая к замене любой субстратности отношениями, структурой, информацией и коммуникацией. Современная наука, «физика» неумолимо сближаясь с информатикой, превращается в «техносайенс», может быть точнее, в «инфо» и «вирту» – computer science. Возникла постчеловеческая, трансчеловеческая реальность, т.е. среда, в которой целостный человек как таковой жить не (с)может. Сфера деятельности людей превысила сферу их жизни, их бытие вытесняется инобытием. Отражением этих процессов в философии и культуре стал постмодернизм. В преврат(щен)ной форме он воспроизводит самоотрицание человека и окружающего его мира, объявляя их «золой» и вытесняя естественный человеческий разум (дух) техническим, в пределе – чисто искусственным интеллектом. В конце концов, «переступив» через традиционное бытие, он перерос в трансмодернизм.

Без сознательного регулирования этих процессов, обеспечиваемый ими потребительский рай грозит обернуться апокалипсисом, для начала культурно-гуманитарным. Когнитизация и технологизация подавляет смысловое сознание человека, лишившись которого его разум становится без(д)умным. «Чистый разум – чистая глупость», – говорил Ницше. Это и осуществляется, только без всякой иронии. Утрата гуманистических целей развития означает, что разум начинает служить не человеку, а чему-то внешнему, иному, приобретая тем самым абсурдный характер. Абсурд – это без(д)умие в форме разума. Люди думают, но «не своем уме». Возникает «новый человек» – мыслящий зомби. Именно в его уме рождаются идеи изменения собственной природы, «расчеловечивания» и замены другими, более «совершенными» существами. Саморазвивающаяся технонаука начала это делать на практике. Как следствие, на Земле возникают силы, представляющие интересы своего рода инопланетных форм бытия. Теоретически это выражается в движении трансгуманизма, а точнее, трансгоманизма, поскольку речь идет не только о ценностной проблематике, а о судьбе человека как такового, Homo sapiens, точнее, Genus Homo и трансномонизма, поскольку речь идет о судьбе его разума, Nomo. В обоих случаях трансгоманизм вполне обоснованно следует сопрягать с идеологией и философией пост(транс)модернизма. Это единый поток постчеловеческого развития нашей цивилизации, её вступления в эпоху вырождения и mortido.

* * *

Транс – 1) через, за, сквозь, пере, после; 2) состояние за пределами сознания и понимания. Трансгуманизм – относительно новое теоретическое движение (возникло в США в последнее десятилетие ХХ века, в России оформилось в первые годы ХХI века), обосновывающее необходимость «усовершенствования» традиционного человека, вплоть до замены его иной формой бытия и превращения в «постчеловека». Оно опирается на достижения современной научно-технической революции, прежде всего в сфере Hi-Tech, особенно конвергирующих нано-био-инфо-когно (NBIC) технологий и искусственного интеллекта (AI), открывшиеся в ее ходе невиданные, ранее даже не предполагавшиеся возможности воздействия на людей и их жизненный мир. Соответственно подразумевается, что как идеология, трансг(у)оманизм должен прийти на смену антропологии и гуманизму – теориям и мировоззрению «старого», «традиционного», «естественного» человека.

