Противостояние. Два месяца Ивана Пряхина

– Почему же? Почему для вас шестнадцать – запретная тема? Я давно заметила – глазки в пол и молчок. У вас что – клуб самоубийц? Что, для вас в шестнадцать жизнь заканчивается? Если хочешь знать, цифры вообще не имеют никакого значения. Что шестнадцать, что двадцать пять. Если ты козел, ты и в тридцать козел.

– Иногда имеют, – снова зачем-то ляпнул Иван. Ну почему при Алёне он не может держать язык за зубами?

– Обо мне-то ты хоть подумал?

– Ну не могу же я всё время быть при тебе нянькой!

– Это мама твоя так говорит? Дурак ты, дурак! Может в Бурске своем поумнеешь… Давай ещё раз на тот берег сплаваем.

* * *

Как узнать о судьбе пассажиров? Детективы обычно ищут большие скопления людей, чтобы послушать сплетни. Первое – в холле больницы. В реанимацию не пускают, и родственники толкутся у дверей целый день, а некоторые и на ночь остаются.

Большие сборища людей похожи на структуру жидкости. Как молекулы воды плотной толпой окружают растворённые в ней ионы, так и люди кучкуются вокруг наиболее энергичных личностей. Иван переходил от группы к группе и слушал. Многие обсуждали, почему упал самолет. Никто точно не знал, но предположений было множество. То ли топливо было дерьмовое, то ли приборы старые, то ли пилот уснул, хотя как он мог уснуть во время посадки? Значит, инфаркт случился, или инсульт. А может, бомба была? Хвост-то отвалился. Была бы бомба, изнутри всё разворотило бы. А те, кто в хвосте летели – живы остались. Кто-то, говорят, из обломков вылез и сам в город уехал, и на нём – ни царапины. Да нет, это тот, кто с креслом в болото упал, чуть не утонул, еле вытащили.

А хвост-то почему отвалился?..

На вопросы, что стало с ребятами из хора, с теми, что из Брянска летели, отвечали – весь самолет из Брянска, ребята, вроде, живы все, а где – никто не знает. Точно, не здесь, потому что не слышали, чтобы кто-то спрашивал.

На рынке женщины судачили во всю, причем версий было значительно больше, вплоть до атаки инопланетян. Впрочем, в инопланетян верили мало, больше в террористов. Причем, сам террорист, как говорили, выбросился с парашютом, и его поймали в болоте за речкой. О ребятах из хора точно не знали, но бабка, торговавшая помидорами, рассказала, что соседская женщина уехала в Германию, куда отправили несколько детей. Собиралась надолго, потому одалживала деньги у соседок.

– Горе-то какое! – вторили друг другу товарки.

Сходил Иван и по адресу, который, почему-то после некоторых колебаний, дал ему Валера. Но дом был заперт, а соседка сказала, что хозяева уехали к сыну в Германию.

– А ты слышал… – наверно, соседке было скучно, и она стала рассказывать историю о двух диверсантах, которых поймали в березках со сломанными руками и ногами…

На этом месте Иван соврал, что ему срочно надо в больницу, и позорно сбежал.

* * *

Проводив Алёну, Иван, вернувшись домой, засел за компьютер. Ответа на его письмо не было. Никто из Жуковских на сайт не заходил. Это было странно, потому что они договаривались сообщать друг другу в случае отъезда, ну а на сайт можно было бы зайти из любого места, где есть мобильная связь. Не могли же они все вот так взять и уехать в глухую тайгу. Была ещё одна крайняя возможность – позвонить на мобильник. Иван не знал телефонов членов жуковской ячейки, такие контакты не приветствовались, но был один секретный номер, на крайний случай, и сейчас он нутром чувствовал, что такой случай настал.

* * *

Пока Иван играл в детектива, бродя по рынкам, Валера, воспользовавшись его компьютером, быстренько все узнал в Интернете. Наградили же парня родители имечком. Как прикажете его называть? Иван – совсем по-взрослому, а он же пацан ещё. Иван Сусанин… Смешно. Ваня?.. Сразу приклеивается – «дурачок». Несерьезно как-то. Там, правда, Иванушка, но и Ваня недалеко ушел. Скажем – Ванька, ответят – встанька. Остается – Иван. Придётся терпеть и опускать по случаю, чтобы комплекс величия не вырабатывался. А то еще возомнит себя Грозным.

По поводу компьютера сначала нянечки выступали. Дескать, нельзя, больной еще не окреп. Так я им быстренько объяснил, что от наличия у меня компьютера зависит не только благополучие жизни на Земле, но во всей нашей части Вселенной. Наверняка они посчитали меня психическим, на что я им пояснил, что психическому лучше не противоречить. Могли, конечно, и в дурдом отправить, но в нашей больнице такого нет, а в психушку с моими повреждениями не возьмут.

