Души исполненный полет. Ольга Киевская

Серебром звенит спросонок
Ледяной кольчуги бронь.

Люди – зябкие моллюски,
Прячут в раковины шуб
Тел напрягшиеся сгустки
И сирень замерзших губ… «Зимний воздух хрупок, звонок…»

Стоит – намокаемая дождями, продуваемая ветрами, под ласковым и удивленным солнцем. Стоит – и уже навсегда, потому что «…делает то, чему быть… чему предопределила рука Твоя» — (Библ. Новый Завет).

Потому что всегда создает себя, работает на свое имя, свою репутацию, свою идею и свой результат. И принимает полноту ответственности за собственную жизнь и собственное творчество – за все, что сделала, кем стала и кем явится в будущем. Древний мир приблизительно следующими словами описывал такое состояние: «Величайшее счастье, о котором я ежедневно прошу небо: пусть буду превосходить себя в силах и знаниях».

Она не ищет оправдания, не винит других за свои ошибки и свои недостатки. Не жалуется на качество жизни. Она способна радоваться и коронованному солнцу, и «сиятельному вельможе» – месяцу:

Себе позволю дерзость,
Не поднимая глаз,
Промолвлю; «Ваша светлость,
Я рада видеть Вас». – «Вот знатный месяц…»

В ее таланте проступают рельефно черты образца, маячка, а не судьи. Писал мизантроп, холостяк и любитель свободы А. Шопенгаэур: «Быть очень несчастным совсем легко, а очень счастливым… трудно».

…Засверкает звезда ослепительной новью,
Задрожит на осинах листвы полова…
Я породистых слов разведу поголовье
И в табун соберу племенные слова.

Пусть ушами прядут боязливую пряжу,
То резвясь, то брыкаясь, ложатся в строку,
Но не рвутся из жил, проклиная поклажу.
И хребты не ломают на полном скаку.

Пусть не знают они, как терзает подкова.
Я дарую им волю и сытные дни.
От лихого ножа и недоброго слова
Пусть спасутся они. Пусть пасутся они. – «Ночное»

Своим поэтическим словом она открывает врата, ведущие на нашу территорию высокого самоуважения и личного достоинства, вычеканенную в древности: «Счастье состоит в том, чтобы знать пределы своих возможностей и быть ими довольным».

Но есть один не писаный запрет —
Своих границ не ведает поэт. – «Что знает о несказанном поэт?»

О. Киевская – поэтесса Счастья. Счастье, в понимании автора, оно относительно. Счастье – по утрам видеть солнце в родных глазах, а вместо неба – счастливые лица… Счастье, когда услышишь, что ты первая радость и первое счастье, и что в памяти ты останешься навсегда… Счастье, когда есть, кому подумать о тебе… Счастье, это когда у тебя есть с кем разделить свои мечты… Счастье, когда тебе шепчут на ушко: «Я буду беречь тебя…» Счастье, когда засыпаешь в неге, а просыпаешься с миром…

В розоватой акварели
Золотятся небеса,
Спит в цветочной колыбели
Ароматная роса… – «В розоватой акварели…»

Волшебные строки, пронизанные нежной эмоцией, зажигают в душе читателя, как звездочку на небе, лампадку мечты – «мудрости первый причал», чтобы не остановиться на магистрали жизни и вырвать победу из цепких лап пораженья, стать казначеем свой Судьбы: «Благословляю высоту//В предчувствии паденья». «Вселенские качели».

Поэзия Ольги Киевской проста. Поэзия красоты. Поэзия веры. Для поэзии Киевской не нужно скитов и церквей; не нужно суесловий и славословий: ее поэтический алтарь – наш собственный мозг и наше собственное сердце, а поэтический амвон – это доброта и любовь:

Смотрите, как пчела усердная порхает.
Ее влечет цветов благоуханный жар.
Вкусив душистый сок, она медовый шар
Заботливо несет и в соты запирает.

Так истину поэт по каплям собирает,
Из сердцевины дней пьёт мудрости нектар —
И вот уже готов с горчинкой сладкий дар,
Что к языкам людей нескромно прилипает… – «Смотрите, как пчела…»

Богатство, разнообразие тем, чувств и мыслей, отражённых в стихах Киевской. Она пишет много, пишет ярко, броско: о любви, красоте, смерти, жизни, свободе… Такое ощущение, что нет ни одной чувствительной области, которую не выразила поэтесса, ни одной сферы нашего существования, которую она не окропила бы своим талантом. «Я – многолика» – утверждает поэтесса:

Лишь единицы платят вдохновенно
За каждую отпущенную строчку.
Они-то не гнушаются смиренно
Свое бессмертье покупать в рассрочку. – «Небесная колба»

Многогранны и содержание, и формы: то взлетная полоска строгой интонации, то – игривая завязь кокетства и жеманства, или видишь россыпь слов из загадочных метафор и интригующих недосказанностей. А в упрощенной, казалось бы, словесной фактуре, вдруг блеснет афористичность стиха: «Увидеть, как в душах людских прорастет//Живое, ржаное, зернистое слово!» – «Как мало зерна!»

Простым языком Киевская может сказать о духовном, а потому трудном. И в этом – скрижаль таланта:

…Умей подняться духом – до молитв.
Умей наговориться – до молчания. – «Не пишется?»

Всю уникальность человеческого бытия вобрала в себя Киевская, всю характерную суть:

Мой милый, я характер свой не скрою:
Серьезной быть могу и озорною,
Заносчивой, язвительной и строгой,
Застенчивой, наивной, недотрогой.

Могу я быть любой попеременно,
И чуткой, и глухой одновременно,
Красавицей, простушкою, святыней,
Царицею, служанкою, рабыней… «Я – многолика»

И она же – поэтесса, говорившая резко и определенно, разрушая дикое и отрицательное – «Не обласканная прессой,//Я и бровью не вела», – «…лихой поединщик воинствующей пошлости», в которой выразилось «сочувствие ко всему человеческому»:

Но что скорбеть? Однажды и руины
Сольются в восхитительный союз.
Мы – самые прекрасные картины
И… самые расходные из фуз. – «Художник»

Есть в арсенале Киевской стихи – молитвы, искреннее обращение к Богу, они тревожат душу, увлекают неистовой бунтующей силой, пленяющей сознание, обжигающей сердца – ведь поэтесса выражает в них наше высокое время, такое красивое и одновременно трагическое, время искушений и заблуждений. Выражает наше желание и наше стремление разобраться в первопричине полярности мира, замешанной на библейских, евангельских мотивах:

Мне думается: там, в небесной колбе,
Все будущие мысли перемешаны,
И мастером в холщовой белой робе