Принято считать, что само понятие «трансгуманизм» появилось у Дж. Хаксли в книге «Новые бутылки для нового вина» (1957г.), а слово «транс-человек» впервые употребляется в научно-фантастическом рассказе Д. Бродерика «Выращивание» (1976г.).[1 - См.: Летов О. «Человек и «сверхчеловек»: этические аспекты трансгуманизма. // Человек. 2009. №1.] Но обычно, беспорядочно перемежая, говорят то о сверх, то о транс, то о постчеловеке. В любом случае, однако, суть в том, что это человек, модифицированный с помощью новейших и будущих технологий до такой степени, что с общепринятой точки зрения является чем-то другим, в сравнении с «наличным», современным. Далее идеологическая развилка: многие адепты подобного развития все-таки продолжают называть это пред-будущее су(ве=тех) щество человеком, обещая нынешним людям золотые горы богатств, всяческого совершенства и, естественно, бессмертия. Это линия обмана и самообмана, выдающая «одно за другое», дабы обыватель, особенно ученый, находящийся на острие прогресса, не разглядел в ней перспективу своей фактической смерти и не о чем не тревожился, наоборот, продолжал считать все, предлагаемое наукой и техникой несомненным благом. Благом «для себя». Трансгуманисты отличается тем, что уходят с этой человеческой орбиты и отбрасывают какой-либо антропологический самообман. Они открыто хотят стать постлюдьми, радуются самоотрицанию и жаждут его скорейшего осуществления. Средства, которые при этом собираются использовать для превращения себя в постлюдей, включают: “молекулярную нанотехнологию, генную инженерию, искусственный интеллект, лекарства для изменения настроения и улучшения памяти, терапию против старения, нейроинтерфейс, программы для управления информацией, носимые и вживляемые компьютеры, когнитивные технологии и т.д.».[2 - Трансгуманизм: http://www.transhumanism-russia.ru/content/view/43/47]

Благодаря данным и похожим технологиям, перед человеком открываются захватывающие перспективы изменения, преобразования всего и вся, в себе и вокруг себя. Главным итогом, вершиной трансгуманизма (теперь будем писать: трансгоманизма) как нового состояния человека, или уже (пост, транс) нечеловека, будет достижение им все того же бессмертия. «Смерть ради бессмертия», «пережизнь», «позитивная смерть», «творческая смерть» – каким только самообманом, демагогией не маскируются нарастающие тенденции само-у-ничто-жения существующего Homo sapiens. Трансгоманизм – почти другое наименование иммортализма, или иммортализм – это трансгоманизм в состоянии его полной реализации.

Трансгоманизм нельзя понимать узко, как темы, которые обсуждаются на сайтах трансгуманистического движения в связи возможностями манипуляции человеческой телесностью и сознанием, споры о наилучших моделях биомонстров и киборгов. Как футурологические утопии, хотя и близкие к осуществлению. Это главная, организационно оформившаяся, но все-таки только одна ветвь антиантропологического (трансантропологического) и антигуманистического мировоззрения, порождаемого состоянием различных сфер современной жизни. На самом деле борьба с человеком имеет более глубокие корни, она зародилась в ходе его познания, постепенно приобретая в философии и антропологии артикулированное теоретическое выражение. Она имеет, не сказать что большую, но довольно определенную предысторию, историю.

Принципиальным историческим поворотом, глубинным философским фундаментом для возникновения трансгоманизма (трансантропологизма) является трансформация субстанциалистской парадигмы отношения к миру в функционалистскую, далее, что очень близко, в релятивистскую, а потом в конструктивистскую. Отказ от метафизики с ее непременным онтологизмом и гносеологизация философии. Впервые открыто отказ от человека как субъекта и как сущего в середине ХХ века провозгласил структурализм. Это, однако, представлялось неким теоретическим приемом. «Всерьез и надолго» о смерти человека объявил философский постструктурализм, или, если брать шире, культурологически – постмодернизм. И ставил ее достижение своей конечной целью. Трансгомонизм – составной элемент, состояние, результат, постмодернизма. Вытекающее из него следствие. Выступая в разных обличьях, прикрываясь благими намерениями и придумывая некие собственные ценности, постмодернизм/трансгуманизм подводит под разрушение человека концептуальный и методологический фундамент. Культивируются, с одной стороны, соблазны «Прекрасного нового мира», который теперь не пугает, а очаровывает, с другой – фатализм: трансформации человека все равно не избежать. Даже если это плохо, ужасно, но поскольку неизбежно, значит – хорошо. Смиритесь, и чем быстрее, тем лучше. От апелляций к синергетической вариативности развития, к свободе человека, к тому, что он как-то может выбирать, не остается и следа. На место возвышающего существующих людей гуманистического мировоззрения под разными соусами предлагаются идеи «расчеловечивания человека», сознательного или бессознательного отказа от него. И как любая патология, став реальностью, в конце концов, возводится в норму, так отрицание людьми самих себя постепенно предстает позитивом, объявляется благом.

