Проводник

– А вы, что и остальных тоже убили?

– Зачем? Они в наручниках в машине сидят, тебя дожидаются. Какое у вас оружие?

– Обычное. Как у всех воинов – саадак с луком и стрелами. Мечи у нас только у гвардейцев. А у нас кинжалы. Они нам передаются от деда к внуку. После посвящения мы станем нукерами – телохранителями владыки. Он наш верховный шаман. И, как нукеру, мне дадут сулицу. Это такое короткое копьё.

– Я знаю. Для метания. А где эти сулицы сейчас лежат?

– Там, в зале. На специальной подставке стоят.

– Слева или справа от входа?

– Справа. А что?

– Ничего. Проверяю. Сверяю твою информацию и тех, что в машине. Так ты говоришь, что пока поют. А когда закончат петь?

– Каждый из нас подойдёт к своей жертве, перережет ей горло, а потом достанет сердце. Пока оно бьётся, мы должны съесть его. Потом достанем печень, и владыка принесёт жертву богам.

– То есть, сигнал к убийству – это окончание песнопения?

– Ну, да. Получается так.

– Обожди. Каждый подойдёт к своей жертве? Но там всего девять человек.

– Кто вам это сказал? Там двадцать два человека. И нас двадцать два.

– Опаньки. То есть, там ещё три гвардейца осталось.

– Да и двадцать два заложника.

– Сиди здесь. Тебя заберут.

Я понимал, что песня должна длиться до тех пор, пока не пройдет смена караула. Но что им мешает начать ритуал чуть раньше? И ещё я очень хотел знать, где наши, где спецназ.

– Кстати, а как это ты – непосвящённый юнец, меняешь караул с гвардейцами?

– Я сын нойона! Мой прадед был минган – богатуром, тысячником в тумене у самого хана Мамая! – Но я его уже не слушал.

Мы отошли ближе к пещере.

– Парни, вы слышали. Идём слушать песни. Макс, ты уже доказал, что можешь сделать. Подходим к залу, и ты вдоль стены проходишь к заложникам. Если там никого нет, потихоньку разрезаешь верёвки у мужчин и говоришь каждому из них на ухо шёпотом, что их сейчас принесут в жертву. Надо сражаться. Если бабы начнут шуметь, рыкни, что перережешь глотку. Они будут думать, что ты абрек. Если там охрана, дождись начала нашей атаки и гаси охранника. Там больше одного не останется. На твоей стороне внезапность. Да, если повезёт, и ты всё сделаешь раньше, зажги зажигалку и … Ну, круг какой сделай или два, чтоб мы знали. Ещё. Подтяните лямки рюкзаков. При потасовке в скалах он сохранит вам позвоночник. Идём уверенно, как смена караул, но принцип тот же. Это значит, что… Макс?

– Камни уже у меня.

– Молодец. Твой авторитет растёт прямо на глазах.

18

На этот раз всё было проще – хоженый – перехоженный маршрут, полу достоверная информация о противнике, моральная готовность. Оставался ещё его величество случай.

По расчёту, мы должны были вскоре подойти к входу в большой зал, но из темноты навстречу нам появились фигуры. Кто-то из них что-то сказал или спросил.

– Якши. – Ответил я, т.к. ничего другого всё равно не знал.

– Бельмес. – Услышал я в ответ. Но ответ был удивлённым. Встречный бой всегда скоротечен, и побеждает тот, кто меньше думает, а быстрее действует.

Выпад, укол, попал. Но он не один. Наугад ударил чуть левее. Подрезал чью-то рубаху, но не ранил. А прямо передо мною образовалось ещё одно чёрное пятно на чёрном фоне.

– Макс! Кидай! – рявкнул я и пригнулся. Удар, вскрик. Укол, попал. Слева кто-то схватился в рукопашную. Я рад бы помочь, но кому? Наконец они разомкнулись, и я услышал, как Мишка заматерился. Чуть подкорректировал удар, выпад, вскрик боли. Я додавил копьё, дожимая его к стене. Нагрузка на копьё вниз, сказала мне, что с ним покончено. Издалека раздавались воинственные крики.

– Кажись, они петь перестали. Бегом! Всё по плану.– И мы побежали.

Теперь вид зала сильно изменился – обилие факелов на стенах, факелы в руках людей. Посередине – деревянная ёмкость на подобии корыта. Рядом стол с единственно чашей жёлтого цвета.

– Чашу Грааля, что ли имитируют?– Промелькнуло у меня. – Макс! По стене!

Я увидел, что из коридора показалось двое воинов с копьями, и за ними девушки и парень. Туристы! Справа от входа подставка с сулицами. Я метнул своё копьё в одного из воинов, благо все кучковались ближе к центру.

– Макс! Быстрее! – Схватив ближайшую сулицу, я швырнул её во второго, но он с лёгкостью её отбил в сторону. Но с третьим копьём я бросился в рукопашную. Где-то рядом со мной в полный голос орал и матерился Михаил.

– Ему бы в военное училище пойти – отличный офицер выйдет. – Умудрялся я думать, тыкая своим копьём куда придётся, на манер новобранца образца сорок первого года. Боковым зрение увидел закипевшую схватку между туристами и абреками. Значит, Макс дошёл.

– Хорошие парни. – Это было последнее, что я помнил. Очнулся я от того, что стукнулся головой о камень. Меня тащили за руки. Вернее, волокли. Не особо церемонясь. Из-за моего протеза мне категорически нельзя падать, поэтому я со страхом прислушался к своим ощущениям и болям. Болит – это хорошо, значит, живой. На фоне сильной тупой боли в голове и резкой в правом плече, боль в ногах практически не чувствовалась. То, что мои протезы не разлетелись, обрадовало меня и наполнило каким-то успокоением и уверенностью, что всё будет хорошо.

Меня дотащили до какой-то двери. Постучали и, открыв её, швырнули вглубь.

– Вот уроды. Никакого уважения к старым пенсионерам.

– С этим соглашусь – современная молодёжь совсем не уважает стариков, не чтит законы предков. – Раздалось сбоку от меня.

Я огляделся. Рядом со мной, у стены стоял небольшой деревянный столик с книгами. Посередине – полуметровый деревянный престол. А возле него – какой-то старикан в тёмном балахоне. По возрасту явно старше меня. Худощавый, значит, в купе со своим возрастом, потенциально слабее меня. Хоть что-то хорошее.

– Да, уважаемый. Распустили мы молодёжь. Нет строгости в воспитании. – Сказал я, опираясь и используя столик, как бадик, чтобы подняться. – Куда мы катимся?

– Приятно слышать, что среди неверных есть единомышленники хотя бы в этом. Хочешь вина? Угощайся. Этому вину в кувшине сорок лет. Финики, инжир на подносе. Угощайся.

– Уважаемый, вы меня назвали неверным. Наверное, вы мусульманин. Но, если вы читали Коран, то там написано, что неверный, – это мусульманин, предавший веру и перешедший в другую веру. Но я свою веру… Подчёркиваю – свою веру, не предавал. Я был, есть и буду христианином. Я никогда не был мусульманином, поэтому, исходя из канонов Корана, я не являюсь неверным. Я являюсь христианином. А Коран учит дружескому отношению и терпимости к другим верам. Я прав?

– Да мне наплевать, кто ты! Вы все – и христиане, и мусульмане служите врагу моего господина! Но близится наш час, час возмездия и справедливой кары! Скоро придёт тот, кто поставит вас всех на колени, вновь потрясёт всю вселенную!

– Это вы о Чингисхане?

– Да! О нём!

– Ну, это навряд ли. Да, он был выдающийся полководец. Но он был простым человеком. Выдающейся личностью, но простым человеком. Человеком!

– Глупец! Дыбджиты – духи природных стихий уже преполняют эту пещеру. Я призываю дэвов и мангусов, всех древних демонов. Они открывают путь Потрясателю вселенной.

– Уважаемый! При всём моём потенциальном уважении к вам, к вашему возрасту, я вынужден огорчить вас тем, что все силы и возможности злых и злобных духов земли пропали и закончились в день Пятидесятницы. Если вам, конечно, знакомо это слово.