Инквизитор времени

– Спасибо. А точно? – сомневаясь, спросил Долгов.

– Да, я ушел.

– Спасибо.

Долгов остался один в кабинете, он не знал, радоваться или нет.

Ян в панике. «Неужели на этом все закончится, неужели меня убили и все из-за звонков! Неужели никогда не буду рисовать, я же…» Он то засыпал, так ему казалось, то открывал глаза и шарил рукой в темноте, то снова засыпал.

Наконец закончилась длинная, изнуряющая ночь, он обрадовался, когда увидел свет, с облегчением вздохнул. Посмотрел на стену, она была ему знакома, но это не палата, это… Его мозг, как перегруженный процессор компьютера, на мгновение завис. «Как так?» – осознавая, где очутился, спросил Ян.

Элис встала, ей снились странные сны, то просыпалась, то засыпала, устала от ночи, наконец утро. Откинула одеяло, тут же прибежала кошка Марта и, тыкаясь мордочкой ей в лицо, замурлыкала.

– Иду-иду.

Это был целый ритуал, надо было встать, похлопать себя по животу, тогда кошка приходила и, поднявшись на задние лапы, ждала, когда ее возьмут на руки. А после, тыкаясь мордочкой Элис в нос, начинала громко мурлыкать. Девочка шла на кухню, открывала холодильник, доставала пакетик с едой, немного выдавливала его на блюдце. Но это было еще не все, надо обязательно погладить, а лучше пару раз чмокнуть в нос. И только после этого она шла умываться.

Ян смотрел на отражение в зеркале, теперь не пугался его, но все еще не мог понять, что тут делает. Он пробовал вывалиться из сознания девочки и вернуться к себе, но не мог. «Я кажется умер, – подумал и закричал. – Нет! Только не это!» Девочка перестала чистить зубы, внимательно посмотрела на свое отражение, повернула голову.

– Бабушка, это ты меня звала?

«Я слышу тебя», – удивился Ян. Раньше, когда «проваливался» в чужое тело, мог только видеть, но не слышать. «Какого черта я тут делаю!» – он заорал что есть силы. Хотел затрясти девочку и сказать, что он тут не при чем, чтобы она его отпустила. «И куда я? На небеса? А они есть? А может я стал ангелом и теперь буду за ней присматривать? Я что, нянька? Нет! Нет! Не хочу, лучше умереть окончательно! А может не стоит?.. Я не хочу, это не справедливо, почему так?» Если бы мог, то Ян заплакал, но у духа, теперь был в этом уверен, нет тела, а значит нет слез.

Ян отвернулся, каким-то удивительным способом ему это удалось, он знал, что может смотреть взглядом Элис, но в то же время мог и не смотреть. Мог слышать ее ушами, но не мог разговаривать. Теперь был привязан к ней. И как долго это будет продолжаться, не знал, и главное – зачем он тут?

9. Кома

Ян метался, кричал, будто истеричная баба, царапался, визжал, готов был обложить каждого матом, но не мог вырваться из тела Элис. Понимая, что обречен, начал себя развлекать, вот и пел песни.

«Мы себе давали слово – не сходить с пути прямого, но так уж суждено.

И уж если откровенно – всех пугают перемены, но – тут уж все равно.

Вот новый поворот и мотор ревет, что он нам несет -

Пропасть и взлет, омут или брод, и не разберешь, пока не повернешь».

Яну нравилась группа «Машина времени», пусть не все, но в их песнях веяло свободой, бунтарством, чего как раз ему не хватало.

– И пугаться нет причины, если вы еще мужчины, вы, кое в чем сильны. Выезжайте за ворота, и не бойтесь поворота, пусть добрым будет путь.

Ян замер, это пел не он, а Элис, она закончила четверостишье и замолчала.

«Вот новый поворот и мотор ревет, что он нам несет -

Пропасть и взлет, омут или брод, и не разберешь, пока не повернешь за поворот».

Продолжил Ян и девочка сразу подхватила:

– Вот новый поворот и мотор ревет, что он нам несет – пропасть и взлет, омут или брод, и не разберешь, пока не повернешь за поворот.

«Ты меня слышишь?»

– А ты? – спросила Элис.

«Да, черт возьми, слышу!»

– Не ругайся, мама говорила, что это от слабости, от безысходности. А ты что тут делаешь?

«Если бы я знал».

– Совсем-совсем не знаешь?

«Догадываюсь. А у тебя хорошо получается, мне еще нравится про флюгер».

– А мне про рыбку в банке.

«А мне разговор в поезде».

– Не помню.

«Ну как же, вот, слушай

Вагонные споры – последнее дело,

Когда больше нечего пить.

Но поезд идет, бутыль опустела

И тянет поговорить.

И двое сошлись

Не на страх, а на совесть,

Колеса прогнали сон.

Один говорил -

Наша жизнь – это поезд,

Другой говорил – перрон.

Один утверждал -

На пути нашем чисто,

Другой отвечал – не до жиру.