… Впрочем, чтобы уйти от дальнейшего предварительного знакомства с идеями по инобытийной трансформации человека, попробуем ввести читателя в суть дела по-другому. В 2009 году в Интернете случилась полемика между живущим, точнее, функционирующим в США выходцем из России Александром Болонкиным и автором этого текста, живущим, точнее, существующим в России. Представляется, что она кратко, но вполне четко иллюстрирует принципиальные цели и идеалы трансгоманизма, открываемые им перед человеком перспективы.

Манифест прогрессора

Необычайно быстрое развитие компьютерной технологии и особенно микрочипов, позволяющих на одном квадратном сантиметре размещать сотни тысяч электронных элементов, открыло перед человечеством совершенно другой метод решения проблемы бессмертия отдельного индивидуума. Этот путь основан не на сохранении хрупких биологических молекул, а в переходе на искусственные полупроводниковые (силиконовые, галлиевые и т.п.) чипы, устойчивые при больших колебаниях температур, которые не нуждаются в пище, кислороде, сохраняются тысячи лет. И, что очень важно, информация из них легко может быть переписана в другой чип и хранится в нескольких экземплярах.

И если бы наш мозг состоял из чипов, а не биологических молекул, то это и означало, что мы получили бессмертие. И тогда наше биологическое тело нам стало бы тяжким бременем. Оно мерзнет, страдает от жары, нуждается в одежде и уходе, легко повреждается. Куда удобнее иметь стальные руки и ноги, обладающие огромной силой, нечувствительные к холоду и жаре, которым не нужны пища и кислород. И даже если они и сломались, то не жалко, – купим и вставим новые, еще лучше и современнее.

Может показаться, что у человека, получившего бессмертие, собственно говоря, в человеческом понимании, от человека и ничего не осталось. Но у него осталось самое главное – его сознание, память, представления и привычки, т.е. все то, что заложено в его мозгу. Внешне ему можно придать тот же человеческий и более изящный облик. Например, красивое молодое лицо, стройную фигуру, нежную атласную кожу и т.п. Более того, этот облик можно менять по желанию, в соответствии с модой, вкусом и представлениями о красоте самого индивидуума. Мы тратим гигантские средства на медицину. Если бы мы тратили хотя бы десятую часть этих денег на развитие электроники, то получили бессмертие уже в ближайшем будущем.

Согласно исследованиям автора такой переход в бессмертие (Е-существа) будет возможен уже где-то через 10… 20 лет. На первых порах он будет стоить несколько миллионов долларов и будет доступен только весьма состоятельным людям, крупным государственным деятелям и знаменитостям. Но уже еще через 10…20 лет, т.е. где-то к 2020…2035 гг., стоимость ЧЭК (человек эквивалентного компьютера-чипа), самодвижущего тела, органов чувств (датчиков) и коммуникаций упадет до нескольких тысяч долларов и бессмертие станет доступным для большинства жителей развитых стран, а спустя еще 10…15 лет, бессмертие будет практически доступно всем жителям Земли. Тем более что на первых порах можно будет записывать в чипы только содержание мозга, а снабжать их телом для самостоятельного движение и существования позднее.

11 октября 1995 г. В «Литературной газете» была опубликована моя статья «Если не мы, то наши дети будут последним поколением людей», посвященная электронной цивилизации. Месяц спустя в ответной статье («Не пора ли кувалдой трахнуть по компьютеру» от 22.11.95) редактор Олег Мороз обсуждал этическую сторону уничтожения разумных электронных существ с целью сохранения человечества.

