Королева Бланка

– Они в караульном помещении: на дворе зима.

– Ваш провожатый разыщет их. Бильжо, проводи госпожу графиню и сейчас же возвращайся.

– Да, мадам.

И верный страж повел гостью в глубь комнаты, где пряталась за портьерой потайная дверь.

Бланка вышла в коридор. У дверей стоял камердинер.

– Понсар, ты помнишь, как звали ту даму, что просила принять ее?

– О да, ваше величество, это была графиня де Боже.

Сузив глаза, Бланка подошла вплотную к слуге.

– Ты любишь жизнь, верный солдат, и дорожишь поэтому своей головой, не так ли?

Камердинер изменился в лице, раскрыв рот.

– Тебе не хотелось бы однажды оказаться удавленным или стать почетным гостем мэтра Калюша, королевского палача? – продолжала Бланка, не сводя с Понсара холодных немигающих глаз.

Бедняга задрожал. Нижняя челюсть у него отвисла, потом вдруг мелко задрожала от страха. Он подумал, что сделал непростительную ошибку.

– Ваше величество, – залепетал он, падая на колени, – простите меня, умоляю, но разве мог я знать, что мне не следовало пускать к вам эту женщину? Ваше величество…

– Встань, – приказала Бланка. – И запомни: эту даму ты не видел, никакой графини де Боже ты никогда не встречал и никого ко мне в покои не приводил. Тебе понятно?

Понсар часто закивал головой; широко раскрытые глаза излучали собачью преданность.

– Повтори.

Он выполнил приказание столь усердно, будто с самого утра твердил эту фразу, желая заучить.

– Помни мой приказ и даже под пыткой не смей называть имени этой дамы. Вздумаешь обмолвиться об этом с кем-нибудь хоть единым словом…

– Клянусь, ваше величество, я буду нем, как могильный червь! Я никого не видел и ничего не знаю. Здесь не было ни единой души.

– Я верю тебе. Впускай ко мне членов Королевского совета без доклада.

И Бланка вернулась в кабинет. Подошла к окну, остановилась. В голове рой мыслей, десятки вопросов без ответов. Сейчас бы побыть одной, все хорошенько обдумать, взвесить, но времени нет. Она должна их опередить. Должна. Или не быть королевству!

Советники вскоре собрались – все или почти все. Пришли, смотрят недоуменно на королеву-мать, переглядываются.

– Я вижу, удалось собрать больше половины совета, – не садясь и никому не предлагая садиться, сразу же начала Бланка. – Передо мной правительство, которое вверило мне бразды правления государством, не так ли? Принимая какое-то решение, я обязана согласовывать его с вами, моими верными подданными. Однако ситуация такова, что нет времени советоваться и, раздумывая, морщить лбы. Только что я узнала о готовящемся бунте против королевской власти. В лучшем случае мятежники выдвинут требования, угрожая пойти на Париж, в худшем – соберут силы и пойдут на нас войной.

– Мятежники? Кто они? Где их логово? Какие требования они намерены выдвигать? Как вы, ваше величество, об этом узнали? – посыпались со всех сторон вопросы.

Бланка молча ждала, когда утихнет разноголосица, когда советники прекратят переглядываться, делая удивленные или нахмуренные лица, и, утихомирившись, станут смотреть только на нее.

– Вы просите назвать имена? – продолжала она. – Об этом нетрудно догадаться. Это те, кого нет и не может быть среди вас, кто не присутствовал на коронации, наконец, не соизволил явиться даже на похороны. Эти люди готовят бунт! Будущее монархии зависит от того, сумеем ли мы подавить его в зародыше, не опоздаем ли. Но не думаю, чтобы враг был так уж скор на руку.

– Откуда такие сведения? – подал голос Ла Руа. – Надежны ли они? Можно ли им верить?

– Вполне; их доставил преданный короне человек.

– И он назвал имена? – спросил епископ Бове.

– Безусловно. Сейчас вы услышите их. Герцог Бургундский, Ангерран де Куси, Раймонд Седьмой Тулузский, герцог Бретонский со сворой родственников из дома Дрё… граф Тибо Шампанский…

– Тибо?! – разом воскликнули несколько человек, едва ли не все. – Но ведь он…

Так и осталась недосказанной фраза. Тем не менее все хорошо поняли ее: любовь Тибо к Бланке Кастильской уже ни у кого не вызывала удивления. Новости из королевского дворца мигом проникают во все уголки города, а потом не менее стремительно, как чума, разлетаются по всему королевству.

– Да, граф Шампанский, – громом среди ясного неба прозвучал ответ королевы-матери.

