Лицо. Джазовая фантазия

Существовало рациональное объяснение, но оно мне не нравилось. От удара о платформу сотрясся мой мозг – не зря башка болит – и все «до», «после» и «вместо» перепутались. А жаль…

– Не надо скорой, – дребезжание голосовых связок больно толкалось внутри абсолютно пустой головы, – и милиция ни к чему…

Я поднялся на ноги, шагнул, перрон накренился, и я уцепился за что-то большое и, наверное, очень надежное.

– Дежурную можно, – просипел кто-то, наверное, я.

* * *

Эскалатор резко остановился, и, чтобы не упасть, я уцепился за стоящего впереди и снова узнал обернувшееся лицо.

– Я же просила! – воскликнула незнакомка.

– Так вы есть? – глупо поинтересовался я.

– Есть, только не совсем.

– Как это «не совсем»?

Я отступил на ступеньку вниз, чтобы лучше видеть. Фигурка у новой знакомой была достойна поэтического осмысления, только была она размытая и колыхалась, будто нас разделяли струи раскаленного воздуха. Наверное, из-за серьезного головотрясения.

– Так вы меня видите? – она почему-то испугалась. А зря…

– Отчасти, – я изобразил рукой неопределенный жест.

– А чего не хватает? Рук? Ног?

– Что вы, что вы! Все на месте в соответствии с проектным заданием. Даже лучше. Только вы как-то мерцаете… Будто за толстым стеклом. Господи! Что я несу… Вы меня не слушайте. Я тут где-то как-то стукнулся головой. И повредил… наверное… А у вас все тип-топ…

– Это плохо, – почему-то расстроилась девушка. – Угораздило вас именно в эту щель сунуться. Куда же мне вас девать теперь?

– Сударыня, не надо меня девать, я сам уйду. Если надо.

– Нет уж, сударь! Теперь вы от меня ни на шаг. Дайте я вас за руку возьму на всякий случай. А то ведь совсем пропадете.

Рука у нее была теплая и шелковистая. Хорошая рука.

* * *

Мы спускались и поднимались, заходили в вагоны и выскакивали из них, стояли на зеленый и перебегали на красный, пробирались захламленными дворами, порой думал, что плутаем по кругу, хотя ни в одном из мест дважды не были. Даже показалось, что я в абсолютно незнакомом городе, хотя исходил его поперек и исколесил на велосипеде вдоль. Через дырку в заборе проникли на какой-то стадион. Прячась за кустами жасмина, добрались до бассейна. Новая незнакомая поволокла меня на вышку.

– Не хочу! Боюсь высоты!

– Догоняй! – крикнула она и стала резво карабкаться по лесенке.

«Догоняй» – кодовое слово. Если девушка восклицает: «Догоняй!», значит, надеется, что догонят. Если ты нормальный мужик, разве не бросишься вослед даже на вышку для прыжков! К тому же у меня была изрядная доля подозрения, что вся эта галиматья – просто сон. А во сне вы разве не бросились бы вдогонку?..

На верхней площадке (сколько там метров? Десять?) она вдруг замерла и обернулась.

– Вы меня хорошо видите?

– Нормально.

– Видите хорошо? Как?

– Как обычно. Нормальная фосфорическая мерцающая девушка…

– Не здесь… Быстрее! Бежим! – и стала стремительно спускаться по лестнице.

Я бросился следом, размышляя, стоит ли даже из-за такой девушки ломать голову, точнее, шею. Даже во сне.

Додумать не успел, так как на пределе видимости раздался крик:

– Кто такие?! Кто пустил?!

– Какая незадача, блин! – выругалась красотка и, вцепившись в мою руку, помчалась к другой вышке, пониже.

– Стоять! Стрелять буду!

– Фуфло гонит, – пояснила девушка. – Соль из берданки он на махру променял.

– Не сметь! Кому говорю!

Мы уже карабкались, задыхаясь, по стальной лесенке и карабкались зря – наверху была западня. Ну, не совсем. С вышки было два пути: либо вверх, к синему небу, либо вниз, к кафельному дну пустого бассейна. По сути, это было одно и то же.

– А здесь?

– Что «здесь»?

– Как я смотрюсь?

– Вполне. Лучше бы в бикини.

– Да я не о том, болван! Четко?

– Ну-у-у… – я полуутвердительно покивал головой.

– Была не была! – сумасшедшая глянула на сторожа, который неуклюже карабкался по лесенке. – Прыгаем!

– Там же воды нет!

– Господи! Какая разница! – и потянула меня к краю бездны.

Уж показалась лысина преследователя, левое ухо, нос… Будь у меня чуть больше времени, я бы сгруппировался и спас неразумную от рокового шага, но случилось все так быстро, что единственной промелькнувшей мыслью было самоутешение: «Если головой, так не больно…»

* * *

Возможно, время перед смертью концентрируется или приговоренный ощущает его по-другому, но падали мы очень долго. Я даже вспомнил школьную физику и оценил, что полет наш должен длиться чуть больше одной секунды. Я даже сообразил закрыть глаза, чтобы напоследок не наблюдать неэстетичных сцен… Странное было ощущение – ни свиста ветра в ушах, ни ощущения потока воздуха…