Но в случае снижения стоимости ЧЭК и доступности процедуры перевоплощения для большинства людей перед смертью в Е-существо (переход в бессмертие) – ситуация в корне меняется. В самом деле, такой переход, в первую очередь, будут осуществлять старые или неизлечимо больные люди. И трахать кувалдой по компьютеру будет равносильно убийству собственных родителей и уничтожению возможности самому стать бессмертным.

Во время выступления по американскому телевидению ведущий задал мне вопрос «А будет ли электронное существо полностью идентично своему родителю, с его эмоциями и чувствами?» Ответ: «В первый момент – да!». Однако развитие этих существ будет таким стремительным, что мы не можем предсказать последствия. Если биологическому человеку для изучения наук, иностранных языков и, т.п. нужны десятки лет, то Е-существо будет приобретать любые знания за доли секунды (время перезаписи их в свою память). А мы знаем, как отличается мировоззрение людей окончивших Вузы от мировоззрения дошкольников. В свете того, что первыми Е-существами скорее всего станет ныне живущее среднее поколение людей, которые на первых порах сохранят свои чувства к своим детям (к молодому ныне живущему поколению), вероятно не будет массового уничтожения людей Е-существами. Какое-то время они будут сосуществовать вместе. Скорее всего, рождаемость людей будет ограничена или падать в силу естественных причин, а живые с приближением старости будут переходить в Е-существа – т.е. число Е-существ будет расти, а людей уменьшаться, пока не дойдет до минимума необходимого для зоопарков и небольших резерваций. Очевидно, что чувства Е-существ к людям как к своим предкам, с ростом разрыва между умственными способностями людей и электронных существ, будут уменьшаться, пока не достигнут нашего отношения к человекообразным обезьянам или даже к козявкам.

Очевидно и другое, что биологическое размножение будет таким дорогим, долгим и отсталым, что уйдет в прошлое. Каждое Е-существо может повторить себя путем просто перезаписи всего содержимого своего мозга в новое Е-существо, т.е. размножаться практически мгновенно, минуя все стадии детства, роста, обучения, накопления опыта и т.п. Правда полностью идентично родителю такое взрослое «дитя», будет только в первый момент своего существования. С течением времени, в зависимости от получаемой информации, рода занятий, Е-существо будет все более отделяться от своего предка, и, возможно, даже когда-то может стать его врагом, если интересы их пересекутся или будут противоположны.

* * *

Это прекрасный манифест идей и целей трансгоманизма и гуманологии (если она понимается как теория любого, наряду с человеческим разума). В прямой форме, с открытым забралом перед нами выступает последовательный идеолог компьютерного постчеловеческого мира, помещающий человека в зоопарк и резервацию (лагеря?) в статусе обезьяны или даже козявки. Е-существо сначала будто-бы называется человеком, а потом оказывается его смертельным врагом. И это правда! Последняя правда, к которой автор приходит в конце статьи как итогу технической де(э) волюции человека. Данный текст надо как можно шире показывать всем людям. Вот что стоит за разглагольствованиями насчет «бессмертия». Бессмертие возможно только в виде смерти живого человека и превращения в роботообразное, у которого ничего человеческого не останется. Эмоции, «привычки» жизни ему не нужны, страстей, чувств и влечений тела у него нет. Зачем о них «помнить» и сколько будут помнить, если даже захотят? Ведь ему не нужно «ни размножение», «ни пища и ни кислород». Тогда зачем маскироваться «под человека», к тому же ограниченного по способностям к вычислению и «мышлению», по количеству ног и рук. У Е-робота будет гораздо больше информационных возможностей, стальных рук, ног, а лучше колес. Он будет стремительно совершенствоваться, поколение за поколением, уходя в техно-виртуально-космическую бесконечность. В дурную бесконечность перемен без какого-либо образца и образа.

