Противостояние. Два месяца Ивана Пряхина

– Это вряд ли… Рука – да, нога – да. Позвоночник – вряд ли.

– Всё равно не двигайся, Игнат запретил.

– Слушаюсь, мой капитан, – лежащий попытался повернуться и скривился от боли. – Игнат, это твой тьютер?

– Нет, мы в реке познакомились.

– Ну конечно, как я не догадался. Речная стремнина – лучшее место для знакомств. Дружба – не разбей года. Ты-то что там делал? Рубашку стирал?

– Нет… Сначала самолет через лес ломанулся, а потом разваливаться стал. Кресло из дыры – и за речку. Я как увидел – сразу в воду и прыгнул.

– Похвально. Иные кроссовки импортные пожалели бы.

– Это мне для Греции купили.

– Понятно. Греция-Венигреция накрылась, а тебя сюда в ссылку отправили.

– Откуда знаешь?

– Элементарно. Я таких в нашем Бурске сроду не видывал.

– Ты что, всех в городе знаешь?

– Не всех, но многих. Особенно таких, как ты. Тебе лет-то сколько?

– Одиннадцать.

– О-о-у-у… – разочарованно прошептал парень. – Что же ты так оплошал…

Голос его становился все слабее и слабее, будто в батарейках заканчивалось электричество.

– Эй! Ты только не умирай! – испугался Иван.

– Не дождетесь. Просто время нужно. Время должно пройти, а его теперь у меня как песка в пустыне…

Свалившийся с неба закрыл глаза и затих.

Иван обошел вокруг, наклонился и поднес щеку к губам лежащего. Кожу защекотало влажным теплом. Дышит! Да и цвет лица, вроде бы, нормальный. Если бы помирал – белый был бы, как бумага. Об этом Иван прочитал в одном детективе.

Прошло полчаса, наверное, даже больше, как Иван разглядел три фигурки, идущие вдоль берега.

– Приехали! – Иван метнулся к раненому. – Приехали! – хотел потрясти того за плечи, но вовремя спохватился.

– Чего кричишь! – проворчал лежащий. – Мало времени прошло.

– Приехали! Сюда врачи идут!

– Врачи, вряд ли. Один, наверняка, санитар-водитель.

– Всё равно. Тебя в больницу отвезут и там вылечат.

– Это сколько же времени я проваляюсь?!

– Ничего. Выйдешь из больницы – потом все дела переделаешь.

– Не все можно сделать потом… Жаль, что тебе только одиннадцать…

– И что тебе мои одиннадцать дались. Между прочим, через воскресение мне двенадцать стукнет!

– Врешь! – внезапно оживился раненый. – Нет, правда? Так мы в один день родились! Мне шестнадцать исполняется. Считай, тебе крупно повезло.

Он снова попытался повернуться и опять застонал сквозь зубы.

– В кармане рубашки… Возьми…

Иван осторожно вытащил из кармана лежащего розовую флешку.

– Там очень важное записано. Сохрани. Потом мне отдашь.

Пока Иван раздумывал, в чем же именно ему повезло, из-за березок появились врачи. Поцокали, разглядывая врубившееся в землю кресло, осмотрели, общупали, обмяли, обспрашивали упавшего с неба. Сняли кроссовки, кололи иголкой пальцы на ногах, интересовались, чувствует ли он боль? Могли бы и не интересоваться, потому что Валера, оказывается, так его зовут, выгнулся и завопил, может быть оттого, что потревожил руку.

– Ну, парень, – сказал тот, что помоложе, – считай, ты в рубашке родился.

– Наверное, даже в скафандре, – добавил тот, что постарше. – После такого аттракциона, – он посмотрел на кресло, а потом в небо, – и всего двумя переломами отделался.

– Ещё внутри не всё в порядке, – добавил Валера.

– Ну, глядя на пострадавшего, не скажешь, что у него серьезные внутренние кровотечения, – заметил тот, что помоложе. – А мелочь всякую заштопаем.

– Ты-то чего весь мокрый как цуцик? – поинтересовался тот, что постарше.

– Так он, – встрял Игнат, – как падающий самолет увидел, так, наверно с перепугу, в речку и сиганул, в чём мать нарядила. Пришлось с моторкой вытаскивать, чтоб не потоп.

– И все неправда, – обиделся Иван.

– Шучу, шучу. Парень – молодец! Как кресло увидел, не раздумывая в речку прыгнул, чтобы помочь. И переплыл бы, только течением сильно снесло. Тут и я подвернулся. Если бы не он, неизвестно сколько пришлось бы небесному пришельцу тут загорать…

– Пошли. У нас в машине одеялом укутаем, чтобы не простыл.

* * *

То, что произошло четыре года назад, развернуло его жизнь. В нее вошла тайна и ощущение избранности, превосходства над сверстниками. Иван понимал, что нехорошо так думать, но поделать с собой ничего не мог. Мысли сами вползали в голову, или выползали из нее? Иван пытался их исправить, но получалось не всегда. И то ведь, одноклассники учились, бегали по улицам, сидели за компьютерами, бездумно прожигали время, а у него было знание, и цель, и масса времени впереди. Четыре года – это почти бесконечность, это треть прожитой жизни.

* * *

Валеру поместили в реанимацию. Сначала Иван испугался, но ему объяснили, что так положено. Как только убедятся, что жизни больного ничего не угрожает, переведут в палату. Зря в реанимации держать не будут – сам видишь, что творится.

И вправду, в приемном отделении творился кошмар. Одна за другой с воем подруливали санитарные машины. Коридор приемного отделения был забит каталками. Суетились, толкались санитары и медсестры, метеорами проносились врачи…