Пластун

А мимо крепости всё скользили и скользили быстрыми тенями лодки казаков. Сечевики, потрясая саблями, с жуткими воплями выскакивали на берег, круша всё вокруг себя. Разноголосый, тревожный гомон уже поднимался над просыпающимся городом.

Глава 17

Зайдя по колени в воду, Иван и Резун добрались до лодки. Смага протянул здоровую руку своему старшему товарищу. Щербатый Василь, сидевший за вёслами, помог забраться в лодку юноше. Отдуваясь и вытирая мокрое от брызг лицо, Иван с благодарностью кивнул ему.

– Здорово, будь, Данило! – Заорал «Чёрный».

– Живой?! Что, задело чуток? Безделка! Сколько пушек заклепали?

– Двадцать восемь. Жалко, все не успели… Передай гетману, дабы держались подалее от западной стены фортеции. Там восемь гармат, зараз палить будут! – кривясь от боли, Резун потирал голень, тревожно поглядывая вверх, на стены крепости.

– Пустое! Двенадцать не сорок, молодцы хлопцы! – Смага дружески обнял обоих. – давай, щербатый, двигай отсель, покудова не поздно! Ванька, бери свободную пару и греби тоже!

Схватив вёсла, Иван быстро вставил их в уключины. Смага пробрался на корму лодки. Сложив ладони рупором у рта, прокричал:

– Восемь справа и четыре слева целые!

– Добре! Как там Данила?! – отозвались с большой чайки.

– Здоров, ногу зашиб только! Отгребайте скорише, сейчас турки очухаются!

Воочию подтверждая слова Смаги, наверху бастиона полыхнуло и длинный сноп пламени вырвался далеко за стену. Громовой грохот заложил уши. С противным визгом ядро врезалось в волны у самого носа чайки, подняв огромный столб воды. С руганью запорожцы взялись за вёсла и лодка стала отходить от стен крепости.

Громыхнула другая пушка, за ней третья. Ядра с шипением прорезали воздух, вздымая целые горы пенящейся воды. Но основная часть орудий бездействовала. Турецкие пушкари напрасно подносили к затравочным отверстиям пушек горящие фитили – уставив тупые рыла на несущиеся внизу казацкие чайки, бронзовые чудовища молчали. Шлемы и чалмы пушкарей мелькали между зубцами стен бастиона, они отчаянно пытались выдрать свинец из орудий, но это было невозможно…

В бессильной злобе глядели турки на лодки запорожцев, махая саблями и ругаясь. Казаки в ответ крыли басурман «трёхэтажным матом» и крутили фиги. Несколько хохмачей на ближайшей чайке вскочив на борт, поспускали шаровары, выставив толпившимся на бастионе туркам голые задницы. Громовой хохот поднялся над волнами. Сотни луженных запорожских глоток извергли весёлый рёв, поддерживая смельчаков с чайки.

– Во дают, черти! – восхитился Смага.

– Сие наверняка Левко Носатый с братчиками. Раздолбаи ещё те, им сам дидько не брат!

Иван налегал на вёсла и крутил головой во все стороны. Сердце восторженной птицей колотилось в груди парня. Да! Это было что-то! Это было то, о чём он только слышал от отца и стариков. Налёт запорожцев на басурманский город! И он сам принимает в сём прямое участие. Это здорово!

На западной стороне бастиона сверкнуло, и сразу восемь пушек выплюнули красные языки пламени. Дым тёмной тучей окутал крепость, грохот сильнее грома пронёсся над гаванью. Пенные столбы поднялись среди казацких лодок, и одна из чаек мгновенно переломилась пополам. Другое ядро разнесло вдребезги корму следующей и лодка, задрав к небу острый нос, перевернулась вверх килем. Казаки горохом посыпались в воду, матерясь, на чём свет стоит. Крики раненных и тонущих понеслись над волнами.

Смех на чайках увял, сменившись новой волной ругательств. Сечевики подгребали ближе к разбитым лодкам, подбирали товарищей и палили из ружей по бастиону.

Взлетая на гребнях волн, рыбацкая лодка шла за большой чайкой, огибая по дуге крепость. Бастион извергал фонтаны пламени, но редкие ядра не могли причинить существенного ущерба множеству казацких лодок.

– Давай ребята, греби скорише от сего гнезда поганого – Резун указал направление передвижения.