Таким образом, мы свидетели прямого объявления войны человеку. И, к сожалению, объявляет ее не сумасшедший, не шизофреник. По крайней мере, не совсем шизофреник. О таких существах мечтали Н. Федоров, К. Циолковский, сейчас мечтают многие другие космисты, их вовсю пропагандируют теоретики технического бессмертия и трансгомонизма. Наука и техника вырвались за пределы земной макрореальности и природных констант человека. Не регулируя их безумное развитие, не давая теоретического отпора и не изолируя практически идеологов нашего (кто чувствует и считает себя человеком) уничтожения, не предавая их «Нюрбергскому трибуналу», люди обречены. Нацисты практиковали геноцид по отношению к некоторым этносам и расам. Однако, выделяя «неполноценные расы», к животным, тем более к «козявкам», которых обычно рефлекторно давят, их они все-таки не приравнивали. Это даже не фашизм или нацизм, а своего рода абсолютный техногено-цид, который объявлен всему человечеству. Вопрос его стихийной самоликвидации только во времени. Параллельно, как радостно сообщает пресса, в Пентагоне люди (?) разрабатывают «робота-людоеда». И вот один из них ……. (любая редакция все равно вычеркнет), дает нам для продожения жизни всего 10-20 лет. Более «добрые» технократы обычно лет 50-100. Маловато. Но то ли еще будет, по мере распространения компьютеризации и внедрения чипов! И найдутся «философы», которые все это будут оправдывать. Собственно, они уже нашлись в виде идеологов трансг(у)оманизма, представители которого все активнее выклевывают человеку его теоретические глаза. И потому основная масса людей ничего не видит. Поистине (повторю свой некий ранний тезис), «мы не будем знать, когда нас не будет». Те же, кто сопротивляется самоубийству, будут квалифицироваться как фундаменталисты, консерваторы, экстремисты, противники науки и прогресса, а также «свободы и прав человека». Вот трагическая ирония истории: идеология вырождения возводится в норму! «Прогресс не остановишь» – так обычно говорят о смерти, которой никому не миновать. Но как в личной жизни, зная о своем конце, мы к нему не торопимся, а живем вопреки перспективе, боремся с ней, так и человечеству в целом надо жить по логике сопротивления. Где только возможно уничтожая бациллы трансгоманизма, особенно в себе, как идейно, так и социально. Разоблачая соблазны и прельщения бессмертием, показывая абсурдность самоценного новационизма. Насколько сумеем осознать свое реальное положение и будем способны действовать – настолько и продлимся…

* * *

Разумеется, большая часть людей пока находятся в своем уме и, столкнувшись с идеями инобытия и трансгоманизма, несмотря ни на какие посу(ы)лы, выступает против собственного самоубийства. Однако нередко от теоретических предостережений насчет его опасности отделываются тем, что считают их преждевременными, выражением пессимизма, катастрофизма, паническими и т.п. Что они о чем угодно, но «не про нас», не о нашей ситуации. Вышеприведенная полемика показывает, насколько далеко зашло наступление инобытия, дело отрицания человека со стороны его отдельных представителей, как легко и быстро людоделы становятся людоедами. Которых все больше – целое «трансгу(о)манистическое движение». И какие изощренные передергивания, обещания фантастических благ, вперемежку с пошлостями насчет их экономической дешевизны, предлагаются, «скармливаются» человеку. Чтобы он их проглотил – и отравился, возвел патологию в норму. Впал в транс.