Так что про ребят я выяснил. Тяжелые ребята: ожоги, переломы, кома. С нами в самолете немецкая журналистка летела, та, на чьём месте в момент катастрофы я оказался. Она о конкурсе писала, и чем-то наша компашка ей приглянулась. Вот и напросилась на свою голову в этот самолет несчастный, чтобы о нашем житье-бытье написать. Я таких «неожиданных» поворотов опасаюсь, помню правило – садись во второе такси, но поделать ничего не мог. Теперь-то думаю, что дамочку эту нам провидение послало. Она настояла, чтобы ребят наших вместе с ней в Германию забрали, за счёт каких-то благотворительных фондов. Так что связаться с ребятами не получается. Наверное, тамошние нянечки психологически устойчивее наших, российских. Ситуация-то глупейшая. Рядом парнишка, замечательный парнишка, свой в доску, искать таких – за год не сыщешь. И лет всего двенадцать, и живёт в Красногорске, в том районе наших нет. Валера чувствовал, что новый знакомый подходит на сто пятьдесят процентов. А чувство его никогда не подводило. Обидно, что ни с ячейкой не посоветуешься, ни стоящую проверку не организуешь. Ну и что с того, что не получается по-настоящему проверить. Все, кого он рекомендовал, проверки на «пять» проходили. Ни одной осечки. А то ведь потеряется парень. Сентябрь придет – никому ничего не объяснишь. На звонки отвечать не будут – номер в черный список занесут. Сайт заблокируют. Сам наставлял, каждого гонял – как с сентября жизнь обустраивать. Ребята у него дисциплинированные, к порядку приучены. Никому не сможет он сообщить про Ивана.

Вводить одному – грубейшее нарушение Устава, который сам же и написал. Связаться с другими ячейками? Тоже не ахти, выходит, на них ответственность переложить хочу. Нет, всё-таки стоит рискнуть.

Так Валера спорил сам с собой, пока не уснул.

* * *

Утром в воскресение Иван пошёл на стрелку. Специально задержался минут на десять – пусть подождут, подумают.

Серый и Кручёный стояли в разных концах поляны, демонстративно отвернувшись друг от друга. Иван знал, что его ненавидят и боятся. Это было плохо. Значит, когда он уйдёт, драки начнутся по новой. Порядок должен покоиться на разуме и справедливости, а не на страхе. Но иначе не получилось. И так были потрачены масса времени и сил, чтобы тины* могли без опаски ходить по городу и ездить на электричке. Никто не пристанет, не побьёт, не отберёт деньги и мобильники. Жаль только, что порядок поддерживается лишь его авторитетом, и ребятам придётся изрядно потрудиться, чтобы не растерять отвоёванное.

* * *

Кручёный ненавидел Пряхина. Ненавидел, потому что не понимал. С детства он усвоил, что миром правит сила. Кто сильней, у того много денег, а деньги в нашей жизни – всё. С малолетства с завистью оглядывался на бритоголовых бугаёв, лениво вылезающих из чёрных «Бумеров». Свою внешность Кручёный презирал. И Кручёным его прозвали за то, что при ходьбе он извивался и раскачивался будто глист. Позже он услышал в какой-то передаче, что себя надо любить, иначе ничего не добьёшься. Крепко подумав, сообразил, что на самом деле похож на кобру, приготовившуюся к броску. Постепенно он осознал, что лозунг: «Сила-деньги-власть» можно вывернуть наизнанку: «Деньги-власть-сила». Кручёный стал замечать не только качков, топчущихся у чёрных лимузинов, но и мозгляков, которых эти качки охраняли. И ещё он понял, что с помощью мозгов можно раздобыть гораздо больше денег, чем поигрывая перекаченными мышцами.

Иван же не вписывался в простую схему. К власти он не стремился, дорогими вещами не хвастал. И сила его была непонятная. Казалось, чуть поднажми – и сомнётся Ванька, сбежит. Но неожиданно Кручёный будто упирался в стену, и непонятно откуда вырастало понимание, что не надо эту стену трогать, не то раздавит. А ещё непонятная компашка этих историков. Если их двое – не подходи. Почему-то сразу страшно становится до дрожи. В одиночку застать их, конечно, можно, но кто-то второй вскоре обязательно появится, и тогда… Самое поганое, если живот прихватит. Тут уж позора не оберёшься.

Слава Богу, верховодить среди ребят Кручёного Ванька не пытался, силу главаря не подрывал. Правда, что это за сила, если туда не ходи, сюда не моги. Хотели пару станций у Дедовских отбить – и этого нельзя.

Ненавидел Кручёный Ивана, но поделать ничего не мог. Пока.

* * *

– Чё, ребятки, опять воду мутим? – Иван уселся на край обрыва между враждующими сторонами.

– Так не было ж ничего. Побеседовали.

– Хорошо побеседовали. Окно в вагоне высадили да дверь вынесли.

– Это мы погорячились.

– Голову парню разбили.

– Да не разбили, раскровили малость.

– Ничего себе, малость, весь вагон кровью заляпали.

– Ну, не весь. И потом, перьев ведь не было.

– Если бы ножи появились, совсем другой разговор был бы. Значит так, чтобы в Нахабино больше никаких драк.

– Это что ж, им половина дороги, а нам всего три станции кататься?

– Не гони, какие три, посчитай! Дальше. Если кто тихо на пару перегонов на чужую территорию заедет – не привязываться, вообще не подходить. Ещё раз разборку устроите – пеняйте на себя.

– Будь спокоен, командир, порядок будет.

Иван отметил, что говорил только Кручёный. Дедовский помалкивал, всем видом выказывая недовольство.

– Согласны? – Иван в упор уставился на блондинистого парня. – Или дальше разговаривать будем?

Главари знали, что дальнейший разговор будет означать появление ещё каких-нибудь неприятных условий со стороны Ивана. И всегда приходилось уступать.

– Согласны, – процедил блондин.

А ведь на Есенина похож, – подумал Иван. – Интересно, стихи он читает?

– И вот ещё. Я уеду на время, в сентябре, так вы порядок сохраняйте. И ребят моих слушайте. Они зря приставать не станут, но если попросят что – прислушайтесь. Приеду, если что не так. Большая разборка будет. Не то сидеть вам под Нахабинскими или Истринскими… Так что, давайте по-хорошему.