Пластун

Бледный, как смерть, Иван перекрестился, глядя опасливо в широкую спину дозорного воина. И быстро, почти бегом, на полу цыпочках, двинулся по коридору. Шагов двадцать, шагов двадцать и только пройти – а там поворот! Пусть поболтает ещё чуток…

Иван благополучно добрался до поворота и словно камень свалился с его плеч. Прислонившись к стене, он некоторое время отдыхал, утирая рукавом пот с мокрого лица. Затем двинулся дальше. Благодаря частым визитам к паше, юноша хорошо знал все закоулки этой части крепости. Но на бастионе был только раз и днём. Заблудившись в извилистых каменных коридорах, Иван уже стал приходить в отчаяние. Но выручило море – через узкую бойницу явственно прослышался шум прибоя. Ориентируясь по нему, Иван вскоре нашёл коридор, ведущий на бастион.

Глава 16

И вот прохладный солёный ветер дунул в лицо, остужая тело. Молчаливой каменной громадой простилался впереди главный бастион. Выглянувшая из-за башни луна озарила пушки и железные доспехи воинов на стенах.

Проклиная не к стати яркое ночное светило, Иван осмотрелся, и шмыгнул на восточную сторону бастиона. Дозорные турецкие воины стояли спиной к нему, озирая сверкающее под луной море. Приседая, передвигаясь иногда на четвереньках, Иван добрался до восточной стены. Оглядевшись и убедившись, что стражники его не заметили, юноша приподнялся и глянул вниз.

Море, вздымая чёрные с белыми бурунами валы, тяжело билось о скалистый берег. Каменная кладка стены отвесно уходила вниз, переходя в острые мрачные утёсы. Где-то там должны быть лазутчики…

Иван устало присел на корточки. Надо опять ждать… Но ожидать долго не пришлось – острый крик сенной чайки прозвучал из темноты. Затем – второй. Иван быстро развязал мешок и достал верёвку. Огляделся, осторожно набросил петлю на зубец стены и сбросил верёвку вниз. Стражники на дальней оконечности бастиона всё так же оглядывали пустынное море, опёршись на копья. Сжавшись в комочек, юноша напряжённо ждал. Верёвка, дёрнувшись, натянулась. Вскоре лёгкий шорох раздался за стеной и Иван помертвел от страха.

Из-за края стены появилась самая настоящая чертячья физиономия – чёрная, как сапог, со сверкающими в темноте глазами. Через секунду парень понял, что это был сам Резун с измазанным, как у него, сажей, лицом.

Ловко перевалившись через край, казак притаился рядом с Иваном.

– Здорово будь, хлопче! Чего так телился долго? Не чаялся уж дождаться тебя! Подумывал не схватили тебя басурмане случаем! Да в фортеции вроде всё тихо было… Каково тут? Всё спокойно?

Иван кивнул. Они посидели так немного, потом Резун, покопавшись за пазухой, протянул что-то юноше:

– Держи! Вот мешочек со свинцовыми гвоздями, два молотка и фонарь. Потом сгодится! А сейчас сиди тихо, я всё сделаю сам. Уразумел?

Тёмной тенью старый пластун скользнул вдоль стены к ближайшему дозорному. Наблюдая за ним, Иван никак не мог понять, как такой здоровый и тяжёлый мужик может передвигаться так же тихо и бесшумно, как кошка…

Подскочив к стражнику, Резун быстро обхватил турка сзади рукой, сжав ему рот. В свете луны блеснуло лезвие ножа… Оставив неподвижное тело дозорного лежать рядом с пушкой, пластун неслышно прокрался к следующему стражнику. И буквально через несколько минут все четверо дозорных мёртвыми лежали на каменных плитах бастиона.

Иван, поражённый, воочию мог убедиться, что запорожцы прозвища дают друг другу не зря! Резун – он и есть резун…

– Ваня, где вход в башню? Ага, понял! Надо непременно снять басурмана там! – тяжело дыша, казак двинулся к чёрной нише входа.