А что же классическая философия, метафизика, антропология, ее разные ветви, философский, да и другие разновидности гуманизма, куда они смотрят, как реагируют на эту направленную против них агрессию? Пока практически никак. «Спящий гуманизм» – так можно определить его нынешнее состояние в свете нарастания отрицающих человека тенденций. Адепты и теоретики традиционного = гуманистического мировоззрения их почти «не зрят». Не замечают, что наряду с прямым отрицанием, выхолащивается, особенно через толки о необходимости «сдвига гуманитарной парадигмы», его внутреннее содержание или как место гуманизма занимают «гуманология» и «персонология». Как будто ничего не происходит. Но если не замечать, что трансгенно-и(на)нобытийное воронье уже кружит, пирует над живым человеком, его природой и культурой, если эти приемы обмана и самообмана не раскрывать, такого рода самоубийственные ходы мысли не анализировать, обнажая их действительную суть, они станут реальностью быстрее, чем можно ожидать[3 - На начало дискредитации человека внутри самой философской антропологии мы пытались обратить внимание общества с конца 80-х годов. См.: Человек в постчеловеческом мире: проблема выживания. // Природа. 1989. № 5; Человек в ХХI веке: уходящая натура… // Человек.2001. №1. Среди ее авторитетов первым тревогу насчет угрозы трансгуманизма выразил П.С. Гуревич. См.: Гуревич П.С. Феномен деантропологизации человека. // Вопросы философии. 2009. №3. Теперь, по-видимому, будет продолжение, какие-то дискуссии и человек, по крайней мере, не уйдет недостойно, без сопротивления, антропология и гуманизм не исчезнут не замеченными.].

Им важно противопоставить какую-то позитивную философию сохранения. Ради своего выживания люди должны вырабатывать философию, противостоящую инобытию. Она должна быть ориентирована не на устойчивость развития, а на устойчивость того, что развивается. Собственно философский смысл устойчивого развития – динамический консерватизм. Сохраняя истоки, динамический консерватизм необходимо укоренить в современных достижениях науки. Тогда это будет философия археоавангарда. Неоконсерватизм как управляемое развитие. (Controlled development). Преодоление абсурдности бесцельного инновационного развития возможно на путях совершенствования той или иной формы сущего ради достижения ею «акме». Состояние акме всего бытия – Бог, но поскольку в цивилизационно-техническом сознании его «убили», то важно сохранить существующий (до трансгоманизма) идеал Совершенного Человека. Акмеология подкрепляется «эстетизацией философии», или метафизической трактовкой эстетики, созданием эстологии, в рамках которой любой вид деятельности предстает как самоценный, когда она рассматривается не с позиции эффективности, а с позиции «дара». Тем самым мы получаем право на «бесполезное», т.е. субстанциальное, а не функциональное бытие.

Онтологической основой такого поворота является мировоззрение полионтизма и коэволюции. Концепт полионтизма – единство во множестве. При постулировании взаимодействия разных миров преодолевается снимающие человека заданность и детерминизм развития. Оно открыто всем формам бытия, в том числе нашей реализации возможного. Человечество должно отстаивать свой «жизненный мир». Это мир феноменов как Umwelt – состояние реальности, адекватное человеческой сущности. Наше положение безнадежно, поэтому мы должны сделать все, чтобы его изменить. Такова главная идея, из которой целесообразно исходить в переосмыслении философии, как в современном состоянии, так и исторической метафизики, преодолевая ее рабскую зависимость от прогрессистской редукции духа к состоянию «чистого разума». Философия, которая не думает о целях, смыслах и ценностях, не нужна. «Чтобы не думать», достаточно науки. И научно-технической философии как методологии и технологии. Это означает необходимость превращения философии в герменевтику и феноменологию, точнее, в феноменологический реализм – бытийное философствование людей и ради людей.

Основная задача первой части книги «Разум pro-тив человека» в том, чтобы рассмотреть становление феномена инобытия, его фактические и идейно-теоретические проявления в разных сферах деятельности современного человека, прежде всего в науке и пост/трансмодернистской философии. Показывается, что это ведет людей к самоапокалипсису (термин, насколько я знаю, принадлежит О. Шимельфенигу), отказу от своей родовой сущности и возникновению трансгоманизма. Раскрывается его ложь и соблазны, особенно бессмертием, общее анти-антропологическое содержание. Предлагается реконструкция философии в плане обсуждения возможностей переориентации социально-исторического развития на сохранение жизненного мира людей, их идентичности как специфически человеческой формы бытия. Очерчиваются контуры и основные направления данной ново-консервативной философии (для) людей.