Никто не издал ни звука, настолько все были ошеломлены. И ни один не решился задать вопрос. Всем стало ясно: коли это сказано, стало быть, так и есть. Причина этого – не их ума дело. Но уж, во всяком случае, не королева здесь виновна: надо совсем лишиться мозгов, чтобы рассориться с Шампанью, сильнее которой вассала нет.

– Самое страшное во всем этом то, – снова заговорила Бланка, – что мятежники легко могут перейти на сторону английского короля.

– Тот будет только рад этому, – в тон ей проговорил маршал де Монфор. – Надо полагать, он пообещает этим ренегатам вернуть их земли, которые отнял у них король Филипп, а заодно постарается отобрать у французской короны территории, ранее принадлежавшие Плантагенетам: Нормандию, Анжу, Турень, Овернь, Пуату. Таково положение дел, если только мы правильно понимаем ее величество, обеспокоенную надвигающейся со стороны баронов угрозой.

– В Европе нарастают волнения. Ее беспокоит стремительный рост французского королевства, – продолжала Бланка. – Было время, когда Европа, в пику растущей силе Плантагенета, всерьез опасалась его. Ныне она стала опасаться Франции, которую мой свекор сделал великой и могучей державой. И народы стали поддерживать английского короля. Им нужен баланс. Они не желают усиления ни той стороны, ни другой. Возможен новый альянс, как при Бувине: Плантагенет, его союзники и… наша знать. Кто же это? В первую очередь – те, кто готов перейти на ту или иную сторону в зависимости от того, откуда подует ветер с вихрями золотых монет и сколь велика будет его сила. Считаю этих людей недостойными правителями; смотрю на таких мужей, как на жалких псов, признающих лишь власть кнута, и объявляю им войну! Лижущий зад у льва шакал должен быть уничтожен! Вот откуда взял Иоанн силы. Вот где корни битвы при Бувине.

Советники молчали, восхищенные умом стоящей перед ними женщины. Они начинали понимать, что это не просто опекунша, мать юного короля, супруга покойного Людовика. В их глазах королева Франции становилась мудрым государственным деятелем, правительницей королевства, за которое она готова биться до конца. Они смотрели на нее во все глаза и удивлялись. Им казалось, что она будет поступать сообразно их мнению, подчиняясь созданному ею же государственному аппарату. Однако выходило, что это она станет управлять ими, и им надлежит слушать и выполнять ее распоряжения, а не наоборот.

– Можно предположить, что бароны мечтают воздействовать на меня, как на высшую власть, – вновь заговорила Бланка. – Они полагают, по-видимому, что, коли я внучка Генриха Второго, мне ближе интересы Англии и им удастся веревки из меня вить? Они ошибаются. Мне чужда эта далекая туманная страна, пусть даже это родина моей матери. Я родилась в Кастилии, а замуж была выдана за французского короля, когда мне было всего двенадцать лет. При этом Англию ни до, ни после этого я и в глаза не видела, поэтому родиной своей считать не имею права и не стану отстаивать ее интересы. Моя семья во Франции. Другой родины у меня нет! И я буду защищать ее от посягательств любого врага, как внутреннего, так и внешнего. Вы, мои советники, как светские, так и духовные – моя верная опора. Вместе мы сломаем хребет мятежникам и не допустим Плантагенета на нашу землю.

– Браво, ваше величество! – не выдержав, воскликнул коннетабль де Бурбон. – Воистину, мы слышим речь продолжателя дела славного короля Филиппа!

Его поддержал Жан де Нель:

– Мы все, здесь собравшиеся, клянемся быть верными вашими слугами, государыня!

– Церковь будет помогать вам, – молвил архиепископ Санса, обращаясь к Бланке, – ибо без союза со Святым престолом трудной окажется ваша борьба. В случае надобности он прибегнет к отлучению, а это весьма действенное средство, как показала практика многих лет.

Бланка подошла к архиепископу.

– Церковь всегда стояла на страже трона, была его союзником и защитником, так же как трон всегда был верным слугой Церкви и содействовал ее устремлениям и планам, направленным на укрепление мира и порядка на земле.

С этими словами она благоговейно приложилась губами к руке его преосвященства. Готье Корню осенил королеву-мать крестным знамением.

– С нами Бог, дочь моя. Он поведет нас к победе.

– Я собрала вас затем, – обратилась Бланка ко всем присутствующим, – чтобы отдать приказ о выступлении. Мы идет на замок Шинон! Пусть маршалы немедленно собирают войско. Поход на гнездо мятежников начнем с рассветом.

– Значит, Шинон? – переспросил епископ Шартра. – Оттуда повеяло на престол ветром измены?

– Не будь я в этом уверена, мы по-прежнему ожидали бы вестей. Боюсь, они пришли бы с опозданием.