Задрав голову, юноша посмотрел на высящуюся над бастионом массивную сторожевую башню. Где-то на её вершине должен быть ещё один турецкий дозорный воин.

Ждать пришлось, как показалось Ивану, целую вечность. Наконец из башни вынырнул довольный Резун.

– Дело сделано, хлопче! Эх, кабы были тут два десятка моих пластунов, то порешили бы всех сих басурман, дрыхнувших в казематах. Ладно, пидемо дале… забрав у Ивана фонарь, казак осторожно раздул его. Затем поставил на каменный зубец бастиона и приоткрыл одну замазанных копотью стенок. Слабый жёлтый луч вырвался наружу, затмив на мгновение свет луны. Резун мигом закрыл стекло. Потом опять открыл. Снова закрыл. Фонарь часто мигал жёлтым глазом, посылая в море свои тайные сигналы. И оттуда, от линии тёмного ночного горизонта едва заметно мигнул другой жёлтый глаз. Некоторое время оба фонаря-глаза перемигивались друг с другом. Потом пластун задул фонарь:

– Ещё дело зроблено, брат! А теперича дела за нашими. Давай гвозди и молотки, Ванька!

Вытащив из мешочка длинный тяжёлый свинцовый гвоздь, Резун бросился к ближайшей пушке:

– Гляди, как сие делается, брат! – вставив гвоздь в затравочное отверстие орудия, Резун одним махом вбил его во внутрь пушки.

Орудие загремело, как церковный колокол. Иван втянул голову в плечи и с ужасом огляделся. Ещё один сильный замах – и молоток намертво расплющил шляпку гвоздя о бронзовый ствол пушки.

– Всё, брат, сдохла сия бомбарда! – старый казак протянул один молоток и горсть гвоздей юноше. – На, и лупи пушки по той стороне бастиона. И быстро! Нету у нас времени!

Иван принялся за работу. Вставлял гвозди в затравочные отверстия и бахал по ним молотком. От непривычки и волнения молоток не всегда попадал, куда надо, гвозди сгибались дугой и пару раз Иван пребольно врезал себя по пальцам. И страшно нервировал грохот! Звон от ударов молотков по пушкам мог, казалось, разбудить не только турок в крепости, но и половину жителей Кафы. С противоположных стен и башен уже раздавались встревоженные голоса находившихся на них дозорных воинов… Случайно бросив взгляд на стену, Иван, ошарашенный, невольно замер. Десятки – много десятков длинных чёрных лодок с острыми носами неслись по морю. Их вёсла, сверкая при лунном свете, быстро мельтешили по бортам как ножки жуков-водорезов. Первые «чайки» уже подходили к крепости и на них хорошо были различимы голые по пояс люди с бритыми головами и саблями в руках.

– Чего стал! А ну двигай скорише! – рявкнул с другой стороны Резун, продолжая заклёпывать пушки.

Иван бросился к следующему орудию и одним взмахом вогнал в его сердцевину свинцовое жало.

– Эй, Мурат! Что там у вас происхо… – турецкий офицер появился из входа башни.

Вздрогнув, Иван выпустил молоток из руки. С грохотом тот ударился о бронзовый ствол и слетел на пол. Договорить турок не успел, мелькнув в воздухе, нож вонзился ему в горло.

– Чего рот разинул?! Хватай молоток, живо! – крикнул пластун, опуская руку.

Иван смотрел на упавшее тело с торчащим их шеи кинжалом, затем сглотнул комок в горле и вновь принялся за работу. Снова застучали молотки об орудия, но ненадолго – снизу загремели сапоги бегущих людей. Свет факелов озарил кирпичные своды входа, и четыре турецких воина выскочили на бастион. Резун, отбросив молоток, выхватил из-за пояса ещё два кинжала и разом – с обеих рук метнул их. Первый воин, схватившись за грудь, без звука рухнул навзничь. Второму кинжал вонзился в плечо.

– Тревога! Казаки! – заверещал стражник, прижав ладонь к кровоточащей ране. Турки схватились за сабли и, вопя, бросились на Резуна. Где-то в глубине крепости дико забыл боевой рог. Шум голосов и звон оружия заполнил всю спящую до этого каменную громадину.

– Иван! Беги к верёвке, я сдержу этих! – прохрипел, не оборачиваясь, казак. Кривой ятаган появился у него в руке. Молниями сверкнули клинки, скрестившись в воздухе. Старый пластун, прижавшись к орудийному лафету, отчаянно отбивался от двоих подскочивших к нему турок. Третий не взирая на рану в плече, обходил казака с боку.

Подбежав к зубцу, на котором висела верёвка, Иван вдруг вспомнил, что тоже вооружён. Выхватив свой индийский кинжал, и судорожно сжимая его в руке, он смотрел на сражающегося запорожца, не зная, как тому помочь.

Со звоном отбив вражеский клинок, Резун неуловимым движением полоснул турка ятаганом по шее. И одновременно хлестанул наружной стороной ступни по голове второго воина. Потеряв чалму, турок отлетел к пушке и с грохотом перевалился через неё. Первый воин, сжимая ладонью рассечённое горло, опустился на колени. Тёмные струи крови быстро заливали его железную кольчугу.

Резун обернулся к третьему противнику, но поднять ятаган не успел – тот уже занёс над ним широкую турецкую саблю. Индийский кинжал, прорезав воздух, ударил воина в спину. Кривой клинок замер над головой казака – выгнувшись турок широко разинул в крике рот. Блеснул ятаган и пронзённый насквозь турецкий воин рухнул на бастион.

Вырвав из его тела кинжал, пластун подбежал к юноше:

– Молодчина, хлопче! Держи своё оружие, пора убираться отсель, пока не поздно! Сколько пушек заклепал?

– Ну, десять вроде… нет, двенадцать, точно двенадцать, дядько! – задыхаясь, прокричал Иван, не отрывая глаз от первого убитого им человека.

– Да ты спокоен будь, козаче! Сие токмо басурман проклятый… Я сделал шестнадцать. И это не погано! А теперь давай за стену!

На бастион высыпали сразу человек тридцать турок. Сбитый ударом ноги казака стражник выскочил из-за пушки и заорал, тыкая саблей на людей у восточной стены. Воины вопя, кинулись к убегающим. Турецкие пушкари уже бросились к орудиям и начали заряжать их.

Перекинувшись через стену, Иван схватился за верёвку и скользнул вниз. Резун спускался за ним.

Скорише, хлопче, скорише! – прохрипел пластун, быстро перебирая верёвку руками. Его большие сапоги уже тыкались о голову парня.

Иван заскользил вниз, обжигая ладони. И скоро ноги его коснулись влажных от прибоя скал. Вверху, над зубцами стен, замаячили турецкие чалмы, во всю неслись ругательства. Сверкнула сабля и обрубленная верёвка змеёй сорвалась со стены.

Резун с шумом шлёпнулся на камни и забористо выругался:

– Ну, мать их, псов басурманских, во все дыры! Ногу зашиб, что б яйца черти в аду клещами драли! Поможи, хлопче, хай ему грець…

Иван подхватил казака под руку и поволок его вниз, к пенящейся линии прибоя. Свистнула мимо уха стрела. Другая вырвала клок из рукава юноши. С моря громыхнуло, на бастион полетели пули и стрелы. На верху кто-то вскрикнул, чалма медленно слетела со стены и плавно заколыхалась в волнах.

– Давай, хлопцы! Чего телитесь, мать вашу! – небольшая рыбацкая лодка качалась у берега и кто-то отчаянно махал им рукой. Другая рука человека висела на перевязи через грудь.

Узнав Смагу – «Чёрного», Иван обрадовано закричал в ответ.

Большая чайка появилась невдалеке, и от туда десятки казацких пуль неслись на бастион. Крики и весёлая ругань запорожцев далеко разносились по спокойной глади моря.