Иван равномерно опускал вёсла в воду, стараясь попасть в такт движениям сопевшего впереди Василя. С крепости непрерывно полыхали молнии, и ядра с рёвом неслись по воздуху. Юноша невольно втягивал голову в плечи, когда очередной чугунный шар проносился сверху, падая где-то среди лодок сечевиков. И вспоминалась заклёпка пушек – а что ежели все сорок гармат палили бы? Не приведи Господь…

– Левее берите, мать вашу! Левее! – рявкнул вдруг с носа лодки Резун.

Смага на корме резко повернул румпель и лодка накренившись, черпанула бортом воды. Иван едва успел поднять весло – здоровенный деревянный обломок проплыл рядом. Виднелись дыры уключин и свисающие канаты рангоута. Дальше колыхалась на волнах мачта с обрывками парусов. И…

Помертвев, Иван судорожно сжал веретено весла. Голова мелькнула между волнами, кружась на них как шар. При свете луны хорошо виден был длинный чёрный чуб-оселедец, змеившийся в воде. Широко открытые мёртвые глаза глянули в глаза юноши.

– Господи Иисусе… – прошептал Василь, крестясь.

– Накрыли байдаку, гады! Земля и вода да будет пухом славным лыцарям запорожским! – Резун тоже перекрестился. – Гребите хлопцы, гребите! Ничего, отмоется их кровушка чёрной кровью басурманской скоро…

Берег приближался. Прибой с грохотом бил о деревянные сваи причалов, колыхая трупы татарских стражников. Казаки во всю хозяйничали на торговых кораблях, забирая с них добро, и пинками гоняя перепуганных моряков.

Рыбацкая лодка ткнулась носом в песок, рядом с большой чайкой. Иван и Смага помогли Резуну выйти на запруженный толпами сечевиков берег. Те весело приветствовали товарищей, забрасывая их вопросами.

– Здоров будь, Резун!

– Здорово, рожа хвастунская!

– Где другие братчики: Летяга, Скалозуб, Дрыгайло?

Узнав, что лазутчики оказались в руках турок, запорожцы ругались и посылали на голову басурман сонмы проклятий.

Резун, Смага, Василь и Иван подошли к сошедшим с большой чайки людям. Высокий казак средних лет в нарядном жупане и булавой в руке шагнул вперёд и обнял старого пластуна:

– Рад видеть тебя живым и здоровым, брат! Что с ногой?

– Та добре все, пан гетман, зашиб слегка… Жаль пушки не все заклепали, ибо попали мои хлопцы в беду. Вот, панове, это тот самый Иван, сын Иванов! Он заменил Летягу! Пробрался в фортецию и заклёпывал бомбарды! – Резун обернувшись, подтолкнул вперёд смутившегося парня.

Склонив крупную бритую голову, гетман некоторое время сверлил юношу тёмными проницательными глазами.

– И ты значит, хлопче, добыл фирман султана.

Иван, на которого обратились взгляды окружающих сечевиков, смутился ещё более. Опустив голову, он молча кивнул.

Добре. Батько твой, говоришь, тоже казаком был? Какого куреня? Как прозывали?

– Куреня полтавского. Звали Иван Заграва…

– Заграва… вроде из городовиков? Точно! Помню, добрый был казак! Пропал где-то у Боспоры. Боспора вместе с хлопцами бунчужного Семёна Жарого… – гетман помолчал, потом положил на плечо юноши тяжёлую руку:

– От всего Славного войска Низового Запорожского благодарствую тебе, Иван сын Иванов, за содеянное для товариства дела! Хочешь быть казаком? Как батько твой?

Иван кивнул.

– Добро! Ты уже доказал, что казак есть истинный по духу своему, джура Иван! Что братчики, сгодится для войска нашего казак новый?

Сечевики одобрительно закивали чубатыми головами, с любопытством разглядывая парня. Вдали слышалась оружейная пальба и крики людей. Зарево пожаров поднялось над портом Кафы.

Гетман повернулся к стоявшим рядом Резуну, Смаге и Василю:

– Хлопцы, город сей знаете хорошо! Действовать надо скорише, ибо время не ждет! Щербатый, веди Батуринский и Роговский курени к южным воротам. Нужно перекрыть дорогу татарам из Бахчисарая! Смага, берёшь Каневцев – и двигай к казармам стражников у главной мечети! Ты, Данила, берёшь… ходить можешь?

– Да с трудом, пан атаман. Болит, чтоб ей! – старый казак болезненно скривился.

– Да мы его на руки и понесём, куда надо! – закричали толпившиеся вокруг запорожцы. – Как невесту на выданьи понесём, не боись, Резун!