Во втором разделе книги «Философия жизни в постжизненом мире», эти же проблемы представлены как экзистенциальные. В духовном мире личности, как своего рода «несвоевременные мысли думающей души». Частично – автора. Они развертываются на материале непосредственной реальности и событий нашего времени, в художественно-философской форме афоризмов и эссе, однако это не бриколаж как игра ума. Они претендуют на продолжение бытийного философствования. Для философски не специализированного читателя знакомиться с книгой можно начинать с этой второй части. Или даже ограничиться ею. Пере(в) водить,хотя бы и во введении, ее жизненно детерминированные мыслеобразы на язык сухого теоретизирования не имеет смысла. К ней есть «Увертюра», но лучшее представление об ее содержании можно составить, прочтя наугад 1-2 страницы.

Я благодарен всем, кого знаю. Особенно близко.

Часть первая. Разум pro-тив человека

Глава I. Философия инобытия

1. Из истории борьбы за(с)бытие(м)

Каждый философ знает, что на самом деле его нет. Как и то, что весь мир, в котором его «нет» – тоже иллюзия. Если этого не знает или не хочет знать, значит, он не достиг теоретического дна и далеко от перед(ово)него края философии. Как в ее истории, так тем более, сейчас. Или он не настоящий, думает, что философ, а на самом деле – нет.

Считается, что философия начинается с удивления. Вряд ли это правильно. Удивляется человек наивный, неискушенный, что свойственно мифическому переживанию мира. Первый толчок философствованию дает сомнение. Сомнение в том, что он воспринимает чувствами, во что верит, кого любит, чего боится. От удивления ахают и раскрывают рот, из-умляются и восхищаются. Это сфера эстетического, художественного сознания. Философия как мудрость и знание – то, что после удивления, следует за ним. Ее сомнительная честь, плотно сжав губы и недоверчиво качая головой – (в/за)нести в мир сомнение. К чему оно привело, каждый философ знает… С другой стороны, и это – несомненно, чтобы хотеть или знать, или хотеть знать, он (кто-то-что-то) должен(о) быть. Парадокс, но в любом случае философ думает, будто что он делает, имеет смысл.

* * *

Тяжба между бытием и ничто пронизывает всю философию. Как в истоке, так и по сей день. Она будет, пока есть развитие и сознающий его человек. Это основной вопрос (для) Всего. Рождался он, как известно, в виде метафизики. Это был процесс противостояния «поэзису», мифам и верованиям, метафизика крепла в борьбе с воображением, видимостью, непосредственностью, обыденными мнениями и прочими заблуждениями. В борьбе с явлениями, говоря по-латыни феноменами, ради проникновения, говоря онтологически, в сущность, ради достижения, говоря гносеологически, истины. Преодолевала поверхностные различия во имя глубины всеобщего, кажущуюся множественность во имя подлинного единства. У греческих философов-натуралистов вместо бесчисленных разнокачественных вещей реальны четыре-пять стихий, Демокрит определил, что вода, земля, воздух, огонь тоже феномены, а «на самом деле есть только атомы и пустота». Это начало материализма. Его оппонент Платон, как известно, полагал, что все материальное, наш чувственный мир, включая самого человека, является тенью, отблеском мира идей. Идеи – нечто безвещное, бестелесное, непротяженное = духовное. Противоречие: земля – небо, материальное – идеальное, фюзис – логос является ядром смыслообразования в метафизической философии. Оно действительно было для нее основным вопросом. По крайней мере, до постмодернистской деконструкции. И в человеке, хотя он целостный, как можно отрицать, не признавать смыслообразующего значения противоречия между телом и духом? По крайней мере, до «смерти человека». (Разумеется, в разных терминологических облачениях).

И все же, у обоих противников было нечто общее. Каждый стремился, «редуцируя к себе», преодолеть феноменальность и считая бытие собой, отправить оппонента в небытие. Оппозиция между мнением и истиной, повседневностью жизненного мира и подлинностью теоретизирования проходит через всю историю борьбы за то или иное понимание бытия. С бытием отождествляется архе, сущность, субстанция. Феномены – сомнительное бытие, не совсем бытие. Если бытие как таковое – это перв(ичн) ое, начало и причина, то феномен – это втор(ичн)ое, акциденция, следствие и явление. На современном языке феноменальное – примерно значит виртуальное. Опираясь на предложенную С. С. Хоружим трактовку виртуальной реальности, о феномене можно сказать, что в нем выражается «недобытие» сущего. Виртуальность реальна, но условно, ибо продуцируется константной, «реальной реальностью». Тоже и феномен, как некое подвижное граничное состояние, область взаимодействия по перетягиванию каната между бытием и ничто. В конце скольжения того или иного сущего к своему пределу, оно, как бы максимально феноменологизированное, становится, объявляется несуществующим.

Если идти по цепочке исторического подозрения и лишения феноменов бытийности, то нигилистический конец бытия был представлен в его начале. В европейской, западной культуре – у элеатов. Парменид отождествил бытие с мыслью: «Быть и мыслить, не одно ли и тоже». Все, что вне мысли, просто не существует. Не тень, не отблеск, а «ничто». Если движение нельзя мыслить (апории Зенона), значит, его нет. Мир реален как тождественная себе Мысль. Здесь происходит отказ от бытия как вещности, предметности, сопротивляемости в пользу бытия как отношений, виртуальности и мыслимости, через его переопределение и «рокировку» с Ничто. Оппозиция сущности и явления у(су)глубляется до оппозиции бытия и ничто, когда связь между ее сторонами разрывается. И феноменов как про-явления субстратного бытия больше не существует. Не случайно Хайдеггер, считая метафизику несущей в себе «забвение бытия», датировал ее исток элеатами, говоря, что атомная бомба взорвалась в трудах Парменида. (если на самом деле была личность с такими идеями или это позднейший концепт). Метафизика «по определению» была заряжена на преодоление феноменов, приравнивание бытия явленного мира к ничто, а его е(и) стины к чистой, строгой, «голой», точной = формальной, ничего не обозначающей и кроме самой себя ничего не несущей мысли. К «пробелу» и «свободе пустоты». К нигитологии. Смерть метафизической философии была заложена в ее «генах», она отражала возникновение «постава» как вооруженного науко-техникой практического о-владения человеком окружающей его внешней и собственной внутренней природой.

В материализме и его непосредственном гносеологическом выражении – эмпиризме, наоборот – к феноменам относили субъективное восприятие мира, чувственное и мысленное. Возможность существования идеального помимо человеческой головы не предполагается вообще. До небытия феномены в материализме доводятся, когда бытие отождествляется с будто бы объективно, само по себе существующим сущим, а природа рассматривается как механизм, автоматически функционирующая бессубъектная машина. В «механическом материализме». Но парадигмальное значение этот подход приобретает только с появлением неклассического и постклассического естествознания, что произошло гораздо позже, нежели по линии философско-спекулятивного идеализма. Апология ничто от имени естествознания стала распространяться, когда оно переступило порог макро-размерности, фактически переставая быть познанием естества, как окружающей природы и проникло в мега, микро и виртуально-информационные миры. Когда оно утратило эмпирическую наглядность, а материализм стал «научным», «функциональным», «бестелесным», «языковым» – «идеалистическим». Когда само познание заменилось деятельностью по изобретению и проектированию не-сущего и возник креативный меонизм.