Лицо. Джазовая фантазия

– Наш принцип заключается в том, чтобы не сообщать никакой информации. Самое разумное, что вы можете сделать, – окончательно и бесповоротно потребовать своего полного возвращения!

Последняя фраза меня очень заинтересовала:

– А что, возвращение может быть «неполным»?

– Не цепляйтесь к словам. Я же сказал, что не являюсь специалистом по вашему времени.

Не затруднив себя прощанием, незнакомец повернулся и пошел по дорожке, кстати, не той, где мы были вчера с Аней. Эта была покрыта старым потрескавшимся асфальтом с пучками смелых цветов в трещинах. Удалялся, помахивая невесть откуда взявшейся тросточкой. Нелепый, похожий на Чарли Чаплина.

Вдруг обернулся:

– Кстати, когда-то вашу Анну Иоановну звали Клеопатрой.

Оп-па! Как жирная коровья лепешка, шмякнувшаяся об асфальт. И вправду, надо все хорошенько обдумать и взвесить, как говаривал известный персонаж.

Хотя более всего мне хотелось догнать негодяя, врезать ему по морде, а потом пытками вырвать из него несколько гран информации.

Кстати, а как мне попасть домой? Я прикрыл глаза, вслушался в неслышимые шорохи, шепоты и свисты, почувствовал… наверное… и направился туда, где дорожка кончалась. Не сбавляя шага, закрыл глаза, врезался в сплетение веток, готовый к тому, что сейчас издеру лицо длинными шипами, и без проблем оказался напротив дома.

«Все тщательно обдумать и взвесить…» – отбросил мешавшую мысль далеко-далеко и, повернувшись на левый бок, наверное, заснул…

* * *

– Сколько можно дрыхнуть! – Аня за ногу стянула меня с кровати.

– Боялся разбудить тебя.

– Я сплю крепко! Не захочу – даже щекоткой не поднимешь!

– А это мы проверим.

– Разбежался. Не заслужил еще проверять!

– Давно поднялась?

– Да нет. Только завтрак успела приготовить.

А вот и врете, уважаемая принцесса. Ровно в шесть в опочивальне вас не было. Зато завтрак плутовка приготовила отменный. Жареная картошка со свининой исчезала со сковородки стремительно.

– Жрать много вредно, – съязвила Анечка. – Не то пузо нагуляешь.

Насчет нагуливания пуза я мог бы ее, пожалуй, просветить, но решил не вредничать.

– Какие игры нам сегодня предстоят? – спросил, выпив кружку парного на вкус молока. – Корову сама доила?

– Корову?..

– Молоко дает корова. Для этого ее доят.

– Правда? – она вскинула свои шерстяные ресницы. – Я думала, его в магазине покупают.

– Ты правда дурочка или прикидываешься?

Аня расхохоталась.

Кто-то деликатно постучал в дверь, а потом весьма неделикатно распахнул ее. Явилось нечто кошмарное: лохматое, бородатое, в рваных наотмашь джинсах, черной майке с Чегеварой на груди (так и подписано было: «Чегевара»), ржавых цепях, будто пулеметные ленты пересекающих оную грудь, и в татуировке во все плечи: «С.С.» – на левой руке и «С.Р.» – на правой. Все это громоздкое сооружение венчал лиловый ирокез, непонятно как приляпанный на макушке. Вид гостя был столь несоответствующим, что я бы меньше удивился, если бы явился он на ядовито рычащем «Хаммере».

Не здороваясь, я заметил:

– У нас СССР писали одним блоком, без точек.

– Да? – псих посмотрел на футболку, будто впервые увидел ее. – А мне стремается, так прикольнее, – и протянул волосатую руку, – Владик.

Не вставая, ответил рукопожатием:

– А-фи-но-ген!

– А-ФИ-НО-ГЕН! – загоготал Владик, – А-ФИ-НО-ГЕН! Укопал! Афиногенно! В натуре укопал! Афиноген Первый! Звучит!

– А что, – подала голос Аня, – такого еще не было. Нестандартно и весело.

– Не трогайте мое имя! – я решил стоять до последнего. Ни пяди врагу.

– Позже зачекиним, – миролюбиво заметил Владик.

– И не надоело вам комедию ломать? – я решил слегка перевести стрелки.

– Так веселее, – пожала плечами Аня. – Мы же просто шутим.

– А что, потом пошутить не получится?

– Потом может и не получиться…

– Жизнь, блин, – это банальная пьеса с известным концом, – изрек Владик (оказывается, он и на нормальном языке изъясняться может). – Зачем же делать из нее трагедию?..

– По-вашему, трагедий не бывает?

– Зачем же заранее мучиться?

– Хотите сказать, что все в жизни предопределено?

– Не все, но многое.

– Вам что-то надо от меня? Валяйте, рассказывайте.

Владик взял со стола вилку, размял ее как пластилин, вытянул в струну, свил из нее цветочек, повертел в пальцах, подбросил – и вилка со звоном и привычным видом упала на пол.

– Все очень серьезно, – улыбнулся он мне. Встал, взмахнул руками – и уши залепил тяжелый рок.