Рентген. Остросюжетные любовные романы

– Ну, всё в порядке.

Я пригладил мокрые волосы и плюхнулся рядом с Николаем. Но тот тоже встал, и направился по моему же пути.

Мы выпили ещё, но чисто символически, и я снова взглянул на фотографию, что не ускользнуло от его внимания:

– Да, это жена и дочь.

– И как? – вопрос в свете нашего прошлого разговора был абсолютно бессмысленным, но неизбежным.

– А никак. Он встал и повертел фотографию в руках.

– Всё, кранты.

– Но почему?

Он только пожал плечами, а моё сознание на миг просветлело, ибо и я искал ответ. Уже год. И не понимал.

– Потому. Потому что я больше не мог.

Он не договорил, а я и так понял.

– Ладно, это слишком личное. Давай, ещё выпьем. За прекрасных дам. И не дам, и не вам. Стоя.

Мы встали, как два тополя на Плющихе (третий засох), чокнулись, покачиваясь, как от ветра. И прошло на ура, не задерживаясь. Запили пивом, позабыв, что такой ёрш даст знать о себе не сейчас, а утром. Даже не утром, а когда будет казаться, что всё прошло, неумолимо настигнет жесточайший отходняк. Правда, мы допили последние капли.

Но он, оказалось, сказал далеко не всё:

– Да, мне хватило только одной встречи, – я понял, что он имеет в виду, – и пропал.

– Ну, что там по ящику?

Он взял пульт и начал переключать каналы, а я лихорадочно соображал: так, если то, что говорит Николай, правда ли, что их знакомство ограничилось одной встречей. Значит, мне надо искать причину в другом, то есть, в себе. Но разве ж я не старался? Мне стало себя жалко, особенно сейчас, под воздействием алкогольных паров, ибо я знал, что у Елены сейчас никого нет, да и сам я практически ни с кем не встречаюсь. Так, было пару раз, к взаимному удовольствию, но разве ж это можно считать чем-то серьёзным? И, может, Николай мне ничего мне не рассказывал, а я вложил в его уста свои подсознательные мысли? Сейчас же они путались опять, и я плохо осознавал даже то, что говорил диктор.

– Ну, Вован, давай.

Мой визави наполнил рюмки, и протянул мне хрустейший огурец. Я сделал маленький глоточек и поставил рюмку. Прошла. Почему-то пить больше не хотелось.

Какое-то время мы были погружены в собственные мысли, о чем-то говорили, комментировали, но существовали каждый сам по себе. Повернувшись, я почувствовал, что Николай опять что-то рассказывает:

– И я до сих пор прихожу к той самой поликлинике. Смотрю, как она уходит, и не могу сделать ни шага навстречу, ни подойти к ней. Хотя. Имею ли я право? Разрушать не мной созданное, когда свое уже разрушил. Ты как считаешь? – Но это было не ко мне, а в пространство.

А в глазах его я прочел тоску, или хотел прочитать? Ибо обладал знанием, но не средствами для действия.

– И я не могу к ней подойти. Наверное, там любящий муж и всё такое. Зачем? Ну, извини, тебе это, наверное, совсем не интересно, и не нужно. Извини. Может, что-нибудь придумаем?

– Я позвоню. – Николай протянул мне трубку.

На какое-то мгновение мне показалось, что вот, я позвоню, и всё решится. Хотя, повторяю, к этому времени сердце стало биться относительно спокойно, я стал способен воспринимать реальность. Но что делают несколько рюмок! Мы оба были в волнистом состоянии – то наступали моменты отрезвления, то затемнения, однако к пределу не подошли.

Итак, я набрал номер.

– Лена, это ты?

– Да, и что?

– Как дела?

– Ты же знаешь. Всё в порядке. У Алёшки почти одни пятерки.… И…

– Так, может, чтобы было ещё лучше, ты вернёшься? Или я?

– Ты что, Володя, выпил?

– Да, немного. Но могу приехать. Если хочешь.

– Господи, зачем? Особенно, сейчас. Можешь позвонить завтра, если вспомнишь, конечно.

– А, может быть, ты приедешь? Я в гостях, и он парень – хоть куда. (Впрочем, парень в наше время относится ко всем мужчинам от двенадцати и до, однако…)

– Вот ещё, ублажать двух пьяных мужиков. Только этого мне и не хватало для полного счастья! – Лена всегда относилась к пьянству и потреблению резко отрицательно, и поэтому её реакция была предсказуема.

– Ну, … – я замялся, действительно, бесполезно воду в ступе толочь, потом меня вдруг прорезало – а что, если использовать обратный ход? И я, не прощаясь с бывшей супругой, передал трубку Николаю, сказав: – Видишь, она не хочет приезжать, попробуй, да?

Мой нынешний собутыльник, и неплохой парень, находившейся примерно в такой же кондиции, поддержал меня:

– Действительно, приезжайте, а то мы сами можем заехать.

– А зачем? Да ещё в таком состоянии!

– Ну, два мужика. Мы тут… – Ик (не в трубку), простите. Глаза не совсем мутные, но речь… Она подводит, хотя переводчика пока не требуется. – Нам… Скра… скрасить наше су-сущществоввание… приятным женским обществом. Нет-то мы с-совсем од-дичаем.

Он явно не узнавал её искаженного телефоном голоса. А она – может, чего и почувствовала, но вряд ли могла представить, что соблазнитель находится в обществе её же бывшего мужа. Николай же воодушевленно продолжал.

– Мы страдаем, и пьем, и неужели вам нас не жалко.

– Да, его попытки казались неудачными. – Мы абсолютно без женского общества, и давно. И некого и некому…

– Страдальцы, значит? – мне показалось, что я ослышался, ибо её нежные уста ранее…

Но что было тогда? Кошмар какой-то. Или же я раньше не замечал? Нет, такого просто не могло быть. И Николай тоже опешил. Он-то даже не предполагал, кто на другом конце провода. Но нашёлся:

– Нет, что вы! Просто два мужика и море водки, – он явно преувеличивал, – просто пьянка, безо всякого просвета. Мы окончательно брошенные, оставленные. А я от вас этого не ожидал. Мы уже вообще страдать не можем.

Безо всякого сомнения, здесь он не мог говорить правды.

– И, значит, не перед кем бахвалиться и показывать свою удаль?

– Зачем вы так? Просто звереем